«Пусти в нору. Я в степи живу, у меня корешков нет, нору рыть не умею». Пустил барсук. Пожила день, другой, в пятницу пошла в гости к свахе. Назад идёт — сваху ведёт… — рассказывал Салават, заранее зло потешаясь тем, что придумал он рассказать русскому. — «Здравствуй, барсук! — сказал Салават, нарочно произнеся „здравствуй“ — по-русски. — Уж я так твоё житьё да и тебя самого расхвалила — и сваха к тебе жить пришла».
— Вот беда! — перебил безносый. — Не хочешь, а принимай, коли в гости пришла!
Салават неодобрительно поглядел на беспокойного слушателя и продолжал:
— На другую неделю в пятницу обе в гости пошли на старое логовище да к вечеру привели к барсуку ещё тётку свиньи. «Здравствуй, барсук! И тётка моя тебя полюбила!» Чуть не заплакал барсук, да пришлось и тётку принять. В пятницу снова пошли они все гулять на базар, а к вечеру и приводят…
— Знаю — дядю с племянницей, зятя да тёщу, свекровь да шурина, пятерых сыновей, семерых дочерей!..
— Ты как знаешь? — наивно удивился Салават, который только что сочинил свою сказку.
Безносый засмеялся.
— Я хитрый, все знаю! — сказал он. — Дальше что же?
— Как полезли все к барсуку в нору — от свиной вони выскочил он из родной норы да бежать!..
— А дальше? — спросил безносый.
— Все сказал. Про тебя сказал! — оборвал Салават и вызывающе посмотрел на безносого.
— Кто же тут я? Барсук? — лукаво спросил безносый, словно не понимал намёков.
— Нет, свинья, — дерзко глядя в глаза Хлопуши, возразил Салават и пояснил: — Барсук — башкиры, урусы — свинья…
Безносый усмехнулся в широкую бороду и без обиды сказал:
— А сказка-то ведь не вся! У барсука был двоюродный брат Бюре-батыр, по-нашему — Волк Бирюкович. Рассказал ему барсук про свою беду. Стал Бюре-батыр среди оврага и затрубил: «У-у-у! У-у-у! У-у!» — Безносый сложил ладони трубой и громко завыл волком.
Салават схватил его за руку.
— Шибко воешь, шайтан. Тихо вой! — прошептал он.
— Услыхал весь Бюре-народ, собрался, зубы и глаза засверкали, и повёл их Бюре-батыр воевать со свиным народом…
Безносый умолк.
— А дальше? — спросил Салават.
— Конец впереди. Будем живы — увидим.
— А кто в твоей сказке Бюре-батыр? — продолжал Салават, позабыв, что решил не вымолвить ни единого слова.
— Ищи — и найдёшь, — усмехнулся безносый. — Да тебе как найти! Плохой ты охотник — зверя не знаешь.
— Я?! — воскликнул запальчиво юноша.
— Ты. Лесного зверя за борова принял.
— Я медведя ножом зарезал, один! — вспыхнув, сказал Салават.
— Небось старый мерин был, не медведь! — спокойно возразил безносый.
— Самый большой медведь! — увлечённо доказывал Салават.
— Где же ты встретил его?
— В лесу над берегом Юрузени. Вся кочёвка знает!
Хлопуша захохотал.
— Ах ты, ирод, ирод! — забормотал он по-русски. — Ах ты, дубина, дубина!..
— Чего ты? — удивился Салават.
— Вот я тебе что скажу, — серьёзно ответил Хлопуша. — Хороший ты парень, когда с эких лет хорониться должен, а будешь таким дураком — недолгое время убережёшься. Ведь ты мне сказал, что татарин! Вот дурак! Да казанские татары про Юрузень не слыхивали!.. Пропадёшь ты, парень, так по умётам шатаясь, время нынче неспокойное, на Яике бунт в казаках. Много всякого смутного народу по умётам ходит, а за смутным народом и сотники, и урядники, и ярыги… Иди-ка ты лучше, малый, ко мне в лес жить, житьё у нас привольное!
