С Тибо Камилла вновь познала страсть, которую испытывала до рождения Сабрины. По ряду причин она считала его более страстным любовником, чем Иеремию. Дю Пре был высок, строен, экзотичен, разговаривал по-французски и казался ей порочным и эротичным. Наконец, ему было всего лишь тридцать два года, и он выглядел не только моложе своего возраста, но даже моложе двадцатилетней Камиллы. Ему постоянно хотелось резвиться и играть, наслаждаться любовью с утра до вечера, и у него не возникало желания заставить ее родить ребенка. Кольцо Камиллы вызвало у Тибо восхищение, и он тут же поведал ей о еще более интересных способах, которыми пользуются во Франции. Вскоре дю Пре начал уговаривать ее отправиться с ним в Европу.
– Ты бы могла поехать со мной на юг Франции... Мы бы побывали у моих друзей... Балы там продолжаются до самого утра... – И он принялся рассказывать, чем там занимаются.
Естественно, одними рассказами дело не закончилось, и с каждым новым днем Камилле все больше казалось, что с ней творится что-то странное, словно она отведала любовного напитка и теперь уже не может жить без Тибо. Она испытывала к нему почти пагубную страсть, день и ночь с нетерпением ожидая минуты, когда он наконец прикоснется к ней и заключит в объятия. Без него Камилла ощущала душевную пустоту. Когда он поднимался с постели, она ощущала физическую боль и сгорала от желания вновь почувствовать на себе его тело, насладиться прикосновением его губ, рук, языка... Все, что делал Тибо, казалось ей окруженным каким-то таинственным ореолом, и она никак не могла насытиться, ей постоянно хотелось встретиться с ним снова. Мысль о возвращении Иеремии приводила Камиллу в отчаяние.
Когда Иеремия с дочерью поднялся наверх, Камилла нашла под кроватью пустую бутылку из-под шампанского и быстро спрятала ее в будуаре. Растрепанная, испуганная, она чувствовала себя последней потаскушкой и проклинала свою неосторожность. Увидев Иеремию, она заплакала, и он решил, что это слезы радости. Однако Камилла рыдала от стыда и отчаяния. На одно мгновение, всего лишь на миг, когда она впервые за шесть недель взяла на руки собственного ребенка, Камилла представила себе, какой могла стать ее жизнь. Но она сама отказалась от этой жизни, забыла дорогу к дому и не испытывала желания отыскать ее снова. Ночью Камилла неподвижно лежала рядом с Иеремией, измученная собственными мыслями, а когда он в конце концов положил руку на ее бедро, она вздрогнула. Самым ужасным было то, что она больше не хотела его. Камилла стала тосковать по Тибо уже на следующее утро. Они встретились тайком в его номере в гостинице, и Камилла вернулась домой с ощущением, словно он каким-то демоническим способом овладел ее душой. Она не могла себе представить, что подумал бы об этом ее отец, но сейчас ее меньше всего на свете интересовало мнение отца, Иеремии или кого-нибудь еще.
Тибо собирался провести в Сан-Франциско еще несколько месяцев. Камилла понимала, что к концу этого срока она сойдет с ума и окончательно запутается. Она еще не знала, что скажет Иеремии вечером, и вновь вернулась в туалетную комнату. У нее никогда не было времени, чтобы повидаться с Сабриной, но стоило им с Иеремией появиться в обществе, как Камилла тут же начинала искать взглядом графа, который алчно смотрел на нее, стоя где-нибудь неподалеку, и однажды осмелился даже нежно погладить ее грудь, когда Камилла прошла мимо, направляясь в ресторан. Это прикосновение заставило Камиллу задрожать от жгучего желания. Иеремия считал жену холодной, и на мгновение ее кольнуло болезненное ощущение вины.
Тибо по-прежнему уговаривал ее бежать с ним во Францию.
– Но я не могу! Неужели не понимаешь? – Его дерзкий взгляд и бойкий язык сводили ее с ума. – Я замужем! У меня маленькая дочь!
Но дело было не только в этом. Речь шла о всей ее жизни, об обеспеченности, о доме Терстона. Камилла была здесь важной персоной и уже не могла от этого отказаться.
– Муж доводит тебя до слез, а ребенок для тебя не дороже пары булавок. Что еще держит тебя здесь, любимая? Неужели ты не хочешь стать моей графиней и хозяйкой замка во Франции?
– Хочу... Хочу... – рыдала Камилла.
