когда тот умер и каково ему было умирать в одиночестве? Наверное, так же, как и мне сейчас… Каждому по смерти родителя его воздастся, подумал Илья и занервничал — почему не приходит смерть, или забытье, как предвестник небытия.
А в атмосфере насчитывалось минус двадцать три градуса, каковые превращались под снегом в пять. Потому Илья и не умирал. Ему было почти тепло под снегом, словно под шубой, и в конце концов он просто заснул, истерзанный самыми страшными муками.
Митрохин встретился с Мыкиным на следующий день после посещения милицией квартиры татарина Ильясова. Их встреча происходила на жилплощади Митрохина, так как жена его и дочь Елизавета пребывали в отсутствии.
Мыкин вошел настороженно, но с бутылкой в кармане, которую откупорил в кухне и разлил водку по стаканам. Они выпили молча, не закусывая, но напряжение у друзей от этого не спало, и они посматривали друг на друга косо.
— Говоришь, в понятых был?
— Все были, — ответил хозяин квартиры. — И жена, и Елизавета…
— Труп нашли? — поинтересовался тепловик.
— Я же говорил, только кровь одна по квартире…
— Я спрашиваю, нашли ли труп на берегу?
— А черт его знает…
Они выпили по второй.
— Повестка мне пришла из военкомата, — сообщил Мыкин. — Призывают на два месяца на границу.
— Мне тоже пришла.
— Тебе куда?
— На границу с Монголией, — ответил Митрохин.
— Мне тоже. Значит, опять вместе служить!
Они выпили по третьей.
— С повинной надо идти! — с обреченностью в голосе сообщил Митрохин.
— Тебе на всю катушку и влепят! Ты ледорубом татарина прикончил!
— А ты ему ногу отрубил!
— Трешку дадут, за непреднамеренное соучастие!
— Правду надо сказать! — в горячности заговорил Митрохин. — Что рыбу ловили, а поймали Ильясова, вот в темноте и не разобрали! Мол, человек купался ночью, а мы его сетью случайно!
— Так до конца дней в психушке проведешь! С Наполеонами!
Они выпили по четвертой.
— А ты чего предлагаешь? — в вопросе Митрохина послышалось явное раздражение, перемешанное с агрессией.
— Переждать. С повинной всегда успеем!
— Значит, не хочешь идти? — заводился хозяин квартиры.
— Я не повторяю по два раза! — принял Мыкин агрессию.
— Значит, трешку за непреднамеренное?!. — Митрохин поднялся со стула. — Ах ты сука! Да я ментам скажу, что это ты татарина ледорубом по голове!..
Не вставая со стула, Мыкин выбросил вперед ногу и мыском ботинка вдарил хозяина квартиры под коленную чашечку.
— А-а-а! — заорал Митрохин, сложившись вдвое.
— Козел!.. Му…
Не успел тепловик закончить следующее ругательство, как получил бутылкой в самое лицо. Хрустнуло в челюсти, потекла по лицу кровь, смешиваясь с вонючей водкой, а Митрохин вскочил на одной ноге и добавил Мыкину кулаком в ухо, отчего тот решил сразу, что оглох. Еще тепловик подумал, что его убивают, а потому собрался с силами, выбросил вперед руку с раздвинутыми пальцами и, засунув средний и указательный в ноздри противника, стал выкручивать их с остервенением.
— У-у-у! — завыл Митрохин от ошеломительной боли и попытался было ухватить Мыкина между ног, но междуножье ускользало и лишь брючная материя елозила в пальцах.
Вероятно, тепловик так бы и разорвал Митрохину ноздри, если бы не девичий вопль, заставивший зазвенеть в буфете хрусталь.
Драка тотчас развалилась, и противники отшатнулись по углам, тяжело дыша и размазывая по злым лицам кровавую юшку.
— Во, старые идиоты! — покачала головой Елизавета и уставила руки в боки.
— Не сдох ваш татарин! Не добили вы его!
— Откуда знаешь? — встрепенулся Митрохин, тогда как Мыкин лишь настороженно прислушался.
— Видела я вашего Ильясова. Он в тот день, когда вы эхолот испытывали, приполз домой голый. И без ноги, кажется! Кровищи море было!
— Вот как! — протянул тепловик и вытащил из нижней челюсти выбитый зуб.
— И тебя, папочка, видела, как ты кровь в лифте затирал!
— Шпионишь?!.
Митрохин хотел произнести это слово со злостью, но Елизавета принесла в дом хорошую весть и потому слово прозвучало довольно мирно.
— Случайно увидела.
— Вот так! — весело констатировал отец Елизаветы. — Никого я ледорубом не убивал! А ногу нашему татарину кто-то отрубил! И мы знаем, кто это!
