Так что даже если бы у меня была совесть, она бы меня ничуть не мучила. – Так ты и не узнаешь, чем дело закончится. Может быть, хоть в этом тебе повезло.
Архив Подземной Канцелярии
Мемуары демона Скагса
Запись три тысячи пятьсот шестая
Мой бой с Азраелем я могу описывать очень долго. Я буду сыпать профессиональными терминами, известными только узкому кругу боевых демонов, давать комментарии каждому выпаду, финту или блоку, характеризовать тактические приемы противника и свою собственную стратегию.
Но это будет длинно и скучно. И вряд ли кто-то, кроме самых оголтелых фанатиков, сможет оценить сей труд по достоинству. Поэтому я постараюсь сократить описание боя до минимума.
Минут через пять после того, как мы обменялись первыми ударами, он сумел пробить мою защиту и его меч царапнул мой бок. Боль была, как и следовало ожидать, адская, и я ее хорошо помнил. Левая половина туловища сразу онемела, это явление временное, но очень неприятное.
Потому что одно мое крыло тоже находилось с этой стороны.
Размахивая правым крылом, как подстреленный охотником селезень, я принялся кружить над городом, выбирая место для приземления. Азраель, желая увеличить свое преимущество, постоянно атаковал, так что мне пришлось пикировать. Приземлился я не слишком удачно, подмяв под себя небольшой сквер с гуляющими по нему и автобусную остановку. Кстати, автобус тоже на ней был, и его крыша больно впилась мне в правую ногу. Оставшиеся в живых смертные разбегались во все стороны с криками ужаса.
Ангел не заставил себя долго ждать. Он спикировал прямо на меня, но мне удалось отклониться на одной правой ноге и голом энтузиазме.
Паралич начал меня отпускать. Я помахал левым крылом и принял вертикальное положение. Руку и ногу еще покалывало, но они уже вполне функционировали.
Азраель приземлился на развалины сквера рядом со мной, самые высокие деревья едва доставали нам до пояса.
– Готовься принять свою смерть, демон! – заявил он.
– А ты уже приготовился? – спросил я.
Он ударил яростно и сильно, и в этом была его ошибка. Он не ожидал, что ко мне уже полностью вернулась подвижность, поэтому не думал, что я сумею уклониться. Я уклонился, и меч просвистел над моей головой, а демон инерции, мой любимый союзник, развернул ангела и подставил мне его для удара.
Конечно, из той позиции ударить высоко я не мог и не успел бы поменять позицию. Ангел вышел бы из своего поворота и успел бы выставить защиту. Поэтому я и ударил, куда доставал из положения сидя.
В ногу.
Но удар был сильный и чуть не отсек ангелу ногу. Азраель взвыл, и существо недалекое могло бы принять этот вопль за трубный глас, предвещающий начало Судного дня. Однако это был всего лишь крик раненого ангела.
– Ашкаллар, Азраель! – крикнул я. – Азраель кабалла дар!
Заклятие сработало, и Азраель принялся сдуваться, словно проколотый булавкой воздушный шарик, выходя из своего боевого воплощения.
Я мог бы убить его тогда, думаю, что мог бы. Но мои силы тоже таяли, и поддерживать аватару воина было все труднее и труднее. Удары ангельского меча никогда не заживают полностью, и эта рана будет еще долгое время беспокоить меня. При условии, что я доживу до конца сегодняшнего дня.
– Прими мое благословение, – прохрипел Азраель, прыгая на одной ноге.
– А ты – мое проклятие, – сказал я.
Он взмахнул крыльями, поднимаясь в воздух. Я выдернул из земли дерево и бросил в него, он отбил снаряд своим мечом, разрубив ствол на две части.
– Ты все равно проиграешь! – крикнул он, набирая высоту. – Так или иначе, но этот день станет для тебя последним.
– Если ты ангел, – пробормотал я, работая крыльями, чтобы сократить расстояние между нами, – это еще не значит, что ты пророк.
Архив Подземной Канцелярии
Отдел ненаписанных рукописей, которые вполне могли быть написаны
Из дневника Гоши
Запись сто семьдесят первая
Мигель дал браткам настоящий бой.
Люберецкие пацаны с пушками обладали достаточно устрашающей репутацией, но по сравнению с моим знакомым вампиром они были просто мальчиками.
Пока я стоял и пялился на закрытый люк слухового окна, преградивший мне путь к возможному, но не стопроцентному спасению, Мигель дрался, как сотня львов. Разве что львы не стреляют с двух рук, как Джон Траволта или Николас Кейдж в фильмах Джона By. Но ужас он наводил такой, что и львы могли бы молча отойти в сторонку и покурить.
У него была нечеловеческая скорость. Потому что он не был человеком. И разил он без промаха.
