Иной раз мимо проплывали всякие рыбки, и татарин с трудом сдерживал порыв, дабы не щелкнуть своим ртом, проглотив одну из них. Все-таки он считал себя вегетарианцем и желал оставаться таким даже в столь критиче-ское время. При этом он фантазировал, что у маленькой рыбки, которую он мог только что проглотить, тоже, вероятно, детишки или икорка где отложена в схоронном местечке… Ах, сколько горя можно принести неосторожным движением челюстей…
Прошло два дня с того момента, как Илья улегся мягким животом на икру. Вода в карьере становилась холоднее, и обитатели вследствие этого делались все более вялыми, готовясь к зиме своей холодной кровью.
Айза все больше времени проводила у самой поверхности, где ее тельце впитывало каждый случайный лучик солнца.
— Мне холодно! — жаловалась она. — Я замерзаю…
Тогда Илья предлагал своей возлюбленной залезть под его брюхо и там согреться, но экзотическая рыбка отвечала, что рыбы существа холоднокровные и что под брюхом у сома так же холодно, как и повсюду.
Затем она вновь всплывала к поверхности, слабо шевеля розовым хвостиком.
К вечеру ей повезло, так как солнышко было ласковым и пригрело ее тельце до сладкой теплоты, так что крохотные золотистые чешуйки заблестели в вечернем закате, переливаясь всеми цветами радуги.
Это цветовое многообразие заметила с высоты большая черная ворона. Птица немедленно спикировала на блеск и схватила золотинку острым клювом.
Айза взлетела к небесам, под которыми отчаянно забила своим розовым хвостиком, стремясь освободиться, но хищная птица удерживала раритет накрепко, радуясь добытому сокровищу.
Илья все это видел со дна. Он даже на минуту забыл об икре и метнулся к поверхности, вдарив хвостом так, что все его тело вынесло над кромкой воды, и будь кто-нибудь в это время в карьере, он бы увидел странную картину — выныривающий из-под воды голый старик с рыбьими чертами лица пытался длинными тощими руками словить ворону, которая сжимала что-то поблескивающее в своем клюве.
Но земное притяжение вернуло Илью в холодные воды, где он вновь оборотился рыбой и опустился к самому дну, к своей икре.
Если бы не будущее потомство, гибель Айзы заставила бы татарина вновь предпринять попытки лишить себя никчемной жизни. Но в нем, в Илье Ильясове, нарастало родительское самосознание и жгучее желание присвоить родящимся детям фамилию своего отца — Ильясовы. Татарин безумно желал продлить свой род, а потому невероятным усилием заставлял себя не думать о гибели Айзы, боясь, что эта скорбь может отразиться на потомстве…
Ворона принесла тельце Айзы в свое гнездо, где его наспех разодрали выросшие на падали птенцы. От Айзы остался лишь розовый хвостик, а удачливая ворона после трапезы долго чистила о консервную банку свой клюв…
Илья находил успокоение во сне, и снился ему родной поселок и сильные руки кузнеца, отца Айзы, крушащие его тело на части… Тогда он ворочался и слегка придавливал икру, в которой уже происходили животворные процессы…
От голода Илья пытался питаться водорослями, произрастающими тут же, возле икряной кладки. Подводные растения, казалось, на время притупляли голод, но потом рыбину выворачивало наизнанку, так как водоросли содержали ядовитое вещество, и Илья мучился отчаянно.
Иногда он поднимал усатую морду и тихо скулил к звездам:
— Айза-а-а!..
Но звезды молчали в ответ, да и не ждал Илья от небес спасения, желал лишь малого успокоения, кое не приходило. Он еще не ведал, какие несчастья, какие страшные неожиданности ждут его рыбье тело впереди…
Митрохин позвонил Мыкину с работы. Тепловика долго искали, и когда он наконец прижал телефонную трубку к уху, то услышал:
— Сегодня в восемь.
— А не поздно? — засомневался Мыкин. — Не темновато будет?
— Полная безоблачность по прогнозу. Луна лучше фонарей!
— Согласен.
— Что лодка?
— Две заплаты, но теперь не течет. Пролежала ночь в ванной, ни одного пузыря!
— Я сеть возьму и ледоруб.
— А ледоруб-то зачем? — удивился Мыкин.
— Твоему чудовищу по башке двинуть! Жена каши наварила целую кастрюлю!.. Кстати, какого хрена вы батареи не включаете? Чай, не лето на улице!
— Указа не было, — оправдывался Мыкин. — Мне что, я бы хоть сейчас запустил. Мне тоже холодно!
В трубке послышались какие-то голоса, и Мыкин, объяснив, что срочно требуется его консультация по поводу давления во внешнем котле, еще раз уточнил время и оборвал связь…
Они встретились возле свалки и то и дело опасливо поглядывали в небо. Но воронья эскадрилья находилась на своем «аэродроме», собираясь ко сну. С плеч Мыкина свисал рюкзак с уложенной в него лодкой и прочими причиндалами, в руках Митрохина было по увесистой сумке из крепкого сукна. В одной был упакован эхолот, в другой всевозможная наживка, крупноячеистая сеть и ледоруб. А кроме того, в специальных чехлах гордость — два складных японских удилища-спиннинга с набором блесен и всевозможных хитроумных крючков.
Друзья дошли до карьера и принялись по очереди накачивать лодку с помощью «лягушки». Пока прорезиненный брезент набухал, рыбаки обменивались соображениями.
— Интересно, сработает? — волновался Мыкин.
— А куда он денется, — с любовью поглаживал эхолот Митрохин. — Здорово ты меня тогда ногой!
— Ты тоже отменно мне в харю засадил!..
Оба беззлобно улыбнулись.
Закончив надувать лодку, друзья на минуту замолчали, прислушиваясь, не свистит ли откуда-нибудь воздух, и, когда уверились в полной тишине, определяющей надежность резины, столкнули плавсредство на воду.
На веслах был Мыкин и управлялся с ними здорово. Лопасти бесшумно погружались в воду, и лодка уверенно двигалась к середине водоема.
— Ну что, здесь попробуем? — шепотом спросил Мыкин.
— Давай чуть левее, — предложил в ответ Митрохин, и лодка отплыла к указанному месту.
— Суши весла! — сам себе скомандовал тепловик и протяжно зевнул. — Природа на меня сон нагоняет, когда удачу чую. Будет удача…
Митрохин выудил из сумки коробку с эхолотом, бережно достал аппарат и, перекрестившись, включил его. Машинка запищала, словно настраиваемый радиоприемник, затем все пришло в норму и друзья увидели на маленьком экранчике донный ландшафт.
— Ишь, плывет! — чуть ли не завопил Мыкин.
— Это мелочь пузатая! Не видишь!
Митрохин показал пальцем на график внизу экрана, где обозначились цифирки
— 6,5 см.
— Нужно тебе это?
— Не-а, — согласился тепловик.
— Греби дальше, — приказал Митрохин, и Мыкин зашевелил веслами.
Ему не очень нравилось, что в аппарат глазеет товарищ, но лодка была его и приходилось грести, то и дело спрашивая:
— Ну есть там что?
— Ничего, — отвечал Митрохин. — Хренатень одна!.. Плыви вправо!
Мыкин загребал вправо, но и там более десяти сантиметров в размере никто не двигался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92