Наступило короткое молчание, во время которого Марианна не смела поднять голову, думая, что он готовит вопросы. Но он только смотрел на нее.
— Хорошо! — сказал он наконец. — В таком случае я хочу спросить у вас имя особы, которой вы обязаны этой фантастической историей. Не могли же вы сами все выдумать. Итак, его имя?
— Франсис…
— Франсис? Вы хотите сказать Кранмер?.. Ваш муж?
— Первый муж! — уточнила она со злобой.
— Не придирайтесь к слову! — нетерпеливо отмахнулся Язон. — Но откуда он взялся? Где и когда вы видели его?
— Вчера вечером у меня. Когда я пришла из театра, он уже ждал в моей комнате… Чтобы проникнуть туда, он перелез через стену и взобрался на балкон.
— Невероятно! Какое-то безумие!.. Однако рассказывайте. Я хочу знать все… Когда этот человек во что-нибудь вмешивается, можно ожидать всего.
На напряженном лице Бофора не осталось ни малейшего следа благожелательности. Облокотившись на клавесин, он подавлял сидящую Марианну не только своим ростом, но и повелительным взглядом, прикованным к склоненному прекрасному лицу. Он проговорил сурово:
— А прежде всего посмотрите мне в глаза. Я должен знать, говорите ли вы правду?
По-прежнему эти подозрения, окрашенные презрением!
«Что надо сделать, — горестно подумала Марианна, — чтобы он наконец поверил, что я люблю его и, кроме него, для меня нет никого в мире?» Тем не менее она послушно подняла голову. Взгляд ее зеленых глаз, необычно спокойный и чистый, скрестился с пронзительным взглядом склонившегося над ней мужчины.
— Я расскажу вам все, — сказала она просто. — И судите сами.
— Постараюсь…
Ей требовалось не так уж много слов, чтобы описать сцену с Франсисом. По ходу рассказа она наблюдала за быстрой сменой выражений на заострившемся лице корсара: удивление, гнев, возмущение, презрение, даже сострадание, однако Язон оставался безмолвным. Но когда Марианна закончила, она с радостью отметила, что синие глаза моряка потеряли суровость.
Некоторое время он молча смотрел на нее, затем, со вздохом пожав плечами, он отвернулся и отошел на несколько шагов.
— И вы заплатили! — с возмущением сказал он. — Зная его, как вы его знаете, вы заплатили, совершенно безрассудно. И вам не пришло в голову, что он лжет, что это только повод, чтобы выудить у вас деньги?
«А ты, — печально подумала Марианна, — тебе не приходило в голову, что я люблю тебя так, что все остальное не имеет значения, что ради спасения твоей жизни я отдала бы ему все?..»
Но она не выразила словами эту горькую мысль и меланхолически ответила:
— Он дал такие точные сведения, что я не могла не поверить. Ведь это он сказал, что вы пробудете весь день в Мортфонтене, вернетесь оттуда один, вечером ожидаете важного посетителя… и все это оказалось точным, ибо рано утром я приезжала сюда, чтобы услышать подтверждение этому из уст вашего консьержа. Все оказалось верным, кроме самого главного, но разве я могла догадаться?..
— Я заговорщик! — воскликнул Язон. — И вы поверили в это? Неужели вы до такой степени не знаете меня?
— Нет, — сказала Марианна серьезно, — откровенно говоря, я не могу понять вас до конца. Вспомните, что сначала вы были для меня врагом, потом другом и спасителем, прежде чем стать… равнодушным!
Перед последним словом Марианна запнулась, однако произнесла его твердо. Затем, более нежно, добавила:
— Какой из этих людей является настоящим Язоном, раз от равнодушия вы, кажется, перешли к участию, если только не к ненависти?..
— Не говорите глупости! — сухо сказал он. — Кто может быть равнодушным к такой женщине, как вы? Есть в вас нечто, что толкает на непредсказуемые поступки… Все можно только страстно любить или желать убить!.. Третьего не дано…
— Очевидно, вы выбрали вторую позицию! Что ж, я не могу вас за это упрекнуть. Но прежде чем покинуть вас, я хотела бы узнать об одной вещи.
Он повернулся к ней спиной, машинально глядя на хлещущий по окнам дождь и темную массу сада.
— О чем?
— Этот визит, настолько важный, что заставил вас вернуться от королевы Испании, я хотела бы знать… простите меня! Я хотела бы знать, была ли это женщина?
Он снова повернулся, смерил ее взглядом с головы до ног, но на этот раз в его глазах Марианна увидела нежность.
— Это так важно?
— Больше, чем вы думаете. И я… я уже ни о чем не спрошу вас! Вы никогда не услышите даже слова от меня.
Это было сказано таким униженным, таким мучительно покорным голосом, что его броня непроницаемости не выдержала. В порыве, над которым он был не властен, корсар упал на колени перед молодой женщиной и схватил ее за руки.
