Хотя потом Ткач никогда не ленился проверить, дышит ли все еще его жертва или уже нет. Он остановил Коростеля и, положив ему руку на плечо, развернул лицом к себе. Но в тот же миг, когда Ткач уже наносил удар катетом, молодой проводник Травника вдруг отклонился назад и что было сил пнул друида носком сапога в колено. Коростелю досталось сильнее – из щеки брызнула кровь от проехавшего ребром кастета, а основная сила удара железом пришлась чуть выше виска. Ян свалился и почувствовал, что небо начинает все быстрее и быстрее крутиться у него перед глазами, и на него наплывает какая-то темная и горячая туча. Когда кровь уже залила пол-лица, Коростель потерял сознание. Ткач напротив – не ожидал от молодого парня такой прыти и от этой неожиданности пропустил удар ногой, который поверг его наземь. Боль была нестерпимая, и друид уже приготовился вскочить, чтобы располосовать стервеца-проводника ножом от уха до уха, как он иногда, хотя и очень редко поступал в приступе дикой ярости, как вдруг тяжелая подошва наступила ему прямо на горло, и он задохнулся.
«Неужели Рябой?» – в отчаянии подумал Ткач, и не думая высвободиться из-под сапога, чтобы не очутиться, ненароком, с раздавленным горлом. Но тут же понял: сапог был другой! Рябинник всегда носил высокие и жесткие, из плохо выделанной свиной кожи – так уж ему нравилось, а это был мягкий, олений полусапожек, в каких удобно странствовать по лесам. Через дыру в носке просвечивал палец того, кто сумел опередить Ткача, любящего всегда быть последним. Затем сапог убрали, но перед самым носом Ткача тут же появился большой зазубренный нож с парой каких-то странных отверстий на широком и массивном лезвии.
– Ти-ш-ш-ш-е-е… – прошипел обладатель ножа, и, странное дело, даже по этим малоприятным для Ткача звукам ему показалось, что он распознал легкий акцент, но не мягкий, литвинский, а, скорее всего, твердый, балтский. Друид осторожно поднял глаза и увидел склонившегося над ним человека. Прежде всего, в глаза бросалась его шевелюра: светлые, по всей видимости, некогда рыжие волосы кое-где прореживали пряди седины, отчего человек казался пегим, как выгоревшая трава осени, на которой медленно тает первый выпавший за год снег.
– Если будешь молчать, проживешь побольше, – сообщил незнакомец. Это действительно был балт – выдавал твердый, чуть гортанный акцент, сближающий этот народ с эстами и саамами. – Понятно?
Ткач молча кивнул, чувствуя, как мучительно медленно начал происходить в нем психологический переход от положения охотника до состояния жертвы. В такие минуты, а они выдавались в его жизни крайне редко, друид мог быть очень опасен для любого, кто пытался низвести его до роли мышки в острых когтях хищника.
Незнакомец бросил быстрый взгляд на лежащего рядом Коростеля. У Яна была разбита голова, обильно текла кровь, и он, похоже, потерял сознание. В последние мгновения, когда его ощущение себя в этом мире медленно угасало, Коростель еще видел, как рухнул его убийца. А откуда-то сверху и сбоку внезапно надвинулся человек в выцветшем желтом охотничьем кафтане, на котором местами проглядывали дыры, и склонился над поверженным Ткачом. Но был ли это его, Коростеля, спаситель, или просто еще один сообщник предателя-друида, Ян так и не успел понять – его сознание затуманилось, и мир в глазах тихо погас.
– Нападать из-за спины не есть хорошо, – пробормотал незнакомец и крутнул нож перед лицом смирно лежащего Ткача. – Только рысь прыгает с ветки на плечи, а это – мерзкий зверь. Ты, видимо, тоже?
И он уставился на поверженного друида, словно пытаясь определить в нем степень мерзости и сопоставить ее с повадками нелюбимой им лесной кошки.
Ткач счел лучшим пока промолчать, хотя в голове его быстро мелькнуло: этот не знает проводника и вступился за него просто из каких-то дурацких соображений, идиотской справедливости или дурацкого рыцарства. Хотя на странствующего идеалиста этот оборванец вряд ли смахивает, больше – на обыкновенного бродягу. Хотя и очень умелого по части подкрадываться из засады.
Тем временем незнакомец перевел взгляд на окровавленного Коростеля, потом снова на Ткача, оглянулся на кусты малины и приложил палец к губам.
– Второй там? – он указал на неподвижные колючие заросли.
