Романские принцы тоже одобрили этот выбор. Со вздохом облегчения Ричард согласился на этот брак, и Генри стал править Святой землей.
Прошла зима, но весна, принеся хорошую погоду, не принесла хороших новостей. В апреле из Англии прибыл настоятель Херефордского аббатства и привез письма от Вильяма Лонгкемпа и слухи о делах Филиппа во Франции. Саймон слушал новости с бесстрастным лицом, в то время как Ричард приходил в ярость, слушая о том, как вытеснили его канцлера его вероломный брат и восставшие бароны Англии. То, что король сказал о Филиппе, который сразу же уговорил Джона и готовился захватить Нормандию, привело Саймона в восхищение. Он поверил, что Ричард обладает большим запасом бранных выражений, чем старый король. Как только Саймон освободился, он сразу же написал Элинор. Он писал ей, что надо при первой же возможности послать курьера из Акра в Англию – она должна еще раз приказать вассалам продолжать придерживаться нейтралитета. Они не должны попасть под растущее влияние Джона и присоединяться к нему.
«Король пришел в ярость от того, в каких мрачных красках обрисовал ситуацию в стране Лонгкемп, – продолжал Саймон.– Я ничего не советовал ему, потому что этим навлек бы ярость на себя, и он не стал бы меня слушать, так как я имею свой интерес. Ведь если он будет думать, что в Англии дела идут плохо, у него будет меньше желания оставаться здесь. И, по правде говоря, мне кажется, что он нужнее там, чем здесь».
Элинор не могла не согласиться с этим. Если предыдущей весной она сказала, что хочет домой, чтобы только успокоить Саймона, а не потому, что она действительно этого хотела, сейчас было не так. Она жалела Беренгарию, но у нее не хватало терпения. Она и Джоанна, к которой вернулись хорошее расположение духа и чувство юмора, пытались объяснить Беренгарии, как можно завоевать дружбу мужа, если любовь ушла. Сначала Джоанна, затем Элинор, затем снова Джоанна твердили ей, что для Ричарда важно найти благодарного слушателя, которому бы он мог выплеснуть все свои эмоции.
Но все было тщетно. Даже когда Элинор рассказывала, к каким уловкам она прибегала, чтобы вывести Саймона из плохого настроения, чем заставляла Джоанну давиться от смеха, у Беренгарии они вызывали лишь отвращение.
– Настоящий джентльмен, – кричала Беренгария, – должен всегда улыбаться своей леди, как бы тяжело ему ни было.
На что Джоанна резко ответила, что мужчины – живые люди, а не идеалы, как Ланселот:– Вы когда-нибудь читали в рыцарских романах, чтобы у рыцаря болел живот или зубы или его кусали блохи под доспехами?
Но ничего не помогало. Там, где она жила, не были рыцарей с больными животами или зубами, а если у них были блохи, то они чесали укушенное место тогда, когда Беренгарии не было рядом.
Но хуже плаксивого и апатичного состояния своей госпожи для Элинор было то, что к ней вернулся ее старый враг – скука. Здесь было совершенно нечего делать. Великолепие архитектуры, чудеса роскоши, которыми изобиловали лавки Акра, уже слишком приелись, чтобы вызывать интерес. Элинор боялась, что просто умрет от скуки. Да к тому же уже целый год прошел после той битвы при Арзуфе, в многочисленных боях уже дважды Саймон спасал жизнь королю, но, казалось, ни на йоту не приблизился к своей цели – попросить разрешения короля на брак с Элинор. Она вспомнила, как Саймон говорил, что мысль о женитьбе – вроде привязанной к палке лакомой морковки, которой приманивают осла, чтобы он шел вперед. В душе Элинор негодовала, но не смела выражать протест. Ведь Саймон ответит, что выполнял свой долг, не более. Если король и решит наградить его, он будет говорить о его доброте, но долг следует выполнять в любом случае.
Для Элинор поведение Саймона все больше напоминало поведение того осла. Он написал ей о взятии Дэрама. В письме не было описания празднеств по случаю победы. Ричард отказался принять капитуляцию. Он разрушил их бастион, а оставшихся в живых сбрасывали со стен и убивали кинжалами. «После боя, – писал Саймон, – видя, что мне кажется странным, как он поступает с побежденными, но храбрыми воинами, тогда как обычно он бывал снисходителен к ним, он сказал, улыбаясь, что не забыл о той награде, которую я желал, но пока ничего не обещал. Но у меня болит сердце, Элинор, а мой лекарь, мой милый лекарь так далеко от меня».