— Глупенькая! Этот визит имел значение только с коммерческой стороны, а нанес его мужчина, американец, как и я: мой друг детства Томас Самтер, который уезжает, чтобы обеспечить загрузку моего корабля. Ты, возможно, знаешь, что в связи с блокадой некоторые крупные французские предприниматели используют американские корабли для вывоза их товаров. С тех пор как я плаваю, я веду дела с одной любезной дамой, владелицей громадных погребов шампанского в Реймсе, вдовой Николь Клико-Понсарден. Томас заключил для меня последний контракт и этой ночью должен вывести мой корабль из Морле за пределы империи. Вот и весь заговор! Ты довольна?
— Шампанское! — вскричала Марианна, одновременно смеясь и плача. — Все дело в шампанском! А я думала… О Боже! Это слишком хорошо, слишком чудесно! Даже смешно!.. Я была права, сказав, что совершенно не знаю тебя!
Но Язон только улыбнулся радости молодой женщины.
Его грустные, серьезные глаза жадно пожирали ее озаренное счастьем лицо.
— Марианна, Марианна! Что представляешь ты собой сама с твоей наивностью ребенка и беспринципностью искушенной женщины? То ты ясна, как день, то загадочна, как сумерки, и я, может быть, никогда не узнаю, что в тебе настоящее.
— Я люблю тебя. Это и есть самое настоящее.
— Ты обладаешь властью заставить меня испытать адские муки или же превратить меня самого в демона. Кто же ты, женщина или колдунья?
— Я тебя люблю, я только та, кто любит…
— А я едва не убил тебя! И я хотел тебя убить…
Глаза их встретились, и невыразимая нежность и страсть отразились на их лицах, как в зеркале. Язон поднял ее на руки .как ребенка и стал покрывать поцелуями лицо, глаза, шею…
«Он любит меня, какое счастье!»— подумала Марианна. Голова у нее гудела, и теплые руки корсара не могли согреть ее.
— Ты вся дрожишь… Тебе нужен уход! Боже мой! А я вел себя, как…
Он пытался увлечь ее с собой, но она сопротивлялась, широко открыв глаза в темноту, которая теперь казалась ей менее непроницаемой.
— Нет… Слушай! Как будто кто-то плачет. Это женщина… Она плачет, чтобы предупредить…
— Через минуту ты тоже скажешь, что видела призрак бедной княгини!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
— Хорошо! — сказал он наконец. — В таком случае я хочу спросить у вас имя особы, которой вы обязаны этой фантастической историей. Не могли же вы сами все выдумать. Итак, его имя?
— Франсис…
— Франсис? Вы хотите сказать Кранмер?.. Ваш муж?
— Первый муж! — уточнила она со злобой.
— Не придирайтесь к слову! — нетерпеливо отмахнулся Язон. — Но откуда он взялся? Где и когда вы видели его?
— Вчера вечером у меня. Когда я пришла из театра, он уже ждал в моей комнате… Чтобы проникнуть туда, он перелез через стену и взобрался на балкон.
— Невероятно! Какое-то безумие!.. Однако рассказывайте. Я хочу знать все… Когда этот человек во что-нибудь вмешивается, можно ожидать всего.
На напряженном лице Бофора не осталось ни малейшего следа благожелательности. Облокотившись на клавесин, он подавлял сидящую Марианну не только своим ростом, но и повелительным взглядом, прикованным к склоненному прекрасному лицу. Он проговорил сурово:
— А прежде всего посмотрите мне в глаза. Я должен знать, говорите ли вы правду?
По-прежнему эти подозрения, окрашенные презрением!
«Что надо сделать, — горестно подумала Марианна, — чтобы он наконец поверил, что я люблю его и, кроме него, для меня нет никого в мире?» Тем не менее она послушно подняла голову. Взгляд ее зеленых глаз, необычно спокойный и чистый, скрестился с пронзительным взглядом склонившегося над ней мужчины.
— Я расскажу вам все, — сказала она просто. — И судите сами.
— Постараюсь…
Ей требовалось не так уж много слов, чтобы описать сцену с Франсисом. По ходу рассказа она наблюдала за быстрой сменой выражений на заострившемся лице корсара: удивление, гнев, возмущение, презрение, даже сострадание, однако Язон оставался безмолвным. Но когда Марианна закончила, она с радостью отметила, что синие глаза моряка потеряли суровость.
Некоторое время он молча смотрел на нее, затем, со вздохом пожав плечами, он отвернулся и отошел на несколько шагов.
— И вы заплатили! — с возмущением сказал он. — Зная его, как вы его знаете, вы заплатили, совершенно безрассудно. И вам не пришло в голову, что он лжет, что это только повод, чтобы выудить у вас деньги?