— Ты в лесу живёшь? — смущённо спросил Салават.
— В лесу, брат, в лесу… Где больше жить такому, как я? Видишь, как меня изукрасили?!
— А чего в лесу ешь?
— Всяко бывает. Когда пусто, когда и густо, когда и нет ничего! Живём мы в лесу — и волю знаем, выйдем из лесу — пропадём. Нет в дубраве у нас ни старшин, ни сотников, ни господских приказчиков…
— За зверем там промышляешь?
— На красного зверя охотничаем: с одного, бывает, шкур десять снимешь!
— Не бывает таких зверей! — отрезал Салават. — Теперь ты попался ведь, значит!
Хлопуша снова захохотал.
— С нашего зверя, парень, иной раз и сотню шкур снимешь, а то за свою дрожишь, за последнюю; только тем и спасаемся, что все охотники о двух головах.
— Опять врёшь!.. Где же у тебя другая голова?
— В кабаке у целовальника заложена, — усмехнулся Хлопуша. — Расскажу теперь я тебе сказку про храбрых охотников, тогда сам поймёшь. Едет, скажем, вашего Твердышова-купца приказчик, везёт купцу денежки, с русских мужиков и с башкирцев, с татар, с черемисы взятые. Выйдут лесные люди, наставят ружья да денежки заберут! И пошли гулять…
— Ты что — разбойник, каряк? — спросил Салават.
— А хотя и разбойник! — не смутился безносый. — Бедному человеку обиды мы не чиним, а с богатого десять шкур спустить — того бог не сочтёт за грех!.. Да-а… Бывает, на нас и солдат высылают. Тогда уж спасай бог головушки! И летим, и летим тогда журавлями в далёкие страны на новы места. Полетим, полетим да пристанем… Вольных мест ещё много на свете осталось… Хватит места и журавлюшкам, и соколам, и орлам… Хочешь, малый, летим со мной в вольный свет?!
— В разбойники? — спросил опять Салават.
— Ну, хотя и в разбойники! Что ты — страшишься?
— А коли поймают? — опасливо спросил Салават.
— А коли сейчас тебя словят, тогда что?! — поддразнил Хлопуша. — Ну, пойдёшь с нами?
Салават не успел ответить, потому что внезапно Салтан распахнул дверь:
— Солдаты бумаги смотрят!
Салтан сказал это по-русски, и Салават не сразу понял, в чём дело, но Хлопуша схватил его за руку.
— Бежим!.. Айда, айда, торопись! — прохрипел он, сильной рукой увлекая Салавата мимо Салтана в конюшню, через двор.
Там, живо вскочив на коней, пустились они наутёк в виду солдат, кричавших им вслед: «Стой! Стой! Стой, что за люди?!»
Совместное бегство от общей невзгоды связало Салавата с безносым товарищем, беглым каторжником, по прозванию Хлопуша.
* * *
Всё то, что рассказал Хлопуша о лесных людях, представлялось теперь живым в глазах Салавата. Он знал, что значит охота на красного зверя, как с убитой дичины снять десять шкур и почему лихому охотнику нужно не менее двух голов на плечах.
Вначале, когда судьба столкнула его с Хлопушей, Салават не думал, что сможет остаться с русскими лиходеями и разбойничать по лесам. Отдышавшись от первого бегства, в котором он потерял свою лошадь, сломавшую ногу, и спасся лишь за седлом Хлопуши, Салават попросился сойти на перекрёстке дорог.
— Ты что? — удивлённо спросил по-татарски Хлопуша.
— Мне не туда.
— А куда же?
— Во-он туда! — указал Салават на полдень, слегка к закату.
— Кто же там у тебя?
— Турецкий султан, — сказал Салават.
