Любой образ в ее мыслях претворялся в нечто прекрасное и чистое, в нечто, достойное самой лучшей участи.
Ренье с его служением женщинам был нежнейшим партнером в игре в жизнь и смерть…
Она увидела его стоящим со шпагой в руке. Он был очень бледен, с темными, ввалившимися глазами, с волосами, прилипшими ко лбу.
Вокруг густой толпой собрались любопытные. Кажется, Ренье не замечал их. Эскива поняла это с первого же мгновения. Он был один на один с каким-то одному ему видимым злом. И Эскива сразу ощутила себя на стороне этого одинокого человека со шпагой в руке. О, чем бы ни было зло, ему противостоящее, оно должно быть унижено, брошено на землю, пригвождено и оставлено, раздавленное, в пыли!
Перед Ренье появился второй человек – тоже вооруженный, – и Эскива возненавидела этого второго. И даже не столько его самого, сколько все то зло, что он воплощал собой.
Они сошлись в поединке. Эскива наслаждалась каждым нанесенным ударом: она понимала все, что делал Ренье, понимала так ясно, словно сама была – им. Она угадывала каждый его следующий шаг и безошибочно знала, когда он нанесет решающий удар.
Губы ее шевелились, как будто она вместе с чтецом повторяла заветные стихи. Она дышала вместе с ним, и, когда он мимоходом вытер рукавом рубашки лоб, Эскива поняла, что и у нее между бровей выступили капельки влаги.
В свете фонаря пролетела чужая шпага и вонзилась в землю между камнями мостовой. Блики от нее, качающейся, побежали по стене таверны, и все смешалось перед глазами Эскивы, потому что она смотрела теперь на мир сквозь огромные слезы. Она часто дышала и не слышала, как кто-то рядом с ней удивленно проговорил:
– Ох, как девчонку-то трясет!
Она видела, как рядом с Ренье появился ее брат. Они поговорили как старые друзья – коротко, сердечно. Эскиве были совершенно ясны их отношения. Если они действительно намерены убить ее – она поддастся. Она хочет играть с ними в их игру.
Гайфье услышал от своего старшего друга какую-то очень странную вещь. Эскива поняла это по тому, как изменилось лицо брата. Он отшатнулся, едва ли не испуганный. Ренье грустно улыбнулся ему вслед, когда мальчик повернулся и быстро пошел прочь, пробираясь сквозь толпу.
И тут Эскива, больше не раздумывая, нырнула под стол, перегораживающий улицу, и выскочила прямо перед Ренье.
От неожиданности он вздрогнул.
– Что, страшно? – фыркнула Эскива.
– Прости, милая… – Он вздохнул. – Должно быть, я пьян. Ты появилась слишком внезапно. В прежние времена я, вероятно, успел бы уследить за тобой взглядом, но теперь явно утратил сноровку.
– Ну вот еще, не прибедняйтесь, – сказала Эскива.
Она с трудом могла устоять на месте, все вертелась и приплясывала, но Ренье все-таки сумел рассмотреть ее выбеленное пудрой лицо и блестящие светлые глаза. Волосы девочки были увязаны платком, юбка и рубаха навыпуск явно были ей велики.
Он наклонился над ней – она была ниже его ростом почти на голову.
– Кто ты, милая?
– Женщина, – сказала девочка.
– Это многое объясняет.
Дыхание Ренье скользнуло по ее щеке, и она облизнулась.
– Завтра в роще, у Графского источника. Знаешь это место?
– Знаю…
– Завтра, – повторила Эскива. Она уперлась ему в грудь руками, сильно оттолкнулась и убежала. Миг спустя девочка уже скрылась в ночной темноте.
Ренье потер лицо ладонями. Возвращаться во дворец было еще рано, и он медленно пошел сквозь праздник назад, через стоящие открытыми городские ворота – к спящему дому дяди Адобекка.
Праздник все шумел, уверенно и мощно, не зная усталости и даже не ведая о том, что настанет час, когда общая веселость вдруг иссякнет, сменится утомлением и растает в предрассветных сумерках. Но когда это все-таки случилось, Ренье уже крепко спал.
Глава двадцать шестая
СМЕРТЬ У ГРАФСКОГО ИСТОЧНИКА
Пиндар был совершенно прав, когда утверждал, что Эскива предпочитает ходить одними и теми же путями. И одним из самых любимых мест юной королевы был Графский источник в небольшой роще, что находилась сразу за городом, стоит лишь немного отъехать от внешней стены, опоясывающей столицу.
Обычно ее величество проводила там время за рисованием, находясь под охраной двух преданных стражников и какой-нибудь фрейлины. Фрейлина, как правило, больше была занята милой болтовней с одним из стражников, нежели интересовалась обществом королевы. Ну вот о чем можно разговаривать с ее величеством, если ее величество на все попытки завязать надлежащий легкий разговор отвечает «не мешайте», или «угу», или, того хуже, «довольно глупостей».
