«Ого!» – подумал Талиессин. Улыбочка на его лице сделалась чуть более заметной.
Ранкилео сказал:
– Для чего вашей милости останавливаться в харчевне, когда поблизости есть отличная дворянская усадьба? Я разумею усадьбу моего покойного батюшки, которая ныне по праву принадлежит мне. Там можно разместиться со всеми удобствами.
– Видите ли, любезный мой Ранкилео, – отозвался Талиессин, – здешний харчевник имеет Знак Королевской Руки, поэтому я ничуть не сомневался в том, что сумею разместиться на его постоялом дворе с надлежащим комфортом.
– Какая жалость! Этот пожар – какая неожиданность для всех нас! – воскликнул Ранкилео.
– Да, полнейшая неожиданность, – согласился Талиессин.
Харчевник сидел на земле и тупо смотрел на Знак Королевской Руки, лежавший у него на коленях. Казалось, он даже не слышит, о чем разговаривают поблизости. Губы его шевелились. Дочь харчевника встала, отошла к постояльцам. Стала указывать пальцем – туда, сюда: распоряжалась, как лучше действовать.
Большинство погорельцев потеряло в огне разве что дорожное платье. Еще несколько были местными жителями – эти зашли выпить, когда загорелось. Только один, купец из Дарконы, понес большие убытки. Видимо, дочь харчевника сообщила ему о прибытии регента, потому что дарконец подошел к Талиессину и потянул его за рукав.
– Мой господин…
Талиессин обернулся к нему:
– Слушаю вас.
– В огне сгорела вся моя выручка с ярмарки…
– Предоставьте отчеты королевскому двору, – сказал Талиессин.
Дарконец прищурился. Стало видно, как он, мгновенно утешенный, что-то прикидывал в уме. Талиессин строго прикрикнул на него:
– Не надейтесь вытянуть из меня больше, чем потеряли. Я потребую от вас заверенную выписку из ваших торговых книг, а если у меня возникнет сомнение – не поленюсь отправиться в Даркону, чтобы переговорить с вашими торговыми партнерами.
Купец кивнул и пробормотал:
– Справедливо.
Ранкилео едва дождался окончания этого разговора. Едва только купец отошел, как белобрысый возобновил свои речи.
– Едва я завидел дым, как сразу понял: горит харчевня, – развязным тоном продолжал он. – И примчался. Может быть, надо помочь! А тут – ваша милость. Что ваша милость подумает о нас?
– А что я должен о вас подумать?
– Пожар, – Ранкилео прищурился, – всегда очень неприятно. Наводит на мысль о бунтах.
– Да бросьте вы, я ведь никаких бунтов не боюсь.
– Я не к тому, что ваша милость может бояться бунтов, – засуетился Ранкилео, – но пожар на то и пожар, чтобы производить дурное впечатление.
– Это точно, – не стал отпираться Талиессин.
– Вот я и подумал, – нудно продолжал Ранкилео, – коль скоро харчевня-то погорела, так не угодно ли вашей милости будет остановиться у меня в усадьбе? Все под боком. Все бумаги, все брачные контракты. Легче разбираться.
– Я потому и хотел жить в харчевне, чтобы никто из тяжущихся не имел на меня влияния, – сказал Талиессин. – Впрочем, вижу, что теперь уж делать нечего.
Он развел руками, изображая полную покорность судьбе. Люди Ранкилео, улыбаясь, переглядывались; двое слуг Талиессина тоже обменялись быстрыми взглядами: они слишком хорошо знали своего господина, чтобы поверить в его готовность подчиниться обстоятельствам.
Ранкилео повернул коня. Талиессин поехал рядом с ним, а слуги – следом. Люди Ранкилео посматривали на людей Талиессина чуть свысока. Столичные жители, избалованные знатным господином, – что те могут знать о настоящей жизни, о жизни среди крестьян, ленивых скотов, всегда готовых взбунтоваться, среди диких лесов, полных дикого зверья, с хозяином сумасбродным и лютым, насколько у него хватает воображения!
Люди Талиессина в долгу не оставались («неотесанные деревенские увальни, где уж им понимать в утонченных манерах и потребностях по-настоящему знатных господ!»), однако свои чувства до поры скрывали. Регент еще предоставит им возможность восторжествовать над провинциальными глупцами.
Дорога скоро повернула, так что плотная лесная стена скрыла вид на сгоревшую харчевню, и только назойливый запах дыма продолжал преследовать путников. Ранкилео гостеприимными широкими жестами водил руками, указывая на леса:
– Здесь у нас отменная охота! Отменнейшая! Надо будет вашей милости как-нибудь оказать нам честь и поохотиться с нами. Вы не пожалеете, господин! По соседству у нас – господин Роол, владелец Русалочьей заводи. Хороший сосед. Если на его угодья случайно заедешь – ну, случается, когда в пылу погони уже дороги не разбираешь, – он никогда историй не делает. И дочка у него – Софена. Охотница. Ей бы парнем родиться! А у господина Роола был сын, слыхали? Да только помер в детстве. И жена его померла. Скоро после того и скончалась. Такая вот беда у хорошего человека.
Талиессин молчал, оглядывался по сторонам. Леса здесь действительно прекрасные. Хорошо, что местные землевладельцы азартны и не предприимчивы и охоту предпочитают сельскому хозяйству. Было бы жаль, если бы эти леса вырубили, а землю распахали. Нужно будет предложить Эскиве закон о лесных заповедниках. С государственной дотацией тем, кто владеет лесной территорией.
– Сейчас будет река, а уж за рекой – мой Осиновый Край, – без умолку говорил Ранкилео, указывая рукой на проселок, куда вскоре свернула кавалькада. – Усадьба досталась мне от родителей, по праву и закону. По крайней мере, мой Осиновый Край у меня никто не оспаривает! Когда ваша милость ознакомится с документами, которые я храню как величайшую святыню, ибо они были подписаны моими покойными родителями, у вашей милости отпадут всякие сомнения касательно моих прав и на Балдыкину Горку.
Проселочная дорога пошла под уклон, и скоро рослые деревья сменились густым кустарником. Плотные листья, казалось, издавали гудение: на самом деле гудели насекомые, гнездившиеся в высокой траве.
– Если сойти с дороги, можно увязнуть по пояс, – сообщил Ранкилео. – Опасный участок. После реки сразу будет суше. Ваша милость увидит. Два года назад я выстроил новый мост, чтобы беспрепятственно перебираться на другой берег удобной дорогой. Прежде приходилось ехать в объезд, – он махнул рукой влево, – но теперь объездная дорога почти совершенно заросла. В ней нет надобности. Наверное, сохранились еще мостки… а может, и сгнили. Ваша милость оценит мой новый мост. Ваша милость поймет, что я – заботливый хозяин. У меня в моих владениях все устроено наилучшим образом…
Внезапно поток речей Ранкилео оборвался. Он остановил коня. Остановился и Талиессин.
Широкая река тянулась через лес, преграждая дорогу всадникам. Заболоченные берега заросли хвощом и папоротником. В воздухе вилась мошкара. Было слышно, как где-то вдали вода журчит на перекате.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145