Для идентификации личности у него сняли отпечатки пальцев. Это оказался Рауль Васкес. Тот самый человек, который не явился в суд после того, как ему предъявили обвинения в двух нападениях с нанесением телесных повреждений и в сводничестве.
Его перевели в тюремную больницу и держали там до тех пор, пока он не почувствовал себя лучше. Затем он предстал перед главным судом первой инстанции Бронкса.
Это я узнал из статьи. Об остальном догадался.
Он сидел в тюрьме и делился с сокамерником воспоминаниями о своих подвигах. Сокамерник вышел на волю, приехал в наш город и как-то зашел в аптеку. Он услышал, как я спрашиваю свиной инсулин. Редкое лекарство. Он заинтересовался, поразузнал обо мне и доложил Васкесу.
* * *
Через три недели Джамиль подошел ко мне после уроков и протянул листок бумаги.
– Что это?
– Тут данные о том, кто тебе нужен. Но их трое.
– Их?
– Три Рауля Васкеса. Однако ньюйоркец один. – Джамиль ткнул пальцем в первую строчку. – Вот этот.
* * *
Ночью я не мог заснуть.
Жена почувствовала мою тревогу:
– Что случилось, дорогой?
Я не хотел ей пока говорить. Не мог решиться. Однажды мы избежали катастрофы. Построили новую жизнь. Мы были счастливы. У меня не поворачивался язык сказать, что все напрасно. Что прошлое дотянулось до нас ледяными пальцами.
– Ничего, – ответил я.
Я размышлял.
Какой срок условно-досрочного освобождения при наказании двенадцать лет тюрьмы?
Когда Васкес выйдет на свободу?
Вот тогда он возьмется за меня – это точно. За меня и за мою семью. И сделает то, что сделал с Уинстоном, с Сэмом Гриффином и с тем несчастным, которого вытолкнул из поезда на железной дороге Лонг-Айленда. И бог знает, со сколькими людьми еще.
Однажды он заявился в наш дом под видом трубочиста.
«Я знал целую семью, которая легла спать и не проснулась».
Да, он непременно за меня возьмется.
Если только… если только я не возьмусь за него первым.
Он еще не в курсе, что я догадался о его планах.
Хотя какое это имеет значение?
Он в тюрьме. Он под запором.
Чтобы добраться до него, надо проникнуть в «Аттику».
Но как это сделать?
«Аттика»
Последний урок в тюремной школе.
Этот день был обведен кружком в моем календаре, и я мысленно много раз его репетировал.
Я миновал металлодетектор.
Прежде чем пройти в класс, задержался в комнате отдыха надзирателей.
Обычное помещение. Складные стулья, столы, телевизор с тринадцатидюймовым экраном, по которому большую часть времени показывали повторы передачи «Дьюкс оф хаззардз», популярной в семидесятых годах прошлого века. Кто-то из охраны неровно дышал к Дейзи Дьюк, наверное, из-за ее непомерно коротких шорт: на стене висел старый плакат с ее изображением – на белой блузке были нарисованы соски.
Я налил себе кофе, насыпал в чашку порошкового молока и размешал пластмассовой трубочкой для коктейлей. И как бы случайно завернул в левый угол, где размещался тюремный музей.
– Ну что, двенадцать-ноль-одна, братан, – ухмыльнулся Толстяк Томми. Он развалился на двух стульях и угощался телеужином.
Охранники «Аттики» часто изъяснялись на жаргоне заключенных. Двенадцать-ноль-одна – время, когда выдавали бумаги об освобождении.
«Не исключено», – подумал я, рассматривая экспонаты коллекции.
Кроме меня и Толстяка Томми, в комнате никого не было.
Покончив с кофе, я кивнул надзирателю и вышел. Толстяк посмотрел мне в спину, но не соизволил кивнуть в ответ.
* * *
Чтобы попасть в классную комнату, нужно было пройти через черную дверь, предварительно дважды в нее постучав. Затем миновать «боулинг». Так заключенные прозвали главный коридор, который, словно автостраду, делила надвое желтая прерывистая линия. Одна сторона для зеков, другая – для надзирателей. Дверь мне открыл Хэнк:
– Привет, Йобвок. Я буду по тебе скучать. Ты был клевым корешем.
– Спасибо, – откликнулся я, хотя понимал, что он болтает просто так.
* * *
Когда ученики расселись, я сообщил им, что провожу последний урок. Сказал, что с ними занимался с удовольствием. И надеюсь, что они самостоятельно продолжат читать и писать. Объяснил, что иногда учитель превращается в ученика, а ученик – в учителя. Именно это произошло в нашем классе: я многому у них научился. Никто особенно не растрогался, однако двое или трое кивнули. Может, им все-таки будет меня не хватать?
Малик оказался в числе кивнувших. В прошлый раз он передал мне записку. В ней говорилось, где меня собирается ждать автор злополучных листков.
Я предложил ученикам творческое задание. Написать, что для них значили наши уроки. И разрешил поставить подписи.
А сам удалился в туалет: мол, приспичило, извините.
Хэнка сменил темнокожий охранник.
– Вернусь через десять минут, – сказал я.
– Прикажешь по этому поводу поставить на ноги прессу? – буркнул негр.
Судя по записке, автор работал в тюремной аптеке.
Аптека представляла собой длинный прилавок, защищенный стальной сеткой. Оказывается, в тюрьме существуют свои тюрьмы – аксиома, которая справедлива для жизни вообще. Об этой особенности человеческого бытия стоило бы поговорить в классе, если бы занятия продолжились.
Я прошел мимо аптеки и углубился в коридор. Именно там была назначена встреча.
В небольшой нише посередине коридора.
В старых исправительных заведениях вроде «Аттики» было много укромных уголков. Заключенные там обделывали свои делишки: продавали наркотики, сводили счеты. Слепой тупик. Хорошее место. Только я шел туда с широко открытыми глазами.
Меня встретила тишина.
– Привет, – сказал я.
Он вышел из тени.
Меня поразило, как он выглядит.
Голова усохла и видоизменилась. Будто ее долго сжимали в тисках. Ото лба вниз бежал шрам. На правом плече появилась татуировка: синий циферблат без стрелок. А на руке – надгробие с цифрой двенадцать. Тюремный срок.
– Какой сюрприз, – хмыкнул он. – Как поживаешь, Чак? – И улыбался как тогда, когда заявился ко мне в дом и стал гладить мою дочь по голове.
– Ларри.
– Ну конечно, Ларри. Совсем забыл. Думаешь, притворился мертвым и всех надул, Ларри?
– Нет. Не всех.
– Это точно, не всех. Я чувствовал, как ты меня обыскивал, и сразу понял, кто приперся в мой клуб. Не следовало показывать крошке бумажник. Ошибочный ход. Глупый.
Он говорил о «хозяйке» в «Ночном кристалле». Как Роза тогда сказала? «Уиддоуз… что это за фамилия?»
– Я думал, ты умер.
– Ты хотел, чтобы я умер.
«Хотел, – мысленно согласился я. – И настал момент исполнить желание».
– Я тебя искал, Ларри. Повсюду. И нашел – дважды.
– Дважды?
– Первый раз в Чикаго. Да-да. Удивлен? Я узнал, где ты обосновался – Оукдейл, штат Иллинойс. А затем обнаружил, что ты переехал еще дальше. Зато поближе ко мне.
– Да.
– В Беннингтон. Скажешь, не подфартило?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60