Она даже воображала, что сможет купить себе новое платье и это поможет ей найти более приличную работу. Но теперь ей придется истратить все до последнего пенса, чтобы внести квартплату, но и того не хватит.
Холод пробрал ее – тот холод, который не имел никакого отношения к реальной ночной промозглости. Что, если Филлипс уже осуществил свою угрозу?
Обогнув угол, Девон отчасти справилась со своей тревогой. Она огляделась по сторонам. Было тихо – насколько вообще может быть тихо в этой части Лондона. Непроглядная тьма окутала крыши домов. В дневные часы на узких улицах было тесно от запряженных лошадьми телег и экипажей, крики торговцев висели в воздухе, каждый старался перекричать возможного конкурента и зазвать к себе покупателя.
Плащ хлопал Девон по лодыжкам, когда она спешила поскорее миновать «Семь дубов». Поскользнулась разок на булыжниках мостовой, мокрых из-за недавно прошедшего дождя, но, слава Богу, удержалась на ногах. Оглянулась по сторонам – вокруг никого не было.
– Чтобы поправить дела, тебе бы следовало время от времени принимать кого-нибудь из клиентов в задней комнате, – сказала ей сегодня днем Бриджет. – Я, например, так и поступаю, когда есть нужда в паре шиллингов.
Легкость, с которой был дан этот совет, говорила сама за себя: именно так и относилась Бриджет к подобному способу раздобывать денежки. Девон понимала, что совет дан с добрыми намерениями, но следовать ему не собиралась, так как не имела ни малейшего желания зарабатывать на жизнь, лежа на спине.
Это было еще одно обещание, которое она дала себе.
Запахнув поплотнее плащ, Девон посмотрела в сторону следующего угла. Улицы Сент-Джайлза были грязными и опасными – совсем не место для леди.
Особенно в ночное время.
Она сама, конечно, не была такой леди, как ее мать. И хотя с тех пор как Девон ее помнила, мама зарабатывала шитьем, до рождения дочери она служила в гувернантках.
Общество, подумала Девон с внезапно охватившей ее острой горечью, не прощает незамужней женщине рождения внебрачного ребенка. Именно потому ее мать и жила в такой бедности.
Девон машинально сунула руку в карман платья. Теплые кончики пальцев коснулись холодного металла, нащупали крест – и на Девон тотчас нахлынули воспоминания. Когда мама вздохнула в последний раз, Девон вынула ожерелье с крестом из ее кармана… и переложила в свой. Замочек был сломан, потому мама и носила ожерелье в кармане.
Замочек сломала Девон.
Дважды за свою жизнь она довела маму до слез. Один раз – когда сломала замочек, и воспоминание об этом всегда причиняло ей боль. Девон не знала, насколько ценно это ожерелье, да это было и не важно. Главное, что для мамы оно всегда оставалось самой большой ценностью, сокровищем для души.
А теперь это самая большая ценность для нее, Девон.
Она не расстанется с ожерельем никогда. Ни за какие деньги. Даже если будет голодать и спать на холоде под открытым небом, поливаемая дождем, – дай-то Бог, чтобы не дошло до этого! До тех пор пока ожерелье при ней, Девон будет как бы ощущать присутствие мамы.
Подобрав подол плаща, Девон обошла лужу. По обе стороны улицы убогие домишки жались один к другому, точно малые ребятишки, дрожащие от злого ветра. Какая-то оборванная женщина спала прямо на земле у входа в дом, скрючившись и прижав к груди костлявые коленки…
Вопреки всей своей решительности Девон вздрогнула от охватившего ее холодного ужаса. «Я не хочу быть такой, – подумала она в приступе отчаяния, – не хочу!»
Девон замедлила шаги. Ей вдруг вспомнился пансион на Бакеридж-стрит, где они с матерью жили, когда Девон была еще девочкой. То было отвратительное, вонючее вместилище отбросов общества; и Девон, и ее мать ненавидели это место. Она хорошо помнила нужду и порою даже голод, какие они там терпели.
Но они никогда не были бездомными. У них всегда была крыша над головой, пусть даже дырявая, как решето.
Задыхаясь, Девон боролась с возрастающим отчаянием. В конце концов, есть же у нее разум, есть воля… и материнское ожерелье…
– Ба, кто это у нас тут? О, да это леди, из тех, кто по сердцу парням.
Громкий голос разорвал ночную тишину. Девон застыла на месте. Дорогу ей загородил какой-то мужчина. Слева из темноты выступил второй.
– Привет, милашка.
Тонкие волоски на затылке у Девон встали дыбом и кололи ей шею. Неизвестно почему ей пришло в голову, что этот вкрадчивый голос она запомнит на всю жизнь.
– Иди ко мне, милашка! Подойди к Гарри.