Тибо искушал ее, искусно сводя с ума. Она была окончательно сбита с толку и не знала, как быть. Через месяц-другой Иеремия обратил внимание на ее бледность и худобу. Он решил, что Камилла до сих пор не может оправиться после рождения Сабрины, и заставлял обратиться к врачу, но она изо дня в день отделывалась отговорками. У нее были другие дела. Дю Пре ждал ее в гостинице, чтобы рассказать о своих замках... об отце... о друзьях... обо всех этих маркизах, графах, князьях и герцогах. Его рассказы вскружили Камилле голову; она представляла, как будет танцевать на балах в замках его друзей, разбросанных по всей Франции. Ведь именно это сулил ей отец до появления Иеремии. Теперь она сможет стать графиней, если пожелает. Для этого ей нужно лишь отказаться от мужа, горячо нашептывал Тибо, и Камилле казалось, что она вот-вот потеряет рассудок.
– Я не вынесу этого! – однажды сказала ему Камилла. – Я совсем запуталась...
Но он не обратил на это никакого внимания. Его влекло к ней не меньше, чем ее к нему, он не мог ею насытиться, хотел, чтобы она принадлежала только ему, и не собирался отступать, пока она наконец не сдастся. У дю Пре возникло желание увезти Камиллу во Францию, заодно прихватив хотя бы часть того состояния, которым она, по всей видимости, обладала.
Иеремия видел, что с каждым днем Камилла отдаляется от него, однако не знал, куда именно она уходит, пока наконец в апреле один знакомый не сказал ему, что видел Камиллу выходящей из гостиницы «Палас» вместе с высоким светловолосым мужчиной, который поцеловал ее, а затем остановил экипаж. Услышав эти слова, Иеремия ощутил тревогу. Ему хотелось верить, что его знакомый ошибся, однако, наблюдая за женой изо дня в день, он стал подозревать, что тот был прав. Всякий раз, когда он разговаривал с Камиллой, в ее глазах появлялось какое-то отсутствующее выражение; кроме того, она стала требовать, чтобы они проводили в обществе каждый вечер. Похоже, она испытывала облегчение, когда Иеремия наконец отправлялся на свои рудники. Кроме того, они больше не были близки.
Весна заканчивалась, и Иеремия становился все более мрачным. Он со страхом думал о том, что произойдет, когда он попытается снова увезти ее в Напу. Ему не хотелось вступать в открытое противоборство с Камиллой, однако вышло так, что в это дело вмешалась сама судьба. Возвращаясь однажды вечером из клуба, где он обсуждал дела со своим банкиром, Иеремия увидел Камиллу, сидевшую в проезжавшем экипаже. Ее сжимал в объятиях светловолосый мужчина... Терстон полчаса простоял на углу улицы, чувствуя себя так, словно мир рухнул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133
– Ты бы могла поехать со мной на юг Франции... Мы бы побывали у моих друзей... Балы там продолжаются до самого утра... – И он принялся рассказывать, чем там занимаются.
Естественно, одними рассказами дело не закончилось, и с каждым новым днем Камилле все больше казалось, что с ней творится что-то странное, словно она отведала любовного напитка и теперь уже не может жить без Тибо. Она испытывала к нему почти пагубную страсть, день и ночь с нетерпением ожидая минуты, когда он наконец прикоснется к ней и заключит в объятия. Без него Камилла ощущала душевную пустоту. Когда он поднимался с постели, она ощущала физическую боль и сгорала от желания вновь почувствовать на себе его тело, насладиться прикосновением его губ, рук, языка... Все, что делал Тибо, казалось ей окруженным каким-то таинственным ореолом, и она никак не могла насытиться, ей постоянно хотелось встретиться с ним снова. Мысль о возвращении Иеремии приводила Камиллу в отчаяние.
Когда Иеремия с дочерью поднялся наверх, Камилла нашла под кроватью пустую бутылку из-под шампанского и быстро спрятала ее в будуаре. Растрепанная, испуганная, она чувствовала себя последней потаскушкой и проклинала свою неосторожность. Увидев Иеремию, она заплакала, и он решил, что это слезы радости. Однако Камилла рыдала от стыда и отчаяния. На одно мгновение, всего лишь на миг, когда она впервые за шесть недель взяла на руки собственного ребенка, Камилла представила себе, какой могла стать ее жизнь. Но она сама отказалась от этой жизни, забыла дорогу к дому и не испытывала желания отыскать ее снова. Ночью Камилла неподвижно лежала рядом с Иеремией, измученная собственными мыслями, а когда он в конце концов положил руку на ее бедро, она вздрогнула. Самым ужасным было то, что она больше не хотела его. Камилла стала тосковать по Тибо уже на следующее утро. Они встретились тайком в его номере в гостинице, и Камилла вернулась домой с ощущением, словно он каким-то демоническим способом овладел ее душой. Она не могла себе представить, что подумал бы об этом ее отец, но сейчас ее меньше всего на свете интересовало мнение отца, Иеремии или кого-нибудь еще.