Ткач кивнул, глядя немигающими, больными глазами на оборванца.
– Окликни его, – приказал незнакомец и предостерегающе покачал перед носом друида ножом. – Только два слова.
Ткач судорожно сглотнул слюну и облизал губы.
– Эй, рябой, – выкрикнул он, но горло изменило Ткачу, и получилось неубедительно – хрипло, неуверенно, без его прежней наглинки в голосе.
– Чего? – раздалось небрежное из кустов.
Ткач вопросительно взглянул на незнакомца. Тот быстро кивнул и показал сначала на неподвижного Яна, затем провел пальцем по своему горлу.
– Щенка я пришил. Иди сюда, – крикнул Ткач.
– Сам иди, – неохотно откликнулся рябой друид. – У меня тут малины невпроворот. Сладкая, зараза…
Ткач опять посмотрел на оборванца. Тот несколько мгновений размышлял, потом шепнул.
– Скажи, что сейчас придешь, только спрячешь тело.
В душе Ткача все возликовало. Это ему и было нужно: он знал, что Рябинник прекрасно знает его привычки и сразу почувствует неладное. Друид тихо прокашлялся и крикнул, стараясь придать словам наиболее спокойную, чуть ли не будничную интонацию. В это же время незнакомец связывал ему руки и ноги длинным ремнем.
– Ладно, приятель, только сейчас суну его под куст – будет там лежать смирно-смирно, и ни гу-гу!
И он попытался для убедительности расхохотаться, но незнакомец мгновенно сунул ему в раскрытый рот большую шишку вместо кляпа, да еще и вбил ее до половины, так что у друида глаза полезли на лоб. После этого таинственный островитянин легко упал наземь рядом с Ткачом, изогнулся невероятно, словно его тело было совсем без костей, и, пластаясь змеей, скользнул в малинник. Ткач ожидал шума борьбы, вскриков, предсмертного хрипа – он был полностью уверен, что Рябинник прочитал его предупреждение. Но все было тихо, и тогда он решил воспользоваться моментом и попытаться разорвать ремень. Однако очень скоро Ткач понял, что все его попытки тщетны: такой жесткости сыромятную ножу не всякий и нож сразу бы взял. Спустя некоторое время появился незнакомец. Он шел, пригнувшись, сторожко, оглядываясь. Присел рядом с Ткачом, глянул на него. Затем рывком выдернул у друида изо рта шишку, так что Ткачу показалось, что у него зашатался передний зуб.
– Предупредил, кат? – тихо спросил оборванец, переведя дух. Ткач молчал, хотя и сознавал, что эта избранная им тактика уже не поможет.
– Я-а-а-с-но, – протянул незнакомец. Вытер о штанину лезвие ножа, изрядно перепачканное землей, повертел его в руках, потрогал пальцем остроту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
«Неужели Рябой?» – в отчаянии подумал Ткач, и не думая высвободиться из-под сапога, чтобы не очутиться, ненароком, с раздавленным горлом. Но тут же понял: сапог был другой! Рябинник всегда носил высокие и жесткие, из плохо выделанной свиной кожи – так уж ему нравилось, а это был мягкий, олений полусапожек, в каких удобно странствовать по лесам. Через дыру в носке просвечивал палец того, кто сумел опередить Ткача, любящего всегда быть последним. Затем сапог убрали, но перед самым носом Ткача тут же появился большой зазубренный нож с парой каких-то странных отверстий на широком и массивном лезвии.
– Ти-ш-ш-ш-е-е… – прошипел обладатель ножа, и, странное дело, даже по этим малоприятным для Ткача звукам ему показалось, что он распознал легкий акцент, но не мягкий, литвинский, а, скорее всего, твердый, балтский. Друид осторожно поднял глаза и увидел склонившегося над ним человека. Прежде всего, в глаза бросалась его шевелюра: светлые, по всей видимости, некогда рыжие волосы кое-где прореживали пряди седины, отчего человек казался пегим, как выгоревшая трава осени, на которой медленно тает первый выпавший за год снег.
– Если будешь молчать, проживешь побольше, – сообщил незнакомец. Это действительно был балт – выдавал твердый, чуть гортанный акцент, сближающий этот народ с эстами и саамами. – Понятно?
Ткач молча кивнул, чувствуя, как мучительно медленно начал происходить в нем психологический переход от положения охотника до состояния жертвы. В такие минуты, а они выдавались в его жизни крайне редко, друид мог быть очень опасен для любого, кто пытался низвести его до роли мышки в острых когтях хищника.