– Пошел ты! – рявкнул другой парень. – Я первый ее увидел.
– А сейчас она рядом со мной, а не с тобой, Фредди.
Гарри. Фредди. Девон почти не могла дышать. Когда она услышала эти имена, сердце у нее словно провалилось куда-то. Она слышала об этой парочке. Оба принадлежали к одной из самых опасных бандитских шаек в Сент-Джайлзе.
– А что, если мы ее поделим между собой, а, Фредди?
Предложение исходило от Гарри, парня с мерзкой рожей, одетого в грязную твидовую куртку, а на голове у него торчал покосившийся цилиндр. Фредди осклабился, обнажив желтые гнилые зубы. Оба обладали отвратительной внешностью, и поступками того и другого руководила старая как мир страсть – жадность.
О да, именно эта страсть огнем горела в глазах у бандитов. Теперь уже Фредди загораживал ей дорогу – Он был ниже ростом, нежели его собрат по ремеслу уличного разбойника, и лишь немного выше Девон.
Она подняла голову. Дай Боже, чтобы они не заметили, как ей страшно. Всего несколько минут назад она радовалась тому, что вокруг никого нет. Но теперь…
– Чего вы от меня хотите? – резко спросила она.
Это зависит от того, что ты можешь нам предложить! – заржал Фредди. Он подступил ближе и ухватил Девон за подбородок. Улица была плохо освещена, чтобы не сказать больше, но в эту минуту луна, как назло, вынырнула из-за облака. Фредди запрокинул лицо Девон к небу. – Слушай, Гарри, да мы поймали хорошенькую пташку! – провозгласил он. – Ты только посмотри на эти глазки! Чистое золото, ей-право!
Девон мысленно проклинала свою забывчивость. Каждый раз, уходя уже в ночное время из «Вороньего гнезда», она тщательно обдумывала, как одеться и как вообще сделать свою внешность непривлекательной. Поля у ее капора были широкие и скрывали черты лица, тулья была высокой, и Девон заталкивала в нее свои золотистые волосы, густые и достаточно длинные. В качестве особой меры предосторожности она пачкала лицо и шею сажей, чтобы казаться женщиной в возрасте. Но сегодня вечером она очень торопилась и забыла проделать эту процедуру.
Она высвободила подбородок из лапы бандита.
– У меня ничего нет, – заверила она, стараясь говорить как можно спокойнее. – Чего ради нападать на ни в чем не повинную женщину? – Господи, что за глупый вопрос!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
Холод пробрал ее – тот холод, который не имел никакого отношения к реальной ночной промозглости. Что, если Филлипс уже осуществил свою угрозу?
Обогнув угол, Девон отчасти справилась со своей тревогой. Она огляделась по сторонам. Было тихо – насколько вообще может быть тихо в этой части Лондона. Непроглядная тьма окутала крыши домов. В дневные часы на узких улицах было тесно от запряженных лошадьми телег и экипажей, крики торговцев висели в воздухе, каждый старался перекричать возможного конкурента и зазвать к себе покупателя.
Плащ хлопал Девон по лодыжкам, когда она спешила поскорее миновать «Семь дубов». Поскользнулась разок на булыжниках мостовой, мокрых из-за недавно прошедшего дождя, но, слава Богу, удержалась на ногах. Оглянулась по сторонам – вокруг никого не было.
– Чтобы поправить дела, тебе бы следовало время от времени принимать кого-нибудь из клиентов в задней комнате, – сказала ей сегодня днем Бриджет. – Я, например, так и поступаю, когда есть нужда в паре шиллингов.
Легкость, с которой был дан этот совет, говорила сама за себя: именно так и относилась Бриджет к подобному способу раздобывать денежки. Девон понимала, что совет дан с добрыми намерениями, но следовать ему не собиралась, так как не имела ни малейшего желания зарабатывать на жизнь, лежа на спине.
Это было еще одно обещание, которое она дала себе.
Запахнув поплотнее плащ, Девон посмотрела в сторону следующего угла. Улицы Сент-Джайлза были грязными и опасными – совсем не место для леди.
Особенно в ночное время.
Она сама, конечно, не была такой леди, как ее мать. И хотя с тех пор как Девон ее помнила, мама зарабатывала шитьем, до рождения дочери она служила в гувернантках.
Общество, подумала Девон с внезапно охватившей ее острой горечью, не прощает незамужней женщине рождения внебрачного ребенка. Именно потому ее мать и жила в такой бедности.
Девон машинально сунула руку в карман платья. Теплые кончики пальцев коснулись холодного металла, нащупали крест – и на Девон тотчас нахлынули воспоминания. Когда мама вздохнула в последний раз, Девон вынула ожерелье с крестом из ее кармана… и переложила в свой. Замочек был сломан, потому мама и носила ожерелье в кармане.
