И действительно ли немецкая карательная акция была связана с обнаружением трупа немца в урочище Кутыкы Рябого? Ведь кого-то из солдат и офицеров вермахта могли убить и рядом с Черницей. И, строго говоря, нет никаких доказательств, что этот Сирый участвовал в схватке, происшедшей в хате Голубовича.
Вообще странно, что от взрыва кузнецовской гранаты, кроме самого разведчика, никто не погиб. Да и тела Белова и Каминского делись неизвестно куда. Ведь в обеих повестях Струтинского говорится о захоронении только одного погибшего. Ну не стали бы бандеровцы заставлять крестьян выдалбливать в мерзлой мартовской земле целых три ямы. Наверняка положили бы люди тела троих погибших советских разведчиков в одну, братскую могилу. Вот здесь, возможно, и разгадка, почему граната пощадила бойцов УПА. Ведь иначе пришлось бы еще объяснять, куда делись погибшие бандеровцы, а на это творческой фантазии автору уже не хватало. Искали в первую очередь останки Героя Советского Союза Николая Кузнецова, после появления книги Медведева и фильма «Подвиг разведчика» превращавшегося в культовую фигуру. Его боевые товарищи Иван Белов и Ян Каминский, удостоенные только ордена Отечественной войны I степени, так и не стали героями фильмов и книг специально им посвященных.
Странно также, что в обеих повестях Струтинского под кличками фигурируют только те люди отряда Черныгоры, кто был ранен в хате Голубовича. Неужели память односельчан не сохранила других имен или хотя бы кличек?
Из четверых раненых в хате Голубовича (они носили клички Сирый, Скиба, Мазепа и Черныгора) Струтинскому и его товарищам в 1959 году удалось разыскать только одного. Скибой оказался Петр Васильевич Куманец, двумя годами ранее осужденный за участие в банде Черныгоры в 1944-м и отбывавший срок в Сибири. По признанию Струтинского, «были и другие бандиты с такой кличкой, но мы остановились на Куманце». Может быть, потому, что он единственный подвернулся под руку?
Петру Васильевичу выбирать уже не приходилось. Чекисты теперь шили ему еще и – подлинное или мнимое – участие в немецких карательных отрядах, а это грозило лишней «десяткой», а той «вышкой». И Скиба-Куманец охотно подтвердил, что они «окружили хату, в которой разоружили двоих неизвестных, одетых в форму гитлеровских военнослужащих». Вспомнил он и о взрыве фанаты, и своем ранении: «И сейчас у меня в печенках сидят осколки той гранаты… После взрыва гранаты я потерял сознание…» Струтинский считает, что тем не менее «Куманец… не был до конца откровенен». Возможно, Николаю Владимировичу не понравилось, что Скиба забыл упомянуть третьего в немецкой форме – Белова.
Показания Куманца как будто убедили группу, проводившую расследование, в том, что в урочище Кутыкы Рябого похоронен именно Кузнецов. Больше всего Струтинский и его друзья боялись обнаружить вместо легендарного разведчика кого-нибудь другого, не дай бог – германского офицера. 16 сентября 1959 года могила на насыпи была эксгумирована. Струтинский свидетельствует: «На глубине чуть больше метра покоился скелет человека». Но для идентификации останки оказались малопригодны. Члены следственной группы прослышали о существовании в Москве лаборатории пластической реконструкции, восстанавливающей по черепулицо человека. В столицу был командирован эксперт Владимир Михайлович Зеленгуров, встретившийся с заведующим лабораторией доктором исторических наук Михаилом Михайловичем Герасимовым. И уже через несколько дней Зеленгуров позвонил Струтинскому и радостно сообщил: «Герасимов сказал: «Передайте товарищам, что все, что передано на экспертизу – фотографии, документы и череп – на девяносто девять и девятьдесятых процента принадлежат одному и тому же человеку»". После этого следователь рискнул вынести и официальное постановление об экспертизе. Его стоит процитировать почти полностью, как это и делает в своей книге Николай Владимирович Струтинский:
«Постановление
«О назначении в состав комиссии дополнительных экспертов». 21 декабря 1959 года, г. Львов. Старший следователь Управления Н. Рубцов, рассмотрев материалы дела, нашел: 9 марта 1944 года в оккупированном немецкими войсками селе Боратин Подкаменского района Львовской области (в действительности в этом селе не было не только немецкого гарнизона, но и, как видно, созданной немцами вспомогательной полиции, так что хозяином положения в тех местах была УПА. – Б. С.) в доме Голубовича Степана Васильевича участниками банды оуновцев Черныгоры были захвачены двое неизвестных в форме военнослужащих немецкой армии, один из которых взорвал в руках гранату и погиб.
