Все стекло и фарфор разлетелось на мелкие кусочки. Герань, сорвавшись с полок, валялась на полу. Алые пятна в пыли — последнее, что осталось от Мойры.
Я поднял кедровое кресло Малкольма, единственную вещь, которая оставалась неизменной при всех сменах домашней обстановки, и отнес на улицу, туда, где остался отец. Он рухнул в кресло, по-видимому даже не осознавая, что делает, и прикрыл рот ладонью.
Пожарники и их добровольные помощники растаскивали части завала, которые могли поднять, но перестали так торопиться, узнав, что мы с Малкольмом живы. Двое или трое подошли к нам, высказать соболезнования, но в основном узнать, уверены ли мы, что никого больше не было в доме во время взрыва.
Так же уверены, как в том, что там должны были быть мы.
Был ли у нас в доме газ? Газовые баллоны? Бутан? Пропан? Эфир?
Нет.
Почему эфир?
Его используют при производстве кокаина.
Мы тупо уставились на них.
Похоже, они уже выяснили, что здесь нет никаких остатков газовых емкостей. Но все равно спрашивали, потому что картина разрушений была характерна для взрыва газа.
У нас не было никакого газа.
Не было ли у нас в доме каких-нибудь взрывчатых веществ для хозяйственных или иных нужд?
Нет.
Казалось, время остановилось.
Женщины из поселка, как всегда во время каких-либо бедствий, принесли работавшим мужчинам горячий чай в термосах. Они подали чашки и нам с Малкольмом и нашли для него где-то красное шерстяное одеяло, так что я снова натянул свой пиджак. Из-за порывистого ветра было холодно. Небо застилали тяжелые серые тучи, и солнце тоже казалось припорошенным пылью.
В саду у края лужайки собралась огромная толпа людей из поселка, и они все прибывали, напрямик через поля и садовые ворота. Их никто не гнал. Многие пришли с фотоаппаратами. Двое фотографов, похоже, были из газет. Послышался рев полицейских сирен: они приближались очень медленно, наверное, даже с сиреной не могли протиснуться через пробку на дороге. Наконец сирены смолкли, и вскоре к нам подошел внушительного вида человек в штатском, плотного телосложения, с черными усами, и сразу приступил к исполнению своих обязанностей,
— Господин Пемброк! — обратился он к Малкольму, как к старому знакомому.
Малкольм точно так же ответил:
— Старший инспектор.
Его голос заметно дрожал. Ветер немного утих, но Малкольм продолжал трястись даже под одеялом.
— А вы, сэр? — повернулся ко мне инспектор.
— Ян Пемброк.
Он поджал губы, рассматривая меня. Это с ним я тогда говорил по телефону.
— Где вы были этой ночью?
— В Лондоне, вместе с отцом. Мы только что… вернулись.
Я твердо смотрел в глаза старшему инспектору. Я мог чертовски много ему порассказать, но решил пока не торопиться.
Он уклончиво произнес:
— Мы вызовем экспертов по взрывчатым веществам, поскольку эти разрушения, если в доме не было газа, могли быть вызваны взрывным устройством.
«Почему он прямо не сказал — бомбой?» — раздраженно подумал я. К чему эта игра словами? Если он рассчитывал на какую-нибудь реакцию со стороны Малкольма или меня, он ничего не дождался, потому что оба мы поняли все, как только подошли к подъездной дорожке.
Если бы дом просто сгорел, Малкольм бы сейчас деловито бегал вокруг, давал указания, помогал выносить обломки, расстроенный, но полный решимости. Но этот взрыв его напугал и поверг в уныние и безразличие. Если бы Малкольм этой ночью заснул в своей постели, он уже никогда не проснулся бы, не пошел умываться, не прочитал бы утреннюю «Спортивную жизнь», не съел бы завтрак в «Ритце»…
Собственно, я тоже.
— Вижу, вы оба потрясены. Здесь, конечно, разговаривать невозможно, поэтому давайте проедем в полицейский участок, — ровным голосом, осторожно предложил старший инспектор, чтобы создать для нас хотя бы видимость свободы выбора.
Я напомнил:
— А что будет с домом? Он же открыт всем ветрам. Не говоря уже об этой громадной дыре, ни в одном окне не осталось стекол. В доме было много дорогих вещей… серебра… ценные бумаги в отцовском кабинете… кое-что из обстановки.
— Мы оставим здесь патруль. Если хотите, мы наймем кого-нибудь, чтобы забили окна досками, и свяжемся с ремонтной организацией. У них должен быть брезент, чтобы затянуть пролом в крыше.
— Перешлете мне счет, — безвольно и тихо сказал Малкольм.
— Ремонтная компания обязательно предъявит вам счет.
— Все равно, спасибо, — сказал я.
Старший инспектор кивнул.