Замочек сломала Девон.
Дважды за свою жизнь она довела маму до слез. Один раз – когда сломала замочек, и воспоминание об этом всегда причиняло ей боль. Девон не знала, насколько ценно это ожерелье, да это было и не важно. Главное, что для мамы оно всегда оставалось самой большой ценностью, сокровищем для души.
А теперь это самая большая ценность для нее, Девон.
Она не расстанется с ожерельем никогда. Ни за какие деньги. Даже если будет голодать и спать на холоде под открытым небом, поливаемая дождем, – дай-то Бог, чтобы не дошло до этого! До тех пор пока ожерелье при ней, Девон будет как бы ощущать присутствие мамы.
Подобрав подол плаща, Девон обошла лужу. По обе стороны улицы убогие домишки жались один к другому, точно малые ребятишки, дрожащие от злого ветра. Какая-то оборванная женщина спала прямо на земле у входа в дом, скрючившись и прижав к груди костлявые коленки…
Вопреки всей своей решительности Девон вздрогнула от охватившего ее холодного ужаса. «Я не хочу быть такой, – подумала она в приступе отчаяния, – не хочу!»
Девон замедлила шаги. Ей вдруг вспомнился пансион на Бакеридж-стрит, где они с матерью жили, когда Девон была еще девочкой. То было отвратительное, вонючее вместилище отбросов общества; и Девон, и ее мать ненавидели это место. Она хорошо помнила нужду и порою даже голод, какие они там терпели.
Но они никогда не были бездомными. У них всегда была крыша над головой, пусть даже дырявая, как решето.
Задыхаясь, Девон боролась с возрастающим отчаянием. В конце концов, есть же у нее разум, есть воля… и материнское ожерелье…
– Ба, кто это у нас тут? О, да это леди, из тех, кто по сердцу парням.
Громкий голос разорвал ночную тишину. Девон застыла на месте. Дорогу ей загородил какой-то мужчина. Слева из темноты выступил второй.
– Привет, милашка.
Тонкие волоски на затылке у Девон встали дыбом и кололи ей шею. Неизвестно почему ей пришло в голову, что этот вкрадчивый голос она запомнит на всю жизнь.
– Иди ко мне, милашка! Подойди к Гарри.
– Пошел ты! – рявкнул другой парень. – Я первый ее увидел.
– А сейчас она рядом со мной, а не с тобой, Фредди.
Гарри. Фредди. Девон почти не могла дышать. Когда она услышала эти имена, сердце у нее словно провалилось куда-то. Она слышала об этой парочке. Оба принадлежали к одной из самых опасных бандитских шаек в Сент-Джайлзе.
– А что, если мы ее поделим между собой, а, Фредди?
Предложение исходило от Гарри, парня с мерзкой рожей, одетого в грязную твидовую куртку, а на голове у него торчал покосившийся цилиндр. Фредди осклабился, обнажив желтые гнилые зубы. Оба обладали отвратительной внешностью, и поступками того и другого руководила старая как мир страсть – жадность.
О да, именно эта страсть огнем горела в глазах у бандитов. Теперь уже Фредди загораживал ей дорогу – Он был ниже ростом, нежели его собрат по ремеслу уличного разбойника, и лишь немного выше Девон.
Она подняла голову. Дай Боже, чтобы они не заметили, как ей страшно. Всего несколько минут назад она радовалась тому, что вокруг никого нет. Но теперь…
– Чего вы от меня хотите? – резко спросила она.
Это зависит от того, что ты можешь нам предложить! – заржал Фредди. Он подступил ближе и ухватил Девон за подбородок. Улица была плохо освещена, чтобы не сказать больше, но в эту минуту луна, как назло, вынырнула из-за облака. Фредди запрокинул лицо Девон к небу. – Слушай, Гарри, да мы поймали хорошенькую пташку! – провозгласил он. – Ты только посмотри на эти глазки! Чистое золото, ей-право!
Девон мысленно проклинала свою забывчивость. Каждый раз, уходя уже в ночное время из «Вороньего гнезда», она тщательно обдумывала, как одеться и как вообще сделать свою внешность непривлекательной. Поля у ее капора были широкие и скрывали черты лица, тулья была высокой, и Девон заталкивала в нее свои золотистые волосы, густые и достаточно длинные. В качестве особой меры предосторожности она пачкала лицо и шею сажей, чтобы казаться женщиной в возрасте. Но сегодня вечером она очень торопилась и забыла проделать эту процедуру.
Она высвободила подбородок из лапы бандита.
– У меня ничего нет, – заверила она, стараясь говорить как можно спокойнее. – Чего ради нападать на ни в чем не повинную женщину? – Господи, что за глупый вопрос!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66