В то время как братаны расстреливали свои боеприпасы в «молоко», Мигель воплощал в жизнь принцип, озвученный Томом Берренджером в фильме «Снайпер». Один выстрел – одна смерть. Думаю, что еще на лестнице пресловутые Вован, Колян и Левчик потеряли половину своей бригады.
Когда братки перестали лезть под пули испанского гранда и устроили себе перекур, изо всех сил пытаясь вспомнить, каково это – шевелить извилинами, Мигель поднялся ко мне, бросил взгляд на остановившее меня препятствие и сорвал замок, схватившись за дужку двумя пальцами.
Потом он обхватил меня за талию, словно хотел протанцевать па какого-то странного танца, и буквально забросил меня на крышу, минуя лестницу. И сам оказался рядом со мной уже через секунду.
Крыша современного московского дома в спальном районе разительно отличается от тех крыш, что демонстрируют нам с экрана западные боевики. На ней практически невозможно вести перестрелку, так как простреливается она вся. Были только пеньки выводов вентиляционных труб и низенькие будочки, в которых находились машинные отделения лифтов. За одной такой будочкой мы с Мигелем и спрятались. Соседние дома были слишком далеко, чтобы на них перепрыгнуть, по крайней мере для меня, и я сильно сомневаюсь, что при всем своем желании Мигель физически смог бы взять меня в такой полет.
– Их стало на двенадцать человек меньше, – сообщил мне Мигель, выщелкивая из своих пистолетов отстрелянные обоймы.
– Это меня радует, – сказал я. – А сколько их осталось?
– Примерно столько же.
– А вот это меня не радует, – констатировал я. – Что будем делать?
– Драться, – сказал он. – Пожарной лестницы здесь нет.
– Это хорошо, – сказал я. – А то я дико боюсь высоты.
Он одарил меня долгим задумчивым взглядом.
– А смерти ты не боишься? – спросил он.
– Боюсь, – признался я. – Но в свете последних известий я решил, что высоты я боюсь больше.
– У тебя нет с собой темных очков? – неожиданно спросил он.
– Как-то не прихватил с собой, когда ты вынес мою дверь.
– А я свои выронил, – сказал он. – Это не есть хорошо, между прочим. На солнце я вижу гораздо хуже.
Насчет двери он извиняться не стал, хотя мой намек был более чем просто прозрачным.
Тут подаренная нам передышка истекла, и на плавящийся от жары гудрон крыши посыпали люберецкие отморозки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144
Архив Подземной Канцелярии
Мемуары демона Скагса
Запись три тысячи пятьсот шестая
Мой бой с Азраелем я могу описывать очень долго. Я буду сыпать профессиональными терминами, известными только узкому кругу боевых демонов, давать комментарии каждому выпаду, финту или блоку, характеризовать тактические приемы противника и свою собственную стратегию.
Но это будет длинно и скучно. И вряд ли кто-то, кроме самых оголтелых фанатиков, сможет оценить сей труд по достоинству. Поэтому я постараюсь сократить описание боя до минимума.
Минут через пять после того, как мы обменялись первыми ударами, он сумел пробить мою защиту и его меч царапнул мой бок. Боль была, как и следовало ожидать, адская, и я ее хорошо помнил. Левая половина туловища сразу онемела, это явление временное, но очень неприятное.
Потому что одно мое крыло тоже находилось с этой стороны.
Размахивая правым крылом, как подстреленный охотником селезень, я принялся кружить над городом, выбирая место для приземления. Азраель, желая увеличить свое преимущество, постоянно атаковал, так что мне пришлось пикировать. Приземлился я не слишком удачно, подмяв под себя небольшой сквер с гуляющими по нему и автобусную остановку. Кстати, автобус тоже на ней был, и его крыша больно впилась мне в правую ногу. Оставшиеся в живых смертные разбегались во все стороны с криками ужаса.
Ангел не заставил себя долго ждать. Он спикировал прямо на меня, но мне удалось отклониться на одной правой ноге и голом энтузиазме.
Паралич начал меня отпускать. Я помахал левым крылом и принял вертикальное положение. Руку и ногу еще покалывало, но они уже вполне функционировали.
Азраель приземлился на развалины сквера рядом со мной, самые высокие деревья едва доставали нам до пояса.
– Готовься принять свою смерть, демон! – заявил он.
– А ты уже приготовился? – спросил я.
Он ударил яростно и сильно, и в этом была его ошибка. Он не ожидал, что ко мне уже полностью вернулась подвижность, поэтому не думал, что я сумею уклониться. Я уклонился, и меч просвистел над моей головой, а демон инерции, мой любимый союзник, развернул ангела и подставил мне его для удара.