Следующее письмо было более ободряющего содержания. Тактика Ричарда, хотя и показалась неприятной, возымела свои действия. Им не пришлось брать штурмом другой крупный замок – Фиге. Услышав, что Ричард двигается на них, гарнизон оставил замок и бежал. Курьер привез письма от королевы Элинор и устные сообщения. Королева Элинор опасалась, что Джон вступил в альянс с Филиппом Французским, чтобы свергнуть Ричарда с престола. Король сказал на это, что он возьмет Иерусалим, но каков бы ни был исход битвы, он вернется в Англию после пасхи 1193 года.
И снова армия пошла на Священный город. По пути они захватили два каравана повозок с провизией и добром, что немного подняло дух воинов, но король все мрачнел.
«Он достаточно умен, – писал Саймон, – чтобы не понимать, что если мы даже и возьмем город, его невозможно будет удержать. Где найти тысячи людей, чтобы оставить здесь свой гарнизон? Как доставлять сюда еду через земли, где все враждебно настроены?»
Великий воин одержал верх над религиозным фанатиком. Ричард отказался от мечты многих лет, от мечты о славе. Не обращая внимания на непристойные песни, которые пели о нем французы, не говоря о том, что о трусости и тупости французов пелось еще больше, Ричард стал серьезно готовиться к переговорам с Саладином. Легко было достигнуть соглашения в отношении северных городов. Они должны были остаться в руках христиан. Дэрам и Аскалон подвергали опасности путь Саладина в Египет, и он настаивал на том, чтобы эти города были разрушены. Ричард быстро эвакуировал население и разрушил Дэрам. Но он хотел сохранить Аскалон, несмотря на неприятные воспоминания, связанные с ним. Он вернулся в Акр, чтобы спокойно обсудить все с Генри де Шампанем. К несчастью, это не предвещало радости ни Саймону, ни Элинор.
Ричард встретился с женой наедине только один раз, но после этого Беренгария была в такой истерике, что Джоанна и Элинор не могли ее оставить. Она не сказала им, что произошло, но, кричала, что никогда больше не будет говорить с ним и даже смотреть на него.
Ричард уехал прежде, чем можно было это предположить. Саладин, желая оказать давление на Ричарда и заставить его покинуть Аскалон, штурмом захватил и разрушил Джаффу, пока Ричард не успел прислать подкрепления. Тем временем Ричард выбрал 80 рыцарей и четыреста лучников и пеших воинов и поплыл морем. Они прибыли как раз вовремя, чтобы помешать сдаче цитадели, и так могущественно было имя короля, что даже голодный, усталый гарнизон взялся за оружие с удвоенной силой, а Ричард и его люди смогли вытащить лодки на берег и выехать на лошадях без потерь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127
Прошла зима, но весна, принеся хорошую погоду, не принесла хороших новостей. В апреле из Англии прибыл настоятель Херефордского аббатства и привез письма от Вильяма Лонгкемпа и слухи о делах Филиппа во Франции. Саймон слушал новости с бесстрастным лицом, в то время как Ричард приходил в ярость, слушая о том, как вытеснили его канцлера его вероломный брат и восставшие бароны Англии. То, что король сказал о Филиппе, который сразу же уговорил Джона и готовился захватить Нормандию, привело Саймона в восхищение. Он поверил, что Ричард обладает большим запасом бранных выражений, чем старый король. Как только Саймон освободился, он сразу же написал Элинор. Он писал ей, что надо при первой же возможности послать курьера из Акра в Англию – она должна еще раз приказать вассалам продолжать придерживаться нейтралитета. Они не должны попасть под растущее влияние Джона и присоединяться к нему.
«Король пришел в ярость от того, в каких мрачных красках обрисовал ситуацию в стране Лонгкемп, – продолжал Саймон.– Я ничего не советовал ему, потому что этим навлек бы ярость на себя, и он не стал бы меня слушать, так как я имею свой интерес. Ведь если он будет думать, что в Англии дела идут плохо, у него будет меньше желания оставаться здесь. И, по правде говоря, мне кажется, что он нужнее там, чем здесь».
Элинор не могла не согласиться с этим. Если предыдущей весной она сказала, что хочет домой, чтобы только успокоить Саймона, а не потому, что она действительно этого хотела, сейчас было не так. Она жалела Беренгарию, но у нее не хватало терпения. Она и Джоанна, к которой вернулись хорошее расположение духа и чувство юмора, пытались объяснить Беренгарии, как можно завоевать дружбу мужа, если любовь ушла. Сначала Джоанна, затем Элинор, затем снова Джоанна твердили ей, что для Ричарда важно найти благодарного слушателя, которому бы он мог выплеснуть все свои эмоции.
Но все было тщетно. Даже когда Элинор рассказывала, к каким уловкам она прибегала, чтобы вывести Саймона из плохого настроения, чем заставляла Джоанну давиться от смеха, у Беренгарии они вызывали лишь отвращение.
– Настоящий джентльмен, – кричала Беренгария, – должен всегда улыбаться своей леди, как бы тяжело ему ни было.
