Меня учили кнутом и пряником, и я не забыла эти уроки. Я знаю, как получить то, что желаю. И мне для этого не нужно приказывать, и мне не могут помешать ни фальшивые обещания, ни реальные угрозы.
– Это я и сам знаю, к моему великому огорчению, – искренне высказался Саймон.– Но я не знаю, смогу ли я смотреть себе и другим открыто в глаза, если ты используешь свои особые пути для исполнения своих заветных желаний. Если это воля королевы, я смогу перетерпеть то, что на нас будут пялиться, обсуждая и сплетничая. Я не выношу всего этого, но, понимая, что в этом есть определенный смысл, смогу вынести, но только при одном условии – я должен знать, что все, что о нас болтают, – ложь.
– Но, Саймон…
– Никаких «но», Элинор, я начинаю побаиваться, что тебе удастся заставить меня поступать по-твоему. Ты разжигаешь во мне такое пламя, что я совсем забываю о своих солидных годах. Когда ты обнимаешь меня, а твои губы касаются моих, я перестаю сознавать, что хорошо и что плохо. Я становлюсь рабом своей страсти, как какой-нибудь юнец, сгорающий от первого желания.
– Ты слишком обвиняешь меня, – нежно запротестовала Элинор.– У меня за плечами не твой солидный опыт, и мое желание не меньше твоего. Любовь моя, я не хочу выиграть тебя как приз, чтобы ты потом ненавидел меня всю оставшуюся жизнь за это. Я постараюсь не соблазнять тебя. Но и ты не воспринимай так неприязненно то, что обстоятельства могут свести нас поближе.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
На протяжении нескольких следующих недель Саймону и Элинор никак не удавалось остаться наедине. Хотя все придворные путешествовали вместе, изменение положения Саймона при дворе лишило его возможности оставаться в кругу придворных королевы.
Несомненно, Саймон и Элинор могли бы предпринять какую-то попытку увидеться, могли бы спланировать тайную встречу, но оба считали это неблагоразумным. Королеве же было вполне достаточно того внимания, которое эти двое оказывали друг другу во время празднеств, устраиваемых каждый вечер.
Это было счастливое для них обоих время. Саймон становился все ближе к королю, доказав свою осведомленность в военном деле, снабжении армии и сумев дипломатически избежать зависти у придворных. Саймон, не имея ни родственных связей, ни больших поместий, ни семейных врагов, был превосходным посредником между баронами. Элинор тоже была занята, так как королева возобновляла старые знакомства и собирала верноподанных во всех своих владениях. Больше всего Элинор нравилось то, что управление своими поместьями опять было в ее руках. Королева больше не боялась, что Элинор скроет хоть одну монету. С тех пор, как Саймон определил, каким должен быть налог, неуплата которого падет на его же голову, королева не сомневалась, что Элинор будет платить приличную сумму.
Каждый день после обеда Саймон и Элинор встречались. При посторонних им не надо было бояться, что страсть охватит их. Но и не было необходимости скрывать свои чувства. Они могли разговаривать, танцевать, касаться друг друга, смотреть друг другу в глаза. Их разговор редко касался любовных тем, но это не имело значения. Их преданность друг другу становилась сильнее с каждой разделяемой мыслью и проблемой.
А проблем было очень много. Ситуация в Англии становилась все хуже и хуже, хотя волнения еще не коснулись имения Элинор. Когда они вернулись в Англию после совещания с королем, Лонгкемп отказался разрешить епископу Даремскому сидеть вместе с баронами в казначействе, несмотря на то, что король назначил епископа верховным судьей и наместником короля в северных областях. Это не сулило ничего хорошего и другим обещаниям, сделанным Лонгкемпом. Саймон рассмотрел и детально описал все шаги, которые должны быть предприняты для усиления защиты Сассекса. Элинор доверительно рассказывала обо всем сэру Андрэ, получала его доклады о том, что было сделано, и передавала всю информацию Саймону. Королева это горячо одобряла. Постоянный приезд курьеров, спрашивавших леди Элинор, стал целом весьма обычным. Никто бы не заметил присутствие одного-двух курьеров, если бы партия короля отделилась от партии королевы.
Когда Ричард увидел, что его мать с комфортом расположилась в Шиноне, он отправился в поездку по провинциям. Эти поездки не всегда проходили мирно. Саймон вместе с королем участвовал в пленении Вильяма Шизского, который на протяжении долгого времени нападал на пилигримов, пробирающихся через Пиренеи к гробнице в Компостела. Эти события помогли Ричарду лучше узнать человека, который весьма сдержанно вел себя в битвах. Если у короля и было сомнение в том, что его телохранитель защищает его, то оно исчезло при штурме Шизской крепости. Саймон проявил себя таким отважным воином, что, когда битва закончилась, король обнял и поцеловал своего вассала.
