– Б. С). В связи с плохой погодой вылет авиации задержался, и наступление пехоты фактически началось около 17 часов. Около полуночи подразделения 118-го стрелкового полка 32-й стрелковой дивизии вышли на южную часть гребня высоты Заозерная и водрузили на ней красный флаг… Противнику удалось в этот день удержать за собой северную часть гребня высоты Заозерная и гребень высоты Безымянная…»
В действительности, как доказывает сохранившаяся в архиве схема, флаг был водружен не на вершине Заозерной, а на несколько десятков метров ниже, на южном склоне сопки. Ни одной из высот советским войскам до заключения перемирия взять так и не удалось, хотя атаки продолжались еще и 7-го и 8-го числа. После окончания боев лейтенант 95-го стрелкового полка Куликов сообщил комиссии Наркомата обороны: «8 августа подразделения 95 СП переходили в атаку на обороняющегося противника на высотах Черная и Безымянная, но таковые взяты нашими подразделениями не были. Высоты заняты после перемирия, т. е. 11 или 12 августа ночью. До момента перемирия высоты Черная и Безымянная были заняты японскими войсками…» И на находившихся на советской территории высотах Пулеметная и Богомольная японцы оставались вплоть до 15 августа.
А с Заозерной у военных вышел конфуз. Комиссар 118-го стрелкового полка Н. Бондаренко свидетельствовал: «Я при занятии высоты Заозерной передал радисту… чтобы он спустился вниз и передал или по радио, или же по телефонной связи в штаб 40-й дивизии, что высота Заозерная занята частями нашей дивизии. Было ли передано это радистом в штаб дивизии, я не знаю…»
Комиссар сомневался зря. Ложная информация была передана и пошла гулять по инстанциям вплоть до самой Москвы. 8 августа «Известия» опубликовали сообщение штаба 1 – й (Приморской) армии: «Советские части… очистили нашу территорию от остатков японских войск, заняв прочно наши пограничные пункты». Через два дня появилось столь же фантастическое коммюнике: «9 августа японские войска вновь предприняли ряд атак на высоту Заозерную, занимаемую нашими войсками. Японские войска были отброшены с большими для них потерями…»
Но военных опровергали чекисты в секретных рапортах. 14 августа лейтенант госбезопасности Чуличков докладывал: «Фактически высота Заозерная была взята не полностью, а только юго-восточные скаты… гребень северной части высоты и северо-восточные скаты ее – находились в руках японцев… Японцы находились на северной части гребня Заозерной с 6 августа по 13 августа и занимали командные точки высоты…» А на следующий день коллега Чуличкова Альтгаузен сообщил Фриновскому: «Вчера, 14 августа, Штерну передан текст Вашей телеграммы т. Ежову по вопросу дезинформации штакором в занятии высот Заозерная и Безымянная. Уже в начале приема текста телеграммы Штерн вызвал меня на телеграф и обрушился на меня вплоть до оскорблений. Затем он доложил т. Ворошилову, что я все время относился недоброжелательно к действиям корпуса (атаковавшие сопки Безымянная и Заозерная 40-я и 32-я стрелковые дивизии и 2-я механизированная бригады были объединены в 39-й стрелковый корпус, в командование которым вступил Штерн. – Б. С.) и поставил вопрос об освобождении (подателя неверной телеграммы от должности. – Б. С)…»
Выводы чекистов были полностью подтверждены совместной советско-японской комиссией, побывавшей на Заозерной утром 12-го, на следующий день после заключения перемирия. Входившие в состав комиссии военные и дипломаты констатировали, что «ввиду особого создавшегося положения в северной части гребня высоты Заозерная, которое выражается в чрезмерном сближении – до пяти метров – частей обеих сторон», необходимо прийти к следующему соглашению: «…С 20 часов 12августа как главные силы японской армии, так и главные силы Красной Армии в северной части гребня высоты Заозерная отвести назад на расстояние не ближе 80 метров от гребня…» Фактически стороны вернулись к положению на 11 августа, оставив гребень сопки в качестве своеобразной нейтральной зоны. Японцы без всяких споров очистили советские сопки Безымянная и Пулеметная, на удержание которых за собой и не претендовали.