Эскива полностью погружалась в свои фантазии. Рассматривая потом работы своей юной повелительницы, фрейлины сходились в одном: никак не поймешь, как ей удается, глядя на самые обычные цветы, деревья и маленький ключ, что бил между корнями очень старого и многократно перекошенного клена, создавать столь удивительные, столь далекие от обыденности картины! Где она, к примеру, отыскивает своих бегущих единорогов, летящих русалок с лицами, похожими на цветы, и шагающих птиц с улыбающимися масками в клювах? Сколько ни старались бедные фрейлины, сколько ни всматривались они в окрестности Графского источника, ничего подобного они и близко не видели.
«Должно быть, все дело в эльфийском зрении, – шептались девушки. – Эльсион Лакар умеют прозревать глубину вещей. Они видят не сами вещи, а их тайную сущность…»
От таких разговоров многим делалось не по себе. Невольно глянешь на себя в зеркало и спросишь: «Какова же моя истинная тайная сущность? Какой я представляюсь королеве с ее волшебным умением видеть не то, что кажется, а то, что есть на самом деле?»
Но ни одна так и не решилась спросить королеву об этом.
А Эскива, ничего не подозревая о будоражащих идеях своих фрейлин, продолжала фантазировать под успокоительное журчание родника.
Назначая здесь свидание Ренье, она не слишком рисковала. Правда, на сей раз она взяла с собой лишь одного охранника, а всех девиц оставила дома, дабы те не разнесли по дворцу ненужных слухов. И все равно нынешняя поездка к роднику не выглядела чем-то из ряда вон выходящим.
Королева удобно расположилась со своими красками и листами возле корней старого клена. Разложила эскизы на траве, приготовила кисти. Уставилась в никуда, мысленно развешивая в воздухе собственные картины.
И тут, разрывая плотную ткань фантазии, перед ней показался Ренье.
Он шел с самым беспечным видом, насвистывая и похлопывая прутиком себя по сапогу. То и дело он останавливался, вертел головой по сторонам. Видать, выискивал ту девчонку, что вчера назначила ему встречу.
После праздничной ночи Ренье выглядел весьма свежим и бодрым. Как будто несколько часов назад его не сотрясали эмоции, как будто он не плелся через весь город, изнемогая от усталости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145
Ренье с его служением женщинам был нежнейшим партнером в игре в жизнь и смерть…
Она увидела его стоящим со шпагой в руке. Он был очень бледен, с темными, ввалившимися глазами, с волосами, прилипшими ко лбу.
Вокруг густой толпой собрались любопытные. Кажется, Ренье не замечал их. Эскива поняла это с первого же мгновения. Он был один на один с каким-то одному ему видимым злом. И Эскива сразу ощутила себя на стороне этого одинокого человека со шпагой в руке. О, чем бы ни было зло, ему противостоящее, оно должно быть унижено, брошено на землю, пригвождено и оставлено, раздавленное, в пыли!
Перед Ренье появился второй человек – тоже вооруженный, – и Эскива возненавидела этого второго. И даже не столько его самого, сколько все то зло, что он воплощал собой.
Они сошлись в поединке. Эскива наслаждалась каждым нанесенным ударом: она понимала все, что делал Ренье, понимала так ясно, словно сама была – им. Она угадывала каждый его следующий шаг и безошибочно знала, когда он нанесет решающий удар.
Губы ее шевелились, как будто она вместе с чтецом повторяла заветные стихи. Она дышала вместе с ним, и, когда он мимоходом вытер рукавом рубашки лоб, Эскива поняла, что и у нее между бровей выступили капельки влаги.
В свете фонаря пролетела чужая шпага и вонзилась в землю между камнями мостовой. Блики от нее, качающейся, побежали по стене таверны, и все смешалось перед глазами Эскивы, потому что она смотрела теперь на мир сквозь огромные слезы. Она часто дышала и не слышала, как кто-то рядом с ней удивленно проговорил:
– Ох, как девчонку-то трясет!
Она видела, как рядом с Ренье появился ее брат. Они поговорили как старые друзья – коротко, сердечно. Эскиве были совершенно ясны их отношения. Если они действительно намерены убить ее – она поддастся. Она хочет играть с ними в их игру.
Гайфье услышал от своего старшего друга какую-то очень странную вещь. Эскива поняла это по тому, как изменилось лицо брата. Он отшатнулся, едва ли не испуганный. Ренье грустно улыбнулся ему вслед, когда мальчик повернулся и быстро пошел прочь, пробираясь сквозь толпу.
