– Да, я готова, – сказала она, вытаскивая с полки какой-то из томов. – Вот эту, – заявила она, легонько похлопав ладонью по обложке с золотым тиснением. – Я хочу прочитать эту книгу.
Себастьян взглянул на обложку.
– Это собрание английского фольклора. Волшебные сказки. Насколько помню, одна из любимых книг Джулианны. – Он помолчал. – Если она вам понравится, то есть еще парочка братьев, которые пишут замечательные сказки, просто очаровательные, как мне говорили. Кажется, их вторая книга вышла в этом году.
– Тогда я прочту и то и другое, – сказала Девон.
Какое-то быстрое и немного необычное выражение промелькнуло по его лицу и тотчас исчезло, но Девон успела его заметить.
– В чем дело? Я думала, вам понравится, если я так сделаю.
– Мне понравилось, Девон, я просто боюсь, что поспешил со своим сообщением. Книги этих замечательных братьев написаны по-немецки.
– Два брата, вы говорите?
– Да. Братья Гримм.
– Вы живете в этом большом доме вдвоем с вашим братом Джастином. Может, и вы начнете когда-нибудь вместе писать сказки.
– Сказки? – Он усмехнулся. – Поверьте, Девон, что это дело лучше всего предоставить братьям Гримм.
Девон почудилось, что в глазах у него появилось грустное выражение. Она поставила книгу обратно на полку и вернулась к столу.
– А вы умеете читать по-немецки?
– Да. Боюсь, это не слишком красивый язык. Впрочем, говорят, что у меня ужасное произношение.
Девон была потрясена тем, что ее учитель говорит и читает по-немецки.
– Вы знаете еще какие-нибудь языки? – спросила она.
– Разумеется, но еще только греческий и латынь.
Разумеется. Девон заметно приуныла: вряд ли ей удастся преодолеть препятствия на пути между ней и образованием.
Выражение лица выдало Девон, и Себастьян поспешил ее успокоить:
– Вам нет необходимости изучать греческий и латынь, да и немецкий тоже. Немножко французского, не более того.
– Французского? – удивилась она. – Зачем? Мы же воевали с французами. И не любим их.
Себастьян рассмеялся:
– Я знаю. Вернее сказать, я вас понимаю, но мы живем в таком странном мире. Все французское у нас в чести, начиная с фасонов одежды, Бог мой, даже повара! Портниха уже более не портниха, а модистка. Дети должны учиться французскому языку, а значит, гувернантка обязана его знать.
Девон немного подумала.
– А ваш повар тоже француз?
– О нет! Я вполне доволен моей истинно английской кухаркой.
Девон все еще находилась где-то между надеждой и страхом.
– А чему еще я должна научиться? – неуверенно спросила она.
– Я буду рад дать вам несколько уроков истории и географии, покажу, как вести записи расходов. Когда моя сестра Джулианна вернется с континента, она научит вас манерам настоящей леди, а также музыке, танцам, вышиванию, рисованию. Сама она делает прекрасные акварели.
Вышиванию? Боже милостивый, почему она не научилась от мамы хотя бы искусству вязать на спицах? И рисовать красками… Она осталась совершенной неумехой в таких вещах. На сердце Девон словно лег тяжелый камень. Но не успела она опомниться, как ее подбородка коснулись длинные пальцы. Легким движением большого и указательного пальцев Себастьян приподнял ее низко опущенную голову и посмотрел ей в глаза.
– Да не огорчайтесь вы так, Девон. Вы справитесь со всем этим. Я верю в ваши силы.
Но в голове у нее все еще царил хаос отчаянного беспокойства. Сумеет ли она? И сколько времени ей на все это понадобится? Может, стоило бы задать вопрос, каким временем она располагает? Ведь она не имеет представления, на какой срок он позволит ей остаться у него в доме.
Ей ужасно хотелось верить ему. И его спокойная убежденность помогла поверить.
Она добьется своего, твердо сказала она себе. Научится читать и всему прочему, о чем он говорил. Стимул был весьма убедительный: она ни за что не хочет возвращаться на работу в «Воронье гнездо». И ни за что не вернется в Сент-Джайлз.
Справится со своей неуверенностью. Со своей слабостью. Это единственная возможность улучшить собственную жизнь, и она будет попросту дурой, если не воспользуется такой возможностью.
На ее губах появилась чуть заметная улыбка.
– В таком случае, сэр, на станем тянуть время. Проницательные серые глаза смотрели на нее одобрительно.
– Отличная мысль, – похвалил он Девон и тотчас перешел к сугубо деловому тону: – Кажется, вы упоминали, что знаете буквы?
– Да, мама обычно изображала их прямо на земле, когда мы гуляли. Думаю, я их помню. – Соединив перед собой кончики пальцев обеих рук и прикрыв глаза, Девон начала вслух произносить названия букв алфавита.
– Отлично. – Себастьян одобрительно кивнул. – Это значительно упростит дело.
Так и начались их занятия.
Следующие четыре дня Девон и Себастьян занимались ее образованием с девяти утра и до четырех часов дня, уединившись либо в библиотеке, либо у него в кабинете. Делали перерыв только на ленч, а заканчивали к чаю. Себастьян был человеком слова, весьма пунктуальным и никогда не запаздывал к началу занятий.
К тому же он был твердым приверженцем раз навсегда усвоенных привычек.
Неудивительно, что Девон испытывала острое чувство вины, когда остановилась однажды утром у двери его спальни.
Соблазн был непреодолимым. Горничная только что вышла из комнаты с охапкой постельного белья в руках. Девон была уже хорошо знакома с заведенными в доме порядками. Она знала, что служанка сюда уже не вернется. И Себастьян тоже – она слышала раскаты его баритона, доносившиеся с нижнего этажа.
Затаив дыхание, Девон вошла в спальню.
Комната была совершенно в духе ее хозяина: строгих пропорций, затемненная, обставлена красивой мебелью. Девон прошла мимо большой кровати с четырьмя столбиками для балдахина. С отчаянно колотящимся сердцем открыла она дверцу массивного зеркального шкафа. Ее обволокло запахом свежего, накрахмаленного белья – запахом Себастьяна. Стараясь ничего не сдвинуть с места, Девон пошарила одной рукой за стопкой аккуратно сложенных шейных платков. Дотрагиваясь до вещей Себастьяна, она испытывала такое чувство, словно дотрагивается до него самого. Прогнав по возможности от себя это странное и возбуждающее ощущение, она возобновила свои поиски.
Какая досада! Там ничего не было.
Она огляделась и увидела бюро со множеством выдвижных ящиков. Сердце вновь сильно забилось от страха и волнения, но Девон все же выдвинула верхний ящик. От этого движения опасно накренилась стоящая на крышке бюро ваза в форме античной урны, Девон едва успела ее подхватить. Ругнув себя, она выдвинула следующий ящик. Сдерживая нетерпение, открыла третий. В луче света, падающего через окно, в этом третьем ящике что-то сверкнуло. Неужели это ее ожерелье? Вне себя от волнения, Девон потянулась за ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66