На что Джоанна резко ответила, что мужчины – живые люди, а не идеалы, как Ланселот:– Вы когда-нибудь читали в рыцарских романах, чтобы у рыцаря болел живот или зубы или его кусали блохи под доспехами?
Но ничего не помогало. Там, где она жила, не были рыцарей с больными животами или зубами, а если у них были блохи, то они чесали укушенное место тогда, когда Беренгарии не было рядом.
Но хуже плаксивого и апатичного состояния своей госпожи для Элинор было то, что к ней вернулся ее старый враг – скука. Здесь было совершенно нечего делать. Великолепие архитектуры, чудеса роскоши, которыми изобиловали лавки Акра, уже слишком приелись, чтобы вызывать интерес. Элинор боялась, что просто умрет от скуки. Да к тому же уже целый год прошел после той битвы при Арзуфе, в многочисленных боях уже дважды Саймон спасал жизнь королю, но, казалось, ни на йоту не приблизился к своей цели – попросить разрешения короля на брак с Элинор. Она вспомнила, как Саймон говорил, что мысль о женитьбе – вроде привязанной к палке лакомой морковки, которой приманивают осла, чтобы он шел вперед. В душе Элинор негодовала, но не смела выражать протест. Ведь Саймон ответит, что выполнял свой долг, не более. Если король и решит наградить его, он будет говорить о его доброте, но долг следует выполнять в любом случае.
Для Элинор поведение Саймона все больше напоминало поведение того осла. Он написал ей о взятии Дэрама. В письме не было описания празднеств по случаю победы. Ричард отказался принять капитуляцию. Он разрушил их бастион, а оставшихся в живых сбрасывали со стен и убивали кинжалами. «После боя, – писал Саймон, – видя, что мне кажется странным, как он поступает с побежденными, но храбрыми воинами, тогда как обычно он бывал снисходителен к ним, он сказал, улыбаясь, что не забыл о той награде, которую я желал, но пока ничего не обещал. Но у меня болит сердце, Элинор, а мой лекарь, мой милый лекарь так далеко от меня».
Следующее письмо было более ободряющего содержания. Тактика Ричарда, хотя и показалась неприятной, возымела свои действия. Им не пришлось брать штурмом другой крупный замок – Фиге. Услышав, что Ричард двигается на них, гарнизон оставил замок и бежал. Курьер привез письма от королевы Элинор и устные сообщения. Королева Элинор опасалась, что Джон вступил в альянс с Филиппом Французским, чтобы свергнуть Ричарда с престола. Король сказал на это, что он возьмет Иерусалим, но каков бы ни был исход битвы, он вернется в Англию после пасхи 1193 года.
И снова армия пошла на Священный город. По пути они захватили два каравана повозок с провизией и добром, что немного подняло дух воинов, но король все мрачнел.
«Он достаточно умен, – писал Саймон, – чтобы не понимать, что если мы даже и возьмем город, его невозможно будет удержать. Где найти тысячи людей, чтобы оставить здесь свой гарнизон? Как доставлять сюда еду через земли, где все враждебно настроены?»
Великий воин одержал верх над религиозным фанатиком. Ричард отказался от мечты многих лет, от мечты о славе. Не обращая внимания на непристойные песни, которые пели о нем французы, не говоря о том, что о трусости и тупости французов пелось еще больше, Ричард стал серьезно готовиться к переговорам с Саладином. Легко было достигнуть соглашения в отношении северных городов. Они должны были остаться в руках христиан. Дэрам и Аскалон подвергали опасности путь Саладина в Египет, и он настаивал на том, чтобы эти города были разрушены. Ричард быстро эвакуировал население и разрушил Дэрам. Но он хотел сохранить Аскалон, несмотря на неприятные воспоминания, связанные с ним. Он вернулся в Акр, чтобы спокойно обсудить все с Генри де Шампанем. К несчастью, это не предвещало радости ни Саймону, ни Элинор.
Ричард встретился с женой наедине только один раз, но после этого Беренгария была в такой истерике, что Джоанна и Элинор не могли ее оставить. Она не сказала им, что произошло, но, кричала, что никогда больше не будет говорить с ним и даже смотреть на него.
Ричард уехал прежде, чем можно было это предположить. Саладин, желая оказать давление на Ричарда и заставить его покинуть Аскалон, штурмом захватил и разрушил Джаффу, пока Ричард не успел прислать подкрепления. Тем временем Ричард выбрал 80 рыцарей и четыреста лучников и пеших воинов и поплыл морем. Они прибыли как раз вовремя, чтобы помешать сдаче цитадели, и так могущественно было имя короля, что даже голодный, усталый гарнизон взялся за оружие с удвоенной силой, а Ричард и его люди смогли вытащить лодки на берег и выехать на лошадях без потерь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127