Вялая весна в долине Луары постепенно переходила в душное жаркое лето. Здесь не было ни туманов, ни прохладного морского ветра, ни внезапных освежающих ливней. Солнце пекло, воздух был чистым и неподвижным.
Элинор перешла с шерстяной одежды на льняную, но даже в ней она задыхалась от жары, и ей приходилось переодеваться в шелковые платья. Королева, видя разгоряченное, покрытое испариной лицо своей фрейлины, подарила Элинор кусок более тонкого шелка. На север к сэру Андрэ летели письма. Прибыл кортеж, груженный ящиками с серебром и мешками с золотом. Королева не спрашивала, откуда эти деньги, и не возражала, когда Элинор спросила у нее разрешения съездить в Тур за покупками. Она даже поручила Элинор купить материи для тех дам, которые не были достаточно обеспечены.
Элинор написала об этом Саймону, добавив при этом: «По этим и некоторым другим причинам, слишком незначительным, чтобы о них упоминать, у меня возникли предположения, что мы поедем на юг. Ты не знаешь, где король планирует встречу?»
Но Элинор и не предполагала, что ответ превзойдет все ее ожидания. Саймон приехал сам 14 июня. Это была восхитительная неделя! Пока король и королева были заняты обсуждением своих дел, Саймон и Элинор были предоставлены друг другу. Они много ездили верхом вдоль берегов красавицы Луары, отдыхали в тенистых лощинах, где утомленные лошади мирно паслись, поедая сочную нежную траву, а Саймон и Элинор говорили друг другу о любви, обменивались нежными поцелуями. Саймон был так счастлив, что Элинор приходилось сдерживать свои желания. Она могла бы подчиниться страсти, но здравый смысл подсказывал ей, что удовлетворение этой страсти будет слишком дорогой ценой для ее любимого.
Она была вознаграждена такой чистой и нежной любовью, о которой читала в Трактате Кретьена де Труасса и Андрэаса Капеллануса. Саймон был так нежен с ней, что эти сказочные дни возвращались к ней сладким воспоминанием, когда она получала от него письма, дышавшие войной, смертью, болезнями и отчаянием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127
– Это я и сам знаю, к моему великому огорчению, – искренне высказался Саймон.– Но я не знаю, смогу ли я смотреть себе и другим открыто в глаза, если ты используешь свои особые пути для исполнения своих заветных желаний. Если это воля королевы, я смогу перетерпеть то, что на нас будут пялиться, обсуждая и сплетничая. Я не выношу всего этого, но, понимая, что в этом есть определенный смысл, смогу вынести, но только при одном условии – я должен знать, что все, что о нас болтают, – ложь.
– Но, Саймон…
– Никаких «но», Элинор, я начинаю побаиваться, что тебе удастся заставить меня поступать по-твоему. Ты разжигаешь во мне такое пламя, что я совсем забываю о своих солидных годах. Когда ты обнимаешь меня, а твои губы касаются моих, я перестаю сознавать, что хорошо и что плохо. Я становлюсь рабом своей страсти, как какой-нибудь юнец, сгорающий от первого желания.
– Ты слишком обвиняешь меня, – нежно запротестовала Элинор.– У меня за плечами не твой солидный опыт, и мое желание не меньше твоего. Любовь моя, я не хочу выиграть тебя как приз, чтобы ты потом ненавидел меня всю оставшуюся жизнь за это. Я постараюсь не соблазнять тебя. Но и ты не воспринимай так неприязненно то, что обстоятельства могут свести нас поближе.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
На протяжении нескольких следующих недель Саймону и Элинор никак не удавалось остаться наедине. Хотя все придворные путешествовали вместе, изменение положения Саймона при дворе лишило его возможности оставаться в кругу придворных королевы.
Несомненно, Саймон и Элинор могли бы предпринять какую-то попытку увидеться, могли бы спланировать тайную встречу, но оба считали это неблагоразумным. Королеве же было вполне достаточно того внимания, которое эти двое оказывали друг другу во время празднеств, устраиваемых каждый вечер.