Советские потери составили 792 человека убитыми и 2752 ранеными, японские соответственно – 525 и 913, то есть в 2-3 раза меньше. В приказе Ворошилова по итогам хасанских боев справедливо отмечалось: «Боевая подготовка войск, штабов и командно-начальствующего состава фронта оказалась на недопустимо низком уровне. Войсковые части были раздерганы и небоеспособны; снабжение войсковых частей не организовано. Обнаружено, что Дальневосточный театр к войне плохо подготовлен (дороги, мосты, связь)…«О том же говорили и на совещании командного и политического состава Посьетского погранотряда, причем не только о пограничниках, но и о полевых войсках Красной Армии. Согласно записям присутствовавшего на совещании бригадного комиссара К. Ф. Телегина основными причинами неудач стало то, что войска «растянулись по фронту, а во время боя сгруппировались на необорудованных позициях… Связь только телефонная, после потери ее много израсходовали живой силы… Не было увязки между подразделениями, даже стреляли по своим танкам… Военком 40-й стрелковой дивизии боялся взять на себя ответственность за мобилизацию плавединиц для подброски грузов на фронт («а если сорву путину?»)… Округ прислал гранаты Ф-1, а пользоваться ими не могли… Вначале полевые части работали без кода… Полевые части от Новой деревни до Заозерной побросали ранцы, пулеметы… Пренебрегали штыковым боем… Боевой подготовкой не занимались, потому что превратились в хозяйственных командиров. Сено, дрова, овощи заготавливаем, строительство ведем, бельё стираем…»
Песенка Блюхера была спета. На Главном военном совете в конце августа его сняли с должности, 22 октября арестовали, а 9 ноября маршал погиб. По официальней версии – от «закупорки легочных артерий тромбом», по неофициальной и, как кажется, более близкой к истине – от жестоких побоев. Маршала обвиняли в связях с правотроцкистской организацией, то есть с Бухариным, Рыковым, Ягодой и их соратниками, осужденными и расстрелянными по ложному обвинению еще в марте 1938-го, а также в шпионаже в пользу Японии. В первой вине Василия Константиновича побоями заставили признаться, во второй – не успели: умер.
Любопытно, что хасанских событий не пережил и их формальный виновник – начальник инженерной службы Посьетского погранотряда Василий Веневитин. 8 августа 1938 года его по ошибке застрелил красноармеец-часовой из-за неразберихи с паролями: то ли Веневитин назвал старый пароль, то ли солдату забыли сообщить новый. Так ли уж случайна была эта смерть? Не постарались ли люди Фриновского убрать нежелательного свидетеля, который мог когда-нибудь рассказать о том, кто приказал ему стрелять в японских жандармов?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
В действительности, как доказывает сохранившаяся в архиве схема, флаг был водружен не на вершине Заозерной, а на несколько десятков метров ниже, на южном склоне сопки. Ни одной из высот советским войскам до заключения перемирия взять так и не удалось, хотя атаки продолжались еще и 7-го и 8-го числа. После окончания боев лейтенант 95-го стрелкового полка Куликов сообщил комиссии Наркомата обороны: «8 августа подразделения 95 СП переходили в атаку на обороняющегося противника на высотах Черная и Безымянная, но таковые взяты нашими подразделениями не были. Высоты заняты после перемирия, т. е. 11 или 12 августа ночью. До момента перемирия высоты Черная и Безымянная были заняты японскими войсками…» И на находившихся на советской территории высотах Пулеметная и Богомольная японцы оставались вплоть до 15 августа.