Из показаний свидетелей видно, что неизвестными являлись советские партизаны, переодетые в форму немецких военнослужащих, и, как устанавливается материалами следствия, ими могли быть Герой Советского Союза Кузнецов Николай Иванович и Каминский Ян Станиславович (Белов и в этом документе странно отсутствует. – Б. С.).
17 сентября 1959 года труп предполагаемого Кузнецова Николая Ивановича был эксгумирован, однако установить его личность по останкам данными следствия не представилось возможным.
Вместе с тем судебно-медицинской экспертизой установлено наличие ряда признаков, как-то: рост, строение черепа, нижней челюсти, расположение и дефекты зубов, отсутствие кисти правой руки, которые убедительно указывают на сходство со словесным портретом Кузнецова Николая Ивановича. По эксгумированному черепу была назначена специальная экспертиза, производство которой было поручено заведующему лабораторией пластической реконструкции Института этнографии Академии Наук СССР доктору исторических наук Герасимову М. М.
Учитывая сложность экспертизы и требования тов. Герасимова М. М., руководствуясь статьей 64 УПК УССР, постановил: включить дополнительно в состав экспертов преподавателя Львовского государственного медицинского института Зеленгурова Владимира Михайловича, со стажем эксперта 13 лет, и лично знавшего Кузнецова Николая Ивановича – Струтинского Николая Владимировича, командировав их для этой цели в Москву в Институт этнографии Академии Наук СССР».
Прочитав такое постановление, непосвященный может прийти к выводу, что Кузнецов в жизни был инвалидом, с ампутированной правой кистью. К сожалению, материалы судебно-медицинской экспертизы до сих пор не опубликованы. Из текста же постановления понять что-либо весьма трудно. Какой именно рост был у Кузнецова и у того человека, чей скелет увидели 17 сентября 1959 года? На каком основании были сделаны выводы о сходстве строения и дефектов зубов и нижней челюсти этого скелета и Кузнецова? Может быть, сохранилась стоматологическая карта Николая Ивановича?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
Вообще странно, что от взрыва кузнецовской гранаты, кроме самого разведчика, никто не погиб. Да и тела Белова и Каминского делись неизвестно куда. Ведь в обеих повестях Струтинского говорится о захоронении только одного погибшего. Ну не стали бы бандеровцы заставлять крестьян выдалбливать в мерзлой мартовской земле целых три ямы. Наверняка положили бы люди тела троих погибших советских разведчиков в одну, братскую могилу. Вот здесь, возможно, и разгадка, почему граната пощадила бойцов УПА. Ведь иначе пришлось бы еще объяснять, куда делись погибшие бандеровцы, а на это творческой фантазии автору уже не хватало. Искали в первую очередь останки Героя Советского Союза Николая Кузнецова, после появления книги Медведева и фильма «Подвиг разведчика» превращавшегося в культовую фигуру. Его боевые товарищи Иван Белов и Ян Каминский, удостоенные только ордена Отечественной войны I степени, так и не стали героями фильмов и книг специально им посвященных.
Странно также, что в обеих повестях Струтинского под кличками фигурируют только те люди отряда Черныгоры, кто был ранен в хате Голубовича. Неужели память односельчан не сохранила других имен или хотя бы кличек?
Из четверых раненых в хате Голубовича (они носили клички Сирый, Скиба, Мазепа и Черныгора) Струтинскому и его товарищам в 1959 году удалось разыскать только одного. Скибой оказался Петр Васильевич Куманец, двумя годами ранее осужденный за участие в банде Черныгоры в 1944-м и отбывавший срок в Сибири. По признанию Струтинского, «были и другие бандиты с такой кличкой, но мы остановились на Куманце». Может быть, потому, что он единственный подвернулся под руку?
