— громко, чтобы услышал начальник, сказал Длинный Боб. — Все из-за нее, Алены?
— Страшный ты человек, Садовский… — ответил Сорока.
— Рад? — с ненавистью посмотрел на него Ленька Гайдышев. — Взял, гад… за горло?
— За руку, — спокойно ответил Сорока. — Жуликов ловят за руку.
Из кабинета начальника производства Садовский и Гайдышев больше в цех не вернулись. Миша Лунь, сурово предупрежденный, был оставлен на работе.
Против Садовского и Гайдышева, в тот же день уволенных с работы — Томин, как всегда, действовал быстро и решительно, — было начато уголовное дело.
А неделю спустя, когда Сорока поздно вечером возвратился из института на Кондратьевский, в него кто-то запустил здоровенным отрезком водопроводной трубы. Не будь у него мгновенной реакции спортсмена, ему бы несдобровать. Он успел отклониться в сторону, и железная штуковина просвистела возле самого виска. Треснувшись о тротуар, она козлом запрыгала по мостовой, высекая из асфальта искры. Сорока заподозрил, что трубой в него запустили из проехавшего в сторону кинотеатра «Гигант» грузовика-фургона. Жаль, номер не успел разглядеть. Трубу он на всякий случай прихватил с собой, а об этом случае никому не стал рассказывать, даже Васе Билибину.
В цехе сразу стало легче дышать. Никто не жалел Садовского и Гайдышеим. Даже Миша Лунь старался не вспоминать про своих бывших дружков. Теперь с ними чаще всего встречался в кабинете следователя, в качестве свидетеля. Настроение у Миши было подавленное, но работал он исправно и никакими темными делами больше не занимался.
Встретились в коридоре милиции и Сорока с Длинным Бобом. Их обоих вызвали к следователю, который почему-то больше чем на полчаса задержался. Садовский был, как всегда, модно одет, курил американские сигареты с золотым обрезом. С улыбкой протянул пачку Сороке, хотя отлично знал, что тот не курит.
— Благодаря тебе снова у меня отпуск, — сказал Садовский.
— Ну и как отдыхается? — поинтересовался Сорока и тут же пожалел, что дал волю языку, потому что Боб не преминул отомстить ему.
— Ходили с Аленой в кино, — глядя на него, охотно разговорился Боб. — Какой-то двухсерийный японский — забыл, как называется… Алене очень понравился.
— Я думал, ты сухари сушишь, — подковырнул и Сорока.
— Не будь у меня компаньоны лопухи, в жизни бы тебе не поймать нас, — сказал Боб. — Не впервой, переживем и это.
— Значит, уже попадался?
— Самое большое — дадут условно год с вычетом процентов из зарплаты, а может, и обойдется…
— Мягкий у нас закон к таким, как ты, — заметил Сорока.
Боб протянул длинные руки, пошевелил пальцами. Глаза его смеялись.
— Эти рычаги везде понадобятся, — сказал он. — Работу я в два счета найду. Не хуже этой… А вот Алена…
— Не трогай Алену, — оборвал Сорока. — Лучше расскажи: как ты с Борисовым Сашу Дружинина угробил и меня чуть на тот свет не отправил?
Он даже не ожидал, что Длинный Боб так перепугается: кровь отлила от его щек, глаза затравленно забегали по сторонам. Всю его былую самоуверенность будто ветром сдуло.
— Не докажешь! — свистящим шепотом произнес он. — Никто не хотел вас пришить… И потом за рулем был не я… — Он заглядывал Сороке в лицо, кривил губы в улыбке. — Вы же сами прицепились к нам… Ну и доигрались! А я тут ни при чем. Сбоку припеку. Еще помогал вас грузить в машину… Не старайся, Сорокин, не пришьешь мне еще одну статью!..
— За рулем ты не был, но водителя подзуживал против нас, — сказал Сорока. Он отвернулся, потому что неприятно было смотреть на растерянное лицо Садовского, и через силу закончил: — Угробили человека, который был в тысячу раз лучше вас, вместе взятых.
— Ты не говори этому, — Длинный Боб кивнул на дверь следователя, — про аварию. Он и так глубоко копает под меня… Будь человеком, а? Чтоб мне подохнуть, если я виноват в аварии… Никто не заставлял Сашку обгонять на повороте… Хоть и не виноват, а следователь к делу пришьет… Для морального аспекта.
— Ты мне еще толкуешь о морали? — вспыхнул Сорока. Схватил рукой Садовского за ворот и даже не заметил, как у того длинные ноги оторвались от пола. Глядя ему в лицо своими потемневшими серыми глазами, почти выкрикнул: — Ты убил Сашу, подонок! И просишь меня, чтобы я скрыл это?!
Заметив, что у Длинного Боба прилила кровь к лицу и он не может вымолвить слова, отпустил его, машинально вытер руку о брючину.
— Мстишь, гад, за Алену? — на всякий случай отступив, хрипло проговорил Садовский. — Топи! Капай, только ничего у тебя не выйдет, Сорока! За рулем-то не я был…
Глаза у него трусливо бегали, он даже вздрогнул, когда позадли хлопнула дверь и показался следователь. Поравнявшись с ними, тот пристально посмотрел сначала на одного, потом на другого.
Да, Сорока не сомневался, что все это подстроил Боб, а Алена не верила, что он способен на преступление. Алена очень добрая и в людях в первую очередь отыскивает хорошие черты. Наверное, и в Садовском что-то нашла, раз с ним встречается… Алена говорит, что в каждом человеке есть хорошее и плохое. Он, Сорока, видит в Длинном Бобе только плохое, а она — хорошее…
— Случись что, Аленка мне будет в тюрягу передачи носить, понял, Сорока? — язвительно улыбнулся Садовский. — Она побежит за мной, куда ни позову, как собачонка!
Сорока в присутствии Садовского все рассказал следователю, ведь это он отыскал шестого пассажира в салатовых «Жигулях»… Длинный Боб все отрицал, даже приплел сюда Алену, мол, из-за которой Сорока и наговаривает на него…
Позже следователь заявил Сороке, что в случившейся аварии можно винить только одного человека — это Борисова. Он ведь был за рулем? И никакой суд не сможет предъявить Садовскому обвинение в наезде.
— Он — убийца! — упрямо утверждал Сорока.
— А эта Алена… Вы действительно из-за нее враждуете? — спросил следователь.
— Алена здесь ни при чем, — с досадой сказал Сорока.
Вместо уволенных в цех пришли два новеньких паренька, только что отслуживших в армии. Оба комсомольцы. Опыта у них, конечно, маловато, но ребята стараются. Вася Билибин опекает их.
Как-то в столовой к Сороке подсел электромеханик Кузьмин — теперь его все на станции называли по имени-отчеству: Владимир Васильевич. Дело в том, что этой осенью на отчетном партийном собрании его единогласно выбрали парторгом станции. Худощавое лицо Кузьмина было озабоченным, из кармана синей спецовки торчали свернутые в трубку бумаги.
— Тебя можно поздравить, — сказал Кузьмин, довольно сноровисто расправляясь с тарелкой жидкого рисового супа. Сорока — он терзал вилкой и ножом кусок жесткого вареного мяса — чуть приподнял голову над тарелкой, давая понять, что слушает.
— Вытурил все-таки из цеха обоих деляг! — улыбнулся Кузьмин. — Мастера Теребилова будем слушать на партбюро.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92