И тут Эскива, больше не раздумывая, нырнула под стол, перегораживающий улицу, и выскочила прямо перед Ренье.
От неожиданности он вздрогнул.
– Что, страшно? – фыркнула Эскива.
– Прости, милая… – Он вздохнул. – Должно быть, я пьян. Ты появилась слишком внезапно. В прежние времена я, вероятно, успел бы уследить за тобой взглядом, но теперь явно утратил сноровку.
– Ну вот еще, не прибедняйтесь, – сказала Эскива.
Она с трудом могла устоять на месте, все вертелась и приплясывала, но Ренье все-таки сумел рассмотреть ее выбеленное пудрой лицо и блестящие светлые глаза. Волосы девочки были увязаны платком, юбка и рубаха навыпуск явно были ей велики.
Он наклонился над ней – она была ниже его ростом почти на голову.
– Кто ты, милая?
– Женщина, – сказала девочка.
– Это многое объясняет.
Дыхание Ренье скользнуло по ее щеке, и она облизнулась.
– Завтра в роще, у Графского источника. Знаешь это место?
– Знаю…
– Завтра, – повторила Эскива. Она уперлась ему в грудь руками, сильно оттолкнулась и убежала. Миг спустя девочка уже скрылась в ночной темноте.
Ренье потер лицо ладонями. Возвращаться во дворец было еще рано, и он медленно пошел сквозь праздник назад, через стоящие открытыми городские ворота – к спящему дому дяди Адобекка.
Праздник все шумел, уверенно и мощно, не зная усталости и даже не ведая о том, что настанет час, когда общая веселость вдруг иссякнет, сменится утомлением и растает в предрассветных сумерках. Но когда это все-таки случилось, Ренье уже крепко спал.
Глава двадцать шестая
СМЕРТЬ У ГРАФСКОГО ИСТОЧНИКА
Пиндар был совершенно прав, когда утверждал, что Эскива предпочитает ходить одними и теми же путями. И одним из самых любимых мест юной королевы был Графский источник в небольшой роще, что находилась сразу за городом, стоит лишь немного отъехать от внешней стены, опоясывающей столицу.
Обычно ее величество проводила там время за рисованием, находясь под охраной двух преданных стражников и какой-нибудь фрейлины. Фрейлина, как правило, больше была занята милой болтовней с одним из стражников, нежели интересовалась обществом королевы. Ну вот о чем можно разговаривать с ее величеством, если ее величество на все попытки завязать надлежащий легкий разговор отвечает «не мешайте», или «угу», или, того хуже, «довольно глупостей».
Эскива полностью погружалась в свои фантазии. Рассматривая потом работы своей юной повелительницы, фрейлины сходились в одном: никак не поймешь, как ей удается, глядя на самые обычные цветы, деревья и маленький ключ, что бил между корнями очень старого и многократно перекошенного клена, создавать столь удивительные, столь далекие от обыденности картины! Где она, к примеру, отыскивает своих бегущих единорогов, летящих русалок с лицами, похожими на цветы, и шагающих птиц с улыбающимися масками в клювах? Сколько ни старались бедные фрейлины, сколько ни всматривались они в окрестности Графского источника, ничего подобного они и близко не видели.
«Должно быть, все дело в эльфийском зрении, – шептались девушки. – Эльсион Лакар умеют прозревать глубину вещей. Они видят не сами вещи, а их тайную сущность…»
От таких разговоров многим делалось не по себе. Невольно глянешь на себя в зеркало и спросишь: «Какова же моя истинная тайная сущность? Какой я представляюсь королеве с ее волшебным умением видеть не то, что кажется, а то, что есть на самом деле?»
Но ни одна так и не решилась спросить королеву об этом.
А Эскива, ничего не подозревая о будоражащих идеях своих фрейлин, продолжала фантазировать под успокоительное журчание родника.
Назначая здесь свидание Ренье, она не слишком рисковала. Правда, на сей раз она взяла с собой лишь одного охранника, а всех девиц оставила дома, дабы те не разнесли по дворцу ненужных слухов. И все равно нынешняя поездка к роднику не выглядела чем-то из ряда вон выходящим.
Королева удобно расположилась со своими красками и листами возле корней старого клена. Разложила эскизы на траве, приготовила кисти. Уставилась в никуда, мысленно развешивая в воздухе собственные картины.
И тут, разрывая плотную ткань фантазии, перед ней показался Ренье.
Он шел с самым беспечным видом, насвистывая и похлопывая прутиком себя по сапогу. То и дело он останавливался, вертел головой по сторонам. Видать, выискивал ту девчонку, что вчера назначила ему встречу.
После праздничной ночи Ренье выглядел весьма свежим и бодрым. Как будто несколько часов назад его не сотрясали эмоции, как будто он не плелся через весь город, изнемогая от усталости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145