Это было счастливое для них обоих время. Саймон становился все ближе к королю, доказав свою осведомленность в военном деле, снабжении армии и сумев дипломатически избежать зависти у придворных. Саймон, не имея ни родственных связей, ни больших поместий, ни семейных врагов, был превосходным посредником между баронами. Элинор тоже была занята, так как королева возобновляла старые знакомства и собирала верноподанных во всех своих владениях. Больше всего Элинор нравилось то, что управление своими поместьями опять было в ее руках. Королева больше не боялась, что Элинор скроет хоть одну монету. С тех пор, как Саймон определил, каким должен быть налог, неуплата которого падет на его же голову, королева не сомневалась, что Элинор будет платить приличную сумму.
Каждый день после обеда Саймон и Элинор встречались. При посторонних им не надо было бояться, что страсть охватит их. Но и не было необходимости скрывать свои чувства. Они могли разговаривать, танцевать, касаться друг друга, смотреть друг другу в глаза. Их разговор редко касался любовных тем, но это не имело значения. Их преданность друг другу становилась сильнее с каждой разделяемой мыслью и проблемой.
А проблем было очень много. Ситуация в Англии становилась все хуже и хуже, хотя волнения еще не коснулись имения Элинор. Когда они вернулись в Англию после совещания с королем, Лонгкемп отказался разрешить епископу Даремскому сидеть вместе с баронами в казначействе, несмотря на то, что король назначил епископа верховным судьей и наместником короля в северных областях. Это не сулило ничего хорошего и другим обещаниям, сделанным Лонгкемпом. Саймон рассмотрел и детально описал все шаги, которые должны быть предприняты для усиления защиты Сассекса. Элинор доверительно рассказывала обо всем сэру Андрэ, получала его доклады о том, что было сделано, и передавала всю информацию Саймону. Королева это горячо одобряла. Постоянный приезд курьеров, спрашивавших леди Элинор, стал целом весьма обычным. Никто бы не заметил присутствие одного-двух курьеров, если бы партия короля отделилась от партии королевы.
Когда Ричард увидел, что его мать с комфортом расположилась в Шиноне, он отправился в поездку по провинциям. Эти поездки не всегда проходили мирно. Саймон вместе с королем участвовал в пленении Вильяма Шизского, который на протяжении долгого времени нападал на пилигримов, пробирающихся через Пиренеи к гробнице в Компостела. Эти события помогли Ричарду лучше узнать человека, который весьма сдержанно вел себя в битвах. Если у короля и было сомнение в том, что его телохранитель защищает его, то оно исчезло при штурме Шизской крепости. Саймон проявил себя таким отважным воином, что, когда битва закончилась, король обнял и поцеловал своего вассала.
Вялая весна в долине Луары постепенно переходила в душное жаркое лето. Здесь не было ни туманов, ни прохладного морского ветра, ни внезапных освежающих ливней. Солнце пекло, воздух был чистым и неподвижным.
Элинор перешла с шерстяной одежды на льняную, но даже в ней она задыхалась от жары, и ей приходилось переодеваться в шелковые платья. Королева, видя разгоряченное, покрытое испариной лицо своей фрейлины, подарила Элинор кусок более тонкого шелка. На север к сэру Андрэ летели письма. Прибыл кортеж, груженный ящиками с серебром и мешками с золотом. Королева не спрашивала, откуда эти деньги, и не возражала, когда Элинор спросила у нее разрешения съездить в Тур за покупками. Она даже поручила Элинор купить материи для тех дам, которые не были достаточно обеспечены.
Элинор написала об этом Саймону, добавив при этом: «По этим и некоторым другим причинам, слишком незначительным, чтобы о них упоминать, у меня возникли предположения, что мы поедем на юг. Ты не знаешь, где король планирует встречу?»
Но Элинор и не предполагала, что ответ превзойдет все ее ожидания. Саймон приехал сам 14 июня. Это была восхитительная неделя! Пока король и королева были заняты обсуждением своих дел, Саймон и Элинор были предоставлены друг другу. Они много ездили верхом вдоль берегов красавицы Луары, отдыхали в тенистых лощинах, где утомленные лошади мирно паслись, поедая сочную нежную траву, а Саймон и Элинор говорили друг другу о любви, обменивались нежными поцелуями. Саймон был так счастлив, что Элинор приходилось сдерживать свои желания. Она могла бы подчиниться страсти, но здравый смысл подсказывал ей, что удовлетворение этой страсти будет слишком дорогой ценой для ее любимого.
Она была вознаграждена такой чистой и нежной любовью, о которой читала в Трактате Кретьена де Труасса и Андрэаса Капеллануса. Саймон был так нежен с ней, что эти сказочные дни возвращались к ней сладким воспоминанием, когда она получала от него письма, дышавшие войной, смертью, болезнями и отчаянием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127