Тибо собирался провести в Сан-Франциско еще несколько месяцев. Камилла понимала, что к концу этого срока она сойдет с ума и окончательно запутается. Она еще не знала, что скажет Иеремии вечером, и вновь вернулась в туалетную комнату. У нее никогда не было времени, чтобы повидаться с Сабриной, но стоило им с Иеремией появиться в обществе, как Камилла тут же начинала искать взглядом графа, который алчно смотрел на нее, стоя где-нибудь неподалеку, и однажды осмелился даже нежно погладить ее грудь, когда Камилла прошла мимо, направляясь в ресторан. Это прикосновение заставило Камиллу задрожать от жгучего желания. Иеремия считал жену холодной, и на мгновение ее кольнуло болезненное ощущение вины.
Тибо по-прежнему уговаривал ее бежать с ним во Францию.
– Но я не могу! Неужели не понимаешь? – Его дерзкий взгляд и бойкий язык сводили ее с ума. – Я замужем! У меня маленькая дочь!
Но дело было не только в этом. Речь шла о всей ее жизни, об обеспеченности, о доме Терстона. Камилла была здесь важной персоной и уже не могла от этого отказаться.
– Муж доводит тебя до слез, а ребенок для тебя не дороже пары булавок. Что еще держит тебя здесь, любимая? Неужели ты не хочешь стать моей графиней и хозяйкой замка во Франции?
– Хочу... Хочу... – рыдала Камилла.
Тибо искушал ее, искусно сводя с ума. Она была окончательно сбита с толку и не знала, как быть. Через месяц-другой Иеремия обратил внимание на ее бледность и худобу. Он решил, что Камилла до сих пор не может оправиться после рождения Сабрины, и заставлял обратиться к врачу, но она изо дня в день отделывалась отговорками. У нее были другие дела. Дю Пре ждал ее в гостинице, чтобы рассказать о своих замках... об отце... о друзьях... обо всех этих маркизах, графах, князьях и герцогах. Его рассказы вскружили Камилле голову; она представляла, как будет танцевать на балах в замках его друзей, разбросанных по всей Франции. Ведь именно это сулил ей отец до появления Иеремии. Теперь она сможет стать графиней, если пожелает. Для этого ей нужно лишь отказаться от мужа, горячо нашептывал Тибо, и Камилле казалось, что она вот-вот потеряет рассудок.
– Я не вынесу этого! – однажды сказала ему Камилла. – Я совсем запуталась...
Но он не обратил на это никакого внимания. Его влекло к ней не меньше, чем ее к нему, он не мог ею насытиться, хотел, чтобы она принадлежала только ему, и не собирался отступать, пока она наконец не сдастся. У дю Пре возникло желание увезти Камиллу во Францию, заодно прихватив хотя бы часть того состояния, которым она, по всей видимости, обладала.
Иеремия видел, что с каждым днем Камилла отдаляется от него, однако не знал, куда именно она уходит, пока наконец в апреле один знакомый не сказал ему, что видел Камиллу выходящей из гостиницы «Палас» вместе с высоким светловолосым мужчиной, который поцеловал ее, а затем остановил экипаж. Услышав эти слова, Иеремия ощутил тревогу. Ему хотелось верить, что его знакомый ошибся, однако, наблюдая за женой изо дня в день, он стал подозревать, что тот был прав. Всякий раз, когда он разговаривал с Камиллой, в ее глазах появлялось какое-то отсутствующее выражение; кроме того, она стала требовать, чтобы они проводили в обществе каждый вечер. Похоже, она испытывала облегчение, когда Иеремия наконец отправлялся на свои рудники. Кроме того, они больше не были близки.
Весна заканчивалась, и Иеремия становился все более мрачным. Он со страхом думал о том, что произойдет, когда он попытается снова увезти ее в Напу. Ему не хотелось вступать в открытое противоборство с Камиллой, однако вышло так, что в это дело вмешалась сама судьба. Возвращаясь однажды вечером из клуба, где он обсуждал дела со своим банкиром, Иеремия увидел Камиллу, сидевшую в проезжавшем экипаже. Ее сжимал в объятиях светловолосый мужчина... Терстон полчаса простоял на углу улицы, чувствуя себя так, словно мир рухнул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133