«Похороны Квантума», — подумал я. Доски на окна — вместо гроба, траурное покрывало на крышу… А потом руины можно спокойно предать земле. Даже если какая-нибудь строительная компания сможет достаточно хорошо восстановить дом, захочет ли отец его отстраивать и жить здесь с такими воспоминаниями?
Малкольм встал, кутаясь в одеяло. Он выглядел сейчас гораздо старше своих лет: щеки ввалились, в глазах — безнадежность. Колени у Малкольма дрожали и подгибались, и мы втроем медленно пошли обратно вдоль кухни к передней стене дома.
«Скорая помощь» уехала, и одна из пожарных машин, но толпа прорвалась за красную веревочку, и во дворе сейчас было полно народу. Одинокий молоденький полицейский ничего не мог с этим поделать, но все еще добросовестно пытался навести порядок.
Как только мы показались из-за угла, толпа, собравшаяся перед развалинами, двинулась к нам. С каким-то противоестественным чувством я заметил там Фердинанда, Жервеза, Алисию, Беренайс, Вивьен, Дональда, Хелен… и сбился со счета.
Жервез громко воскликнул:
— Малкольм! Ты жив!
Он подошел и остановился прямо перед нами, так что мы тоже вынуждены были остановиться.
Бледный проблеск улыбки мелькнул в глазах отца при этом заявлении. Но Малкольм не успел пошутить по поводу «очевидного-невероятного», потому что остальные тут же забросали его вопросами, не давая вставить слово.
Вивьен натянуто сказала:
— Мне позвонили из поселка и сообщили, что Квантум взлетел на воздух и вы оба погибли.
Она, похоже, была недовольна, что ей так переврали все новости.
Потом вступила Алисия:
— Мне тоже позвонили, по меньшей мере трое… так что я приехала сама, после того как сказала Жервезу и остальным, конечно… — Алисия выглядела потрясенной, как и все остальные. На их лицах застыло то же выражение, что на моем, только с оттенком неудовольствия из-за того, что их так обманули.
— А когда мы сюда приехали, оказалось, что вы живы! — сказала Вивьен. Это прозвучало так, будто снова произошла какая-то ошибка.
— Что здесь случилось? Посмотрите только на Квантум! — сказал Фердинанд.
Беренайс спросила:
— А где вы были во время взрыва?
Дональд был совершенно сбит с толку:
— Мы думали, что вы погибли.
Из толпы выбралось еще несколько человек, с перекошенными от ужаса лицами. Люси, Эдвин и Сирена, спотыкаясь, спешили к нам, недоуменно переводя взгляд с развалин на меня и Малкольма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
Я поднял кедровое кресло Малкольма, единственную вещь, которая оставалась неизменной при всех сменах домашней обстановки, и отнес на улицу, туда, где остался отец. Он рухнул в кресло, по-видимому даже не осознавая, что делает, и прикрыл рот ладонью.
Пожарники и их добровольные помощники растаскивали части завала, которые могли поднять, но перестали так торопиться, узнав, что мы с Малкольмом живы. Двое или трое подошли к нам, высказать соболезнования, но в основном узнать, уверены ли мы, что никого больше не было в доме во время взрыва.
Так же уверены, как в том, что там должны были быть мы.
Был ли у нас в доме газ? Газовые баллоны? Бутан? Пропан? Эфир?
Нет.
Почему эфир?
Его используют при производстве кокаина.
Мы тупо уставились на них.
Похоже, они уже выяснили, что здесь нет никаких остатков газовых емкостей. Но все равно спрашивали, потому что картина разрушений была характерна для взрыва газа.
У нас не было никакого газа.
Не было ли у нас в доме каких-нибудь взрывчатых веществ для хозяйственных или иных нужд?
Нет.
Казалось, время остановилось.
Женщины из поселка, как всегда во время каких-либо бедствий, принесли работавшим мужчинам горячий чай в термосах. Они подали чашки и нам с Малкольмом и нашли для него где-то красное шерстяное одеяло, так что я снова натянул свой пиджак. Из-за порывистого ветра было холодно. Небо застилали тяжелые серые тучи, и солнце тоже казалось припорошенным пылью.
В саду у края лужайки собралась огромная толпа людей из поселка, и они все прибывали, напрямик через поля и садовые ворота. Их никто не гнал. Многие пришли с фотоаппаратами. Двое фотографов, похоже, были из газет. Послышался рев полицейских сирен: они приближались очень медленно, наверное, даже с сиреной не могли протиснуться через пробку на дороге. Наконец сирены смолкли, и вскоре к нам подошел внушительного вида человек в штатском, плотного телосложения, с черными усами, и сразу приступил к исполнению своих обязанностей,
— Господин Пемброк! — обратился он к Малкольму, как к старому знакомому.
Малкольм точно так же ответил:
— Старший инспектор.
Его голос заметно дрожал. Ветер немного утих, но Малкольм продолжал трястись даже под одеялом.