А с Заозерной у военных вышел конфуз. Комиссар 118-го стрелкового полка Н. Бондаренко свидетельствовал: «Я при занятии высоты Заозерной передал радисту… чтобы он спустился вниз и передал или по радио, или же по телефонной связи в штаб 40-й дивизии, что высота Заозерная занята частями нашей дивизии. Было ли передано это радистом в штаб дивизии, я не знаю…»
Комиссар сомневался зря. Ложная информация была передана и пошла гулять по инстанциям вплоть до самой Москвы. 8 августа «Известия» опубликовали сообщение штаба 1 – й (Приморской) армии: «Советские части… очистили нашу территорию от остатков японских войск, заняв прочно наши пограничные пункты». Через два дня появилось столь же фантастическое коммюнике: «9 августа японские войска вновь предприняли ряд атак на высоту Заозерную, занимаемую нашими войсками. Японские войска были отброшены с большими для них потерями…»
Но военных опровергали чекисты в секретных рапортах. 14 августа лейтенант госбезопасности Чуличков докладывал: «Фактически высота Заозерная была взята не полностью, а только юго-восточные скаты… гребень северной части высоты и северо-восточные скаты ее – находились в руках японцев… Японцы находились на северной части гребня Заозерной с 6 августа по 13 августа и занимали командные точки высоты…» А на следующий день коллега Чуличкова Альтгаузен сообщил Фриновскому: «Вчера, 14 августа, Штерну передан текст Вашей телеграммы т. Ежову по вопросу дезинформации штакором в занятии высот Заозерная и Безымянная. Уже в начале приема текста телеграммы Штерн вызвал меня на телеграф и обрушился на меня вплоть до оскорблений. Затем он доложил т. Ворошилову, что я все время относился недоброжелательно к действиям корпуса (атаковавшие сопки Безымянная и Заозерная 40-я и 32-я стрелковые дивизии и 2-я механизированная бригады были объединены в 39-й стрелковый корпус, в командование которым вступил Штерн. – Б. С.) и поставил вопрос об освобождении (подателя неверной телеграммы от должности. – Б. С)…»
Выводы чекистов были полностью подтверждены совместной советско-японской комиссией, побывавшей на Заозерной утром 12-го, на следующий день после заключения перемирия. Входившие в состав комиссии военные и дипломаты констатировали, что «ввиду особого создавшегося положения в северной части гребня высоты Заозерная, которое выражается в чрезмерном сближении – до пяти метров – частей обеих сторон», необходимо прийти к следующему соглашению: «…С 20 часов 12августа как главные силы японской армии, так и главные силы Красной Армии в северной части гребня высоты Заозерная отвести назад на расстояние не ближе 80 метров от гребня…» Фактически стороны вернулись к положению на 11 августа, оставив гребень сопки в качестве своеобразной нейтральной зоны. Японцы без всяких споров очистили советские сопки Безымянная и Пулеметная, на удержание которых за собой и не претендовали.
Советские потери составили 792 человека убитыми и 2752 ранеными, японские соответственно – 525 и 913, то есть в 2-3 раза меньше. В приказе Ворошилова по итогам хасанских боев справедливо отмечалось: «Боевая подготовка войск, штабов и командно-начальствующего состава фронта оказалась на недопустимо низком уровне. Войсковые части были раздерганы и небоеспособны; снабжение войсковых частей не организовано. Обнаружено, что Дальневосточный театр к войне плохо подготовлен (дороги, мосты, связь)…«О том же говорили и на совещании командного и политического состава Посьетского погранотряда, причем не только о пограничниках, но и о полевых войсках Красной Армии. Согласно записям присутствовавшего на совещании бригадного комиссара К. Ф. Телегина основными причинами неудач стало то, что войска «растянулись по фронту, а во время боя сгруппировались на необорудованных позициях… Связь только телефонная, после потери ее много израсходовали живой силы… Не было увязки между подразделениями, даже стреляли по своим танкам… Военком 40-й стрелковой дивизии боялся взять на себя ответственность за мобилизацию плавединиц для подброски грузов на фронт («а если сорву путину?»)… Округ прислал гранаты Ф-1, а пользоваться ими не могли… Вначале полевые части работали без кода… Полевые части от Новой деревни до Заозерной побросали ранцы, пулеметы… Пренебрегали штыковым боем… Боевой подготовкой не занимались, потому что превратились в хозяйственных командиров. Сено, дрова, овощи заготавливаем, строительство ведем, бельё стираем…»
Песенка Блюхера была спета. На Главном военном совете в конце августа его сняли с должности, 22 октября арестовали, а 9 ноября маршал погиб. По официальней версии – от «закупорки легочных артерий тромбом», по неофициальной и, как кажется, более близкой к истине – от жестоких побоев. Маршала обвиняли в связях с правотроцкистской организацией, то есть с Бухариным, Рыковым, Ягодой и их соратниками, осужденными и расстрелянными по ложному обвинению еще в марте 1938-го, а также в шпионаже в пользу Японии. В первой вине Василия Константиновича побоями заставили признаться, во второй – не успели: умер.
Любопытно, что хасанских событий не пережил и их формальный виновник – начальник инженерной службы Посьетского погранотряда Василий Веневитин. 8 августа 1938 года его по ошибке застрелил красноармеец-часовой из-за неразберихи с паролями: то ли Веневитин назвал старый пароль, то ли солдату забыли сообщить новый. Так ли уж случайна была эта смерть? Не постарались ли люди Фриновского убрать нежелательного свидетеля, который мог когда-нибудь рассказать о том, кто приказал ему стрелять в японских жандармов?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96