Незнакомец бросил быстрый взгляд на лежащего рядом Коростеля. У Яна была разбита голова, обильно текла кровь, и он, похоже, потерял сознание. В последние мгновения, когда его ощущение себя в этом мире медленно угасало, Коростель еще видел, как рухнул его убийца. А откуда-то сверху и сбоку внезапно надвинулся человек в выцветшем желтом охотничьем кафтане, на котором местами проглядывали дыры, и склонился над поверженным Ткачом. Но был ли это его, Коростеля, спаситель, или просто еще один сообщник предателя-друида, Ян так и не успел понять – его сознание затуманилось, и мир в глазах тихо погас.
– Нападать из-за спины не есть хорошо, – пробормотал незнакомец и крутнул нож перед лицом смирно лежащего Ткача. – Только рысь прыгает с ветки на плечи, а это – мерзкий зверь. Ты, видимо, тоже?
И он уставился на поверженного друида, словно пытаясь определить в нем степень мерзости и сопоставить ее с повадками нелюбимой им лесной кошки.
Ткач счел лучшим пока промолчать, хотя в голове его быстро мелькнуло: этот не знает проводника и вступился за него просто из каких-то дурацких соображений, идиотской справедливости или дурацкого рыцарства. Хотя на странствующего идеалиста этот оборванец вряд ли смахивает, больше – на обыкновенного бродягу. Хотя и очень умелого по части подкрадываться из засады.
Тем временем незнакомец перевел взгляд на окровавленного Коростеля, потом снова на Ткача, оглянулся на кусты малины и приложил палец к губам.
– Второй там? – он указал на неподвижные колючие заросли.
Ткач кивнул, глядя немигающими, больными глазами на оборванца.
– Окликни его, – приказал незнакомец и предостерегающе покачал перед носом друида ножом. – Только два слова.
Ткач судорожно сглотнул слюну и облизал губы.
– Эй, рябой, – выкрикнул он, но горло изменило Ткачу, и получилось неубедительно – хрипло, неуверенно, без его прежней наглинки в голосе.
– Чего? – раздалось небрежное из кустов.
Ткач вопросительно взглянул на незнакомца. Тот быстро кивнул и показал сначала на неподвижного Яна, затем провел пальцем по своему горлу.
– Щенка я пришил. Иди сюда, – крикнул Ткач.
– Сам иди, – неохотно откликнулся рябой друид. – У меня тут малины невпроворот. Сладкая, зараза…
Ткач опять посмотрел на оборванца. Тот несколько мгновений размышлял, потом шепнул.
– Скажи, что сейчас придешь, только спрячешь тело.
В душе Ткача все возликовало. Это ему и было нужно: он знал, что Рябинник прекрасно знает его привычки и сразу почувствует неладное. Друид тихо прокашлялся и крикнул, стараясь придать словам наиболее спокойную, чуть ли не будничную интонацию. В это же время незнакомец связывал ему руки и ноги длинным ремнем.
– Ладно, приятель, только сейчас суну его под куст – будет там лежать смирно-смирно, и ни гу-гу!
И он попытался для убедительности расхохотаться, но незнакомец мгновенно сунул ему в раскрытый рот большую шишку вместо кляпа, да еще и вбил ее до половины, так что у друида глаза полезли на лоб. После этого таинственный островитянин легко упал наземь рядом с Ткачом, изогнулся невероятно, словно его тело было совсем без костей, и, пластаясь змеей, скользнул в малинник. Ткач ожидал шума борьбы, вскриков, предсмертного хрипа – он был полностью уверен, что Рябинник прочитал его предупреждение. Но все было тихо, и тогда он решил воспользоваться моментом и попытаться разорвать ремень. Однако очень скоро Ткач понял, что все его попытки тщетны: такой жесткости сыромятную ножу не всякий и нож сразу бы взял. Спустя некоторое время появился незнакомец. Он шел, пригнувшись, сторожко, оглядываясь. Присел рядом с Ткачом, глянул на него. Затем рывком выдернул у друида изо рта шишку, так что Ткачу показалось, что у него зашатался передний зуб.
– Предупредил, кат? – тихо спросил оборванец, переведя дух. Ткач молчал, хотя и сознавал, что эта избранная им тактика уже не поможет.
– Я-а-а-с-но, – протянул незнакомец. Вытер о штанину лезвие ножа, изрядно перепачканное землей, повертел его в руках, потрогал пальцем остроту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106