— А вы, сэр? — повернулся ко мне инспектор.
— Ян Пемброк.
Он поджал губы, рассматривая меня. Это с ним я тогда говорил по телефону.
— Где вы были этой ночью?
— В Лондоне, вместе с отцом. Мы только что… вернулись.
Я твердо смотрел в глаза старшему инспектору. Я мог чертовски много ему порассказать, но решил пока не торопиться.
Он уклончиво произнес:
— Мы вызовем экспертов по взрывчатым веществам, поскольку эти разрушения, если в доме не было газа, могли быть вызваны взрывным устройством.
«Почему он прямо не сказал — бомбой?» — раздраженно подумал я. К чему эта игра словами? Если он рассчитывал на какую-нибудь реакцию со стороны Малкольма или меня, он ничего не дождался, потому что оба мы поняли все, как только подошли к подъездной дорожке.
Если бы дом просто сгорел, Малкольм бы сейчас деловито бегал вокруг, давал указания, помогал выносить обломки, расстроенный, но полный решимости. Но этот взрыв его напугал и поверг в уныние и безразличие. Если бы Малкольм этой ночью заснул в своей постели, он уже никогда не проснулся бы, не пошел умываться, не прочитал бы утреннюю «Спортивную жизнь», не съел бы завтрак в «Ритце»…
Собственно, я тоже.
— Вижу, вы оба потрясены. Здесь, конечно, разговаривать невозможно, поэтому давайте проедем в полицейский участок, — ровным голосом, осторожно предложил старший инспектор, чтобы создать для нас хотя бы видимость свободы выбора.
Я напомнил:
— А что будет с домом? Он же открыт всем ветрам. Не говоря уже об этой громадной дыре, ни в одном окне не осталось стекол. В доме было много дорогих вещей… серебра… ценные бумаги в отцовском кабинете… кое-что из обстановки.
— Мы оставим здесь патруль. Если хотите, мы наймем кого-нибудь, чтобы забили окна досками, и свяжемся с ремонтной организацией. У них должен быть брезент, чтобы затянуть пролом в крыше.
— Перешлете мне счет, — безвольно и тихо сказал Малкольм.
— Ремонтная компания обязательно предъявит вам счет.
— Все равно, спасибо, — сказал я.
Старший инспектор кивнул.
«Похороны Квантума», — подумал я. Доски на окна — вместо гроба, траурное покрывало на крышу… А потом руины можно спокойно предать земле. Даже если какая-нибудь строительная компания сможет достаточно хорошо восстановить дом, захочет ли отец его отстраивать и жить здесь с такими воспоминаниями?
Малкольм встал, кутаясь в одеяло. Он выглядел сейчас гораздо старше своих лет: щеки ввалились, в глазах — безнадежность. Колени у Малкольма дрожали и подгибались, и мы втроем медленно пошли обратно вдоль кухни к передней стене дома.
«Скорая помощь» уехала, и одна из пожарных машин, но толпа прорвалась за красную веревочку, и во дворе сейчас было полно народу. Одинокий молоденький полицейский ничего не мог с этим поделать, но все еще добросовестно пытался навести порядок.
Как только мы показались из-за угла, толпа, собравшаяся перед развалинами, двинулась к нам. С каким-то противоестественным чувством я заметил там Фердинанда, Жервеза, Алисию, Беренайс, Вивьен, Дональда, Хелен… и сбился со счета.
Жервез громко воскликнул:
— Малкольм! Ты жив!
Он подошел и остановился прямо перед нами, так что мы тоже вынуждены были остановиться.
Бледный проблеск улыбки мелькнул в глазах отца при этом заявлении. Но Малкольм не успел пошутить по поводу «очевидного-невероятного», потому что остальные тут же забросали его вопросами, не давая вставить слово.
Вивьен натянуто сказала:
— Мне позвонили из поселка и сообщили, что Квантум взлетел на воздух и вы оба погибли.
Она, похоже, была недовольна, что ей так переврали все новости.
Потом вступила Алисия:
— Мне тоже позвонили, по меньшей мере трое… так что я приехала сама, после того как сказала Жервезу и остальным, конечно… — Алисия выглядела потрясенной, как и все остальные. На их лицах застыло то же выражение, что на моем, только с оттенком неудовольствия из-за того, что их так обманули.
— А когда мы сюда приехали, оказалось, что вы живы! — сказала Вивьен. Это прозвучало так, будто снова произошла какая-то ошибка.
— Что здесь случилось? Посмотрите только на Квантум! — сказал Фердинанд.
Беренайс спросила:
— А где вы были во время взрыва?
Дональд был совершенно сбит с толку:
— Мы думали, что вы погибли.
Из толпы выбралось еще несколько человек, с перекошенными от ужаса лицами. Люси, Эдвин и Сирена, спотыкаясь, спешили к нам, недоуменно переводя взгляд с развалин на меня и Малкольма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93