Бежать к султану было мечтой, которую мулла внушал своим ученикам. Страна, где царит Коран Магомета, где шариат — верховный судья и сам султан исповедует, как последний нищий, веру пророка, — эта страна казалась мулле земным раем, легендой… О людях, бежавших к султану, рассказывали как о счастливцах, чудом попавших живыми на небо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131
— Вот беда! — перебил безносый. — Не хочешь, а принимай, коли в гости пришла!
Салават неодобрительно поглядел на беспокойного слушателя и продолжал:
— На другую неделю в пятницу обе в гости пошли на старое логовище да к вечеру привели к барсуку ещё тётку свиньи. «Здравствуй, барсук! И тётка моя тебя полюбила!» Чуть не заплакал барсук, да пришлось и тётку принять. В пятницу снова пошли они все гулять на базар, а к вечеру и приводят…
— Знаю — дядю с племянницей, зятя да тёщу, свекровь да шурина, пятерых сыновей, семерых дочерей!..
— Ты как знаешь? — наивно удивился Салават, который только что сочинил свою сказку.
Безносый засмеялся.
— Я хитрый, все знаю! — сказал он. — Дальше что же?
— Как полезли все к барсуку в нору — от свиной вони выскочил он из родной норы да бежать!..
— А дальше? — спросил безносый.
— Все сказал. Про тебя сказал! — оборвал Салават и вызывающе посмотрел на безносого.
— Кто же тут я? Барсук? — лукаво спросил безносый, словно не понимал намёков.
— Нет, свинья, — дерзко глядя в глаза Хлопуши, возразил Салават и пояснил: — Барсук — башкиры, урусы — свинья…
Безносый усмехнулся в широкую бороду и без обиды сказал:
— А сказка-то ведь не вся! У барсука был двоюродный брат Бюре-батыр, по-нашему — Волк Бирюкович. Рассказал ему барсук про свою беду. Стал Бюре-батыр среди оврага и затрубил: «У-у-у! У-у-у! У-у!» — Безносый сложил ладони трубой и громко завыл волком.
Салават схватил его за руку.
— Шибко воешь, шайтан. Тихо вой! — прошептал он.
— Услыхал весь Бюре-народ, собрался, зубы и глаза засверкали, и повёл их Бюре-батыр воевать со свиным народом…
Безносый умолк.
— А дальше? — спросил Салават.
— Конец впереди. Будем живы — увидим.
— А кто в твоей сказке Бюре-батыр? — продолжал Салават, позабыв, что решил не вымолвить ни единого слова.
— Ищи — и найдёшь, — усмехнулся безносый. — Да тебе как найти! Плохой ты охотник — зверя не знаешь.
— Я?! — воскликнул запальчиво юноша.
— Ты. Лесного зверя за борова принял.
— Я медведя ножом зарезал, один! — вспыхнув, сказал Салават.
— Небось старый мерин был, не медведь! — спокойно возразил безносый.
— Самый большой медведь! — увлечённо доказывал Салават.
— Где же ты встретил его?
— В лесу над берегом Юрузени. Вся кочёвка знает!
Хлопуша захохотал.
— Ах ты, ирод, ирод! — забормотал он по-русски. — Ах ты, дубина, дубина!..
— Чего ты? — удивился Салават.
— Вот я тебе что скажу, — серьёзно ответил Хлопуша. — Хороший ты парень, когда с эких лет хорониться должен, а будешь таким дураком — недолгое время убережёшься. Ведь ты мне сказал, что татарин! Вот дурак! Да казанские татары про Юрузень не слыхивали!.. Пропадёшь ты, парень, так по умётам шатаясь, время нынче неспокойное, на Яике бунт в казаках. Много всякого смутного народу по умётам ходит, а за смутным народом и сотники, и урядники, и ярыги… Иди-ка ты лучше, малый, ко мне в лес жить, житьё у нас привольное!
— Ты в лесу живёшь? — смущённо спросил Салават.
— В лесу, брат, в лесу… Где больше жить такому, как я? Видишь, как меня изукрасили?!