Петру Васильевичу выбирать уже не приходилось. Чекисты теперь шили ему еще и – подлинное или мнимое – участие в немецких карательных отрядах, а это грозило лишней «десяткой», а той «вышкой». И Скиба-Куманец охотно подтвердил, что они «окружили хату, в которой разоружили двоих неизвестных, одетых в форму гитлеровских военнослужащих». Вспомнил он и о взрыве фанаты, и своем ранении: «И сейчас у меня в печенках сидят осколки той гранаты… После взрыва гранаты я потерял сознание…» Струтинский считает, что тем не менее «Куманец… не был до конца откровенен». Возможно, Николаю Владимировичу не понравилось, что Скиба забыл упомянуть третьего в немецкой форме – Белова.
Показания Куманца как будто убедили группу, проводившую расследование, в том, что в урочище Кутыкы Рябого похоронен именно Кузнецов. Больше всего Струтинский и его друзья боялись обнаружить вместо легендарного разведчика кого-нибудь другого, не дай бог – германского офицера. 16 сентября 1959 года могила на насыпи была эксгумирована. Струтинский свидетельствует: «На глубине чуть больше метра покоился скелет человека». Но для идентификации останки оказались малопригодны. Члены следственной группы прослышали о существовании в Москве лаборатории пластической реконструкции, восстанавливающей по черепулицо человека. В столицу был командирован эксперт Владимир Михайлович Зеленгуров, встретившийся с заведующим лабораторией доктором исторических наук Михаилом Михайловичем Герасимовым. И уже через несколько дней Зеленгуров позвонил Струтинскому и радостно сообщил: «Герасимов сказал: «Передайте товарищам, что все, что передано на экспертизу – фотографии, документы и череп – на девяносто девять и девятьдесятых процента принадлежат одному и тому же человеку»". После этого следователь рискнул вынести и официальное постановление об экспертизе. Его стоит процитировать почти полностью, как это и делает в своей книге Николай Владимирович Струтинский:
«Постановление
«О назначении в состав комиссии дополнительных экспертов». 21 декабря 1959 года, г. Львов. Старший следователь Управления Н. Рубцов, рассмотрев материалы дела, нашел: 9 марта 1944 года в оккупированном немецкими войсками селе Боратин Подкаменского района Львовской области (в действительности в этом селе не было не только немецкого гарнизона, но и, как видно, созданной немцами вспомогательной полиции, так что хозяином положения в тех местах была УПА. – Б. С.) в доме Голубовича Степана Васильевича участниками банды оуновцев Черныгоры были захвачены двое неизвестных в форме военнослужащих немецкой армии, один из которых взорвал в руках гранату и погиб.
Из показаний свидетелей видно, что неизвестными являлись советские партизаны, переодетые в форму немецких военнослужащих, и, как устанавливается материалами следствия, ими могли быть Герой Советского Союза Кузнецов Николай Иванович и Каминский Ян Станиславович (Белов и в этом документе странно отсутствует. – Б. С.).
17 сентября 1959 года труп предполагаемого Кузнецова Николая Ивановича был эксгумирован, однако установить его личность по останкам данными следствия не представилось возможным.
Вместе с тем судебно-медицинской экспертизой установлено наличие ряда признаков, как-то: рост, строение черепа, нижней челюсти, расположение и дефекты зубов, отсутствие кисти правой руки, которые убедительно указывают на сходство со словесным портретом Кузнецова Николая Ивановича. По эксгумированному черепу была назначена специальная экспертиза, производство которой было поручено заведующему лабораторией пластической реконструкции Института этнографии Академии Наук СССР доктору исторических наук Герасимову М. М.
Учитывая сложность экспертизы и требования тов. Герасимова М. М., руководствуясь статьей 64 УПК УССР, постановил: включить дополнительно в состав экспертов преподавателя Львовского государственного медицинского института Зеленгурова Владимира Михайловича, со стажем эксперта 13 лет, и лично знавшего Кузнецова Николая Ивановича – Струтинского Николая Владимировича, командировав их для этой цели в Москву в Институт этнографии Академии Наук СССР».
Прочитав такое постановление, непосвященный может прийти к выводу, что Кузнецов в жизни был инвалидом, с ампутированной правой кистью. К сожалению, материалы судебно-медицинской экспертизы до сих пор не опубликованы. Из текста же постановления понять что-либо весьма трудно. Какой именно рост был у Кузнецова и у того человека, чей скелет увидели 17 сентября 1959 года? На каком основании были сделаны выводы о сходстве строения и дефектов зубов и нижней челюсти этого скелета и Кузнецова? Может быть, сохранилась стоматологическая карта Николая Ивановича?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96