Конечно, из той позиции ударить высоко я не мог и не успел бы поменять позицию. Ангел вышел бы из своего поворота и успел бы выставить защиту. Поэтому я и ударил, куда доставал из положения сидя.
В ногу.
Но удар был сильный и чуть не отсек ангелу ногу. Азраель взвыл, и существо недалекое могло бы принять этот вопль за трубный глас, предвещающий начало Судного дня. Однако это был всего лишь крик раненого ангела.
– Ашкаллар, Азраель! – крикнул я. – Азраель кабалла дар!
Заклятие сработало, и Азраель принялся сдуваться, словно проколотый булавкой воздушный шарик, выходя из своего боевого воплощения.
Я мог бы убить его тогда, думаю, что мог бы. Но мои силы тоже таяли, и поддерживать аватару воина было все труднее и труднее. Удары ангельского меча никогда не заживают полностью, и эта рана будет еще долгое время беспокоить меня. При условии, что я доживу до конца сегодняшнего дня.
– Прими мое благословение, – прохрипел Азраель, прыгая на одной ноге.
– А ты – мое проклятие, – сказал я.
Он взмахнул крыльями, поднимаясь в воздух. Я выдернул из земли дерево и бросил в него, он отбил снаряд своим мечом, разрубив ствол на две части.
– Ты все равно проиграешь! – крикнул он, набирая высоту. – Так или иначе, но этот день станет для тебя последним.
– Если ты ангел, – пробормотал я, работая крыльями, чтобы сократить расстояние между нами, – это еще не значит, что ты пророк.
Архив Подземной Канцелярии
Отдел ненаписанных рукописей, которые вполне могли быть написаны
Из дневника Гоши
Запись сто семьдесят первая
Мигель дал браткам настоящий бой.
Люберецкие пацаны с пушками обладали достаточно устрашающей репутацией, но по сравнению с моим знакомым вампиром они были просто мальчиками.
Пока я стоял и пялился на закрытый люк слухового окна, преградивший мне путь к возможному, но не стопроцентному спасению, Мигель дрался, как сотня львов. Разве что львы не стреляют с двух рук, как Джон Траволта или Николас Кейдж в фильмах Джона By. Но ужас он наводил такой, что и львы могли бы молча отойти в сторонку и покурить.
У него была нечеловеческая скорость. Потому что он не был человеком. И разил он без промаха.
В то время как братаны расстреливали свои боеприпасы в «молоко», Мигель воплощал в жизнь принцип, озвученный Томом Берренджером в фильме «Снайпер». Один выстрел – одна смерть. Думаю, что еще на лестнице пресловутые Вован, Колян и Левчик потеряли половину своей бригады.
Когда братки перестали лезть под пули испанского гранда и устроили себе перекур, изо всех сил пытаясь вспомнить, каково это – шевелить извилинами, Мигель поднялся ко мне, бросил взгляд на остановившее меня препятствие и сорвал замок, схватившись за дужку двумя пальцами.
Потом он обхватил меня за талию, словно хотел протанцевать па какого-то странного танца, и буквально забросил меня на крышу, минуя лестницу. И сам оказался рядом со мной уже через секунду.
Крыша современного московского дома в спальном районе разительно отличается от тех крыш, что демонстрируют нам с экрана западные боевики. На ней практически невозможно вести перестрелку, так как простреливается она вся. Были только пеньки выводов вентиляционных труб и низенькие будочки, в которых находились машинные отделения лифтов. За одной такой будочкой мы с Мигелем и спрятались. Соседние дома были слишком далеко, чтобы на них перепрыгнуть, по крайней мере для меня, и я сильно сомневаюсь, что при всем своем желании Мигель физически смог бы взять меня в такой полет.
– Их стало на двенадцать человек меньше, – сообщил мне Мигель, выщелкивая из своих пистолетов отстрелянные обоймы.
– Это меня радует, – сказал я. – А сколько их осталось?
– Примерно столько же.
– А вот это меня не радует, – констатировал я. – Что будем делать?
– Драться, – сказал он. – Пожарной лестницы здесь нет.
– Это хорошо, – сказал я. – А то я дико боюсь высоты.
Он одарил меня долгим задумчивым взглядом.
– А смерти ты не боишься? – спросил он.
– Боюсь, – признался я. – Но в свете последних известий я решил, что высоты я боюсь больше.
– У тебя нет с собой темных очков? – неожиданно спросил он.
– Как-то не прихватил с собой, когда ты вынес мою дверь.
– А я свои выронил, – сказал он. – Это не есть хорошо, между прочим. На солнце я вижу гораздо хуже.
Насчет двери он извиняться не стал, хотя мой намек был более чем просто прозрачным.
Тут подаренная нам передышка истекла, и на плавящийся от жары гудрон крыши посыпали люберецкие отморозки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144