— А чего в лесу ешь?
— Всяко бывает. Когда пусто, когда и густо, когда и нет ничего! Живём мы в лесу — и волю знаем, выйдем из лесу — пропадём. Нет в дубраве у нас ни старшин, ни сотников, ни господских приказчиков…
— За зверем там промышляешь?
— На красного зверя охотничаем: с одного, бывает, шкур десять снимешь!
— Не бывает таких зверей! — отрезал Салават. — Теперь ты попался ведь, значит!
Хлопуша снова захохотал.
— С нашего зверя, парень, иной раз и сотню шкур снимешь, а то за свою дрожишь, за последнюю; только тем и спасаемся, что все охотники о двух головах.
— Опять врёшь!.. Где же у тебя другая голова?
— В кабаке у целовальника заложена, — усмехнулся Хлопуша. — Расскажу теперь я тебе сказку про храбрых охотников, тогда сам поймёшь. Едет, скажем, вашего Твердышова-купца приказчик, везёт купцу денежки, с русских мужиков и с башкирцев, с татар, с черемисы взятые. Выйдут лесные люди, наставят ружья да денежки заберут! И пошли гулять…
— Ты что — разбойник, каряк? — спросил Салават.
— А хотя и разбойник! — не смутился безносый. — Бедному человеку обиды мы не чиним, а с богатого десять шкур спустить — того бог не сочтёт за грех!.. Да-а… Бывает, на нас и солдат высылают. Тогда уж спасай бог головушки! И летим, и летим тогда журавлями в далёкие страны на новы места. Полетим, полетим да пристанем… Вольных мест ещё много на свете осталось… Хватит места и журавлюшкам, и соколам, и орлам… Хочешь, малый, летим со мной в вольный свет?!
— В разбойники? — спросил опять Салават.
— Ну, хотя и в разбойники! Что ты — страшишься?
— А коли поймают? — опасливо спросил Салават.
— А коли сейчас тебя словят, тогда что?! — поддразнил Хлопуша. — Ну, пойдёшь с нами?
Салават не успел ответить, потому что внезапно Салтан распахнул дверь:
— Солдаты бумаги смотрят!
Салтан сказал это по-русски, и Салават не сразу понял, в чём дело, но Хлопуша схватил его за руку.
— Бежим!.. Айда, айда, торопись! — прохрипел он, сильной рукой увлекая Салавата мимо Салтана в конюшню, через двор.
Там, живо вскочив на коней, пустились они наутёк в виду солдат, кричавших им вслед: «Стой! Стой! Стой, что за люди?!»
Совместное бегство от общей невзгоды связало Салавата с безносым товарищем, беглым каторжником, по прозванию Хлопуша.
* * *
Всё то, что рассказал Хлопуша о лесных людях, представлялось теперь живым в глазах Салавата. Он знал, что значит охота на красного зверя, как с убитой дичины снять десять шкур и почему лихому охотнику нужно не менее двух голов на плечах.
Вначале, когда судьба столкнула его с Хлопушей, Салават не думал, что сможет остаться с русскими лиходеями и разбойничать по лесам. Отдышавшись от первого бегства, в котором он потерял свою лошадь, сломавшую ногу, и спасся лишь за седлом Хлопуши, Салават попросился сойти на перекрёстке дорог.
— Ты что? — удивлённо спросил по-татарски Хлопуша.
— Мне не туда.
— А куда же?
— Во-он туда! — указал Салават на полдень, слегка к закату.
— Кто же там у тебя?
— Турецкий султан, — сказал Салават.
Бежать к султану было мечтой, которую мулла внушал своим ученикам. Страна, где царит Коран Магомета, где шариат — верховный судья и сам султан исповедует, как последний нищий, веру пророка, — эта страна казалась мулле земным раем, легендой… О людях, бежавших к султану, рассказывали как о счастливцах, чудом попавших живыми на небо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131