«А ты, — печально подумала Марианна, — тебе не приходило в голову, что я люблю тебя так, что все остальное не имеет значения, что ради спасения твоей жизни я отдала бы ему все?..»
Но она не выразила словами эту горькую мысль и меланхолически ответила:
— Он дал такие точные сведения, что я не могла не поверить. Ведь это он сказал, что вы пробудете весь день в Мортфонтене, вернетесь оттуда один, вечером ожидаете важного посетителя… и все это оказалось точным, ибо рано утром я приезжала сюда, чтобы услышать подтверждение этому из уст вашего консьержа. Все оказалось верным, кроме самого главного, но разве я могла догадаться?..
— Я заговорщик! — воскликнул Язон. — И вы поверили в это? Неужели вы до такой степени не знаете меня?
— Нет, — сказала Марианна серьезно, — откровенно говоря, я не могу понять вас до конца. Вспомните, что сначала вы были для меня врагом, потом другом и спасителем, прежде чем стать… равнодушным!
Перед последним словом Марианна запнулась, однако произнесла его твердо. Затем, более нежно, добавила:
— Какой из этих людей является настоящим Язоном, раз от равнодушия вы, кажется, перешли к участию, если только не к ненависти?..
— Не говорите глупости! — сухо сказал он. — Кто может быть равнодушным к такой женщине, как вы? Есть в вас нечто, что толкает на непредсказуемые поступки… Все можно только страстно любить или желать убить!.. Третьего не дано…
— Очевидно, вы выбрали вторую позицию! Что ж, я не могу вас за это упрекнуть. Но прежде чем покинуть вас, я хотела бы узнать об одной вещи.
Он повернулся к ней спиной, машинально глядя на хлещущий по окнам дождь и темную массу сада.
— О чем?
— Этот визит, настолько важный, что заставил вас вернуться от королевы Испании, я хотела бы знать… простите меня! Я хотела бы знать, была ли это женщина?
Он снова повернулся, смерил ее взглядом с головы до ног, но на этот раз в его глазах Марианна увидела нежность.
— Это так важно?
— Больше, чем вы думаете. И я… я уже ни о чем не спрошу вас! Вы никогда не услышите даже слова от меня.
Это было сказано таким униженным, таким мучительно покорным голосом, что его броня непроницаемости не выдержала. В порыве, над которым он был не властен, корсар упал на колени перед молодой женщиной и схватил ее за руки.
— Глупенькая! Этот визит имел значение только с коммерческой стороны, а нанес его мужчина, американец, как и я: мой друг детства Томас Самтер, который уезжает, чтобы обеспечить загрузку моего корабля. Ты, возможно, знаешь, что в связи с блокадой некоторые крупные французские предприниматели используют американские корабли для вывоза их товаров. С тех пор как я плаваю, я веду дела с одной любезной дамой, владелицей громадных погребов шампанского в Реймсе, вдовой Николь Клико-Понсарден. Томас заключил для меня последний контракт и этой ночью должен вывести мой корабль из Морле за пределы империи. Вот и весь заговор! Ты довольна?
— Шампанское! — вскричала Марианна, одновременно смеясь и плача. — Все дело в шампанском! А я думала… О Боже! Это слишком хорошо, слишком чудесно! Даже смешно!.. Я была права, сказав, что совершенно не знаю тебя!
Но Язон только улыбнулся радости молодой женщины.
Его грустные, серьезные глаза жадно пожирали ее озаренное счастьем лицо.
— Марианна, Марианна! Что представляешь ты собой сама с твоей наивностью ребенка и беспринципностью искушенной женщины? То ты ясна, как день, то загадочна, как сумерки, и я, может быть, никогда не узнаю, что в тебе настоящее.
— Я люблю тебя. Это и есть самое настоящее.
— Ты обладаешь властью заставить меня испытать адские муки или же превратить меня самого в демона. Кто же ты, женщина или колдунья?
— Я тебя люблю, я только та, кто любит…
— А я едва не убил тебя! И я хотел тебя убить…
Глаза их встретились, и невыразимая нежность и страсть отразились на их лицах, как в зеркале. Язон поднял ее на руки .как ребенка и стал покрывать поцелуями лицо, глаза, шею…
«Он любит меня, какое счастье!»— подумала Марианна. Голова у нее гудела, и теплые руки корсара не могли согреть ее.
— Ты вся дрожишь… Тебе нужен уход! Боже мой! А я вел себя, как…
Он пытался увлечь ее с собой, но она сопротивлялась, широко открыв глаза в темноту, которая теперь казалась ей менее непроницаемой.
— Нет… Слушай! Как будто кто-то плачет. Это женщина… Она плачет, чтобы предупредить…
— Через минуту ты тоже скажешь, что видела призрак бедной княгини!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88