— Ты у меня, сука, от холода зимой подохнешь! Я тебе батареи поотключаю в связи с их аварийным состоянием!
— Ишь, напугал! — расхохотался Митрохин. — Ты у меня сядешь завтра! Сегодня же к участковому пойду!
— Стучать нехорошо, — заметила Елизавета, рассматривая себя в зеркало. — Всю квартиру кровищей замазали!
Мыкин знал, что делать. Но, конечно, он об этом не сказал вслух, а лишь улыбнулся и направился к выходу, утерев кровь рукавом.
— Доброго здоровья! — пожелал тепловик на прощание и улыбнулся так, что даже Елизавету передернуло.
— И зачем ты, пап, с ним дружишь?
— А ты не лезь, куда тебя не просят! — заорал Митрохин с такой силой, что тут же застучали в стену соседи, а Елизавета от неожиданности смазала помаду на губах.
Илья недолго пролежал под снегом. Что-то разбудило его и заставило выбраться из своей берлоги на холод. Еще только-только светало в природе, которая не сулила сегодня встречу с солнцем, послав на землю серые, клубящиеся стужей облака: они стелились ближе к земле и предвещали приход студеной русской зимы.
Илье пришлось некоторое время потратить на то, чтобы терпеливо выкусить из перьев кусочки льда, и потом он вновь взлетел над городом, выпуская из клюва струйки пара, совсем как человек.
Он летел к карьеру, под тонким льдом которого, в озере, зрело его потомство. Он знал наверное, что сегодня произойдут роды и он станет отцом. Таковая уверенность пришла из-под самого сердца, и Илья подумал, что душа очень маленькая, если она от человека неизменная переходит в птичью грудь. Превратись я в муху какую-нибудь — и тогда бы душа присутствовала, размышлял он.
Татарин прилетел к карьеру, когда утро только высветило ледяную кромку. Было пустынно и тихо. Он парил над озером, закладывая широкие круги, а потом увидел на берегу, между тонкими голыми деревцами, что-то розовое, спустившись к земле, обнаружил замороженный кусочек человеческой плоти и сразу же понял, что от этой потери кричал вчерашний водолаз, от этого пускал изо рта струйки крови.
Почти тотчас он углядел милиционера с жирными ляжками, который производил давеча осмотр его квартиры, а сейчас спешил к водоему, а потому Илья, подхватив розовый ошметок, взлетел и с высоты сбросил кусочек языка вниз, на лед, чтобы розовый сразу стал виден на белом.
И действительно, милиционер обнаружил цветное пятнышко сразу и немедленно и устремился по шаткому льду к нему навстречу, приговаривая: «Как обрадуется Карапетян!»
Он схватил язык и почти побежал в обратную сторону, а когда достиг берега, за какой-то метр до него, лед подломился под его сапогами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
А в атмосфере насчитывалось минус двадцать три градуса, каковые превращались под снегом в пять. Потому Илья и не умирал. Ему было почти тепло под снегом, словно под шубой, и в конце концов он просто заснул, истерзанный самыми страшными муками.
Митрохин встретился с Мыкиным на следующий день после посещения милицией квартиры татарина Ильясова. Их встреча происходила на жилплощади Митрохина, так как жена его и дочь Елизавета пребывали в отсутствии.
Мыкин вошел настороженно, но с бутылкой в кармане, которую откупорил в кухне и разлил водку по стаканам. Они выпили молча, не закусывая, но напряжение у друзей от этого не спало, и они посматривали друг на друга косо.
— Говоришь, в понятых был?
— Все были, — ответил хозяин квартиры. — И жена, и Елизавета…
— Труп нашли? — поинтересовался тепловик.
— Я же говорил, только кровь одна по квартире…
— Я спрашиваю, нашли ли труп на берегу?
— А черт его знает…
Они выпили по второй.
— Повестка мне пришла из военкомата, — сообщил Мыкин. — Призывают на два месяца на границу.
— Мне тоже пришла.
— Тебе куда?
— На границу с Монголией, — ответил Митрохин.
— Мне тоже. Значит, опять вместе служить!
Они выпили по третьей.
— С повинной надо идти! — с обреченностью в голосе сообщил Митрохин.
— Тебе на всю катушку и влепят! Ты ледорубом татарина прикончил!
— А ты ему ногу отрубил!
— Трешку дадут, за непреднамеренное соучастие!
— Правду надо сказать! — в горячности заговорил Митрохин. — Что рыбу ловили, а поймали Ильясова, вот в темноте и не разобрали! Мол, человек купался ночью, а мы его сетью случайно!
— Так до конца дней в психушке проведешь! С Наполеонами!
Они выпили по четвертой.
— А ты чего предлагаешь? — в вопросе Митрохина послышалось явное раздражение, перемешанное с агрессией.
— Переждать. С повинной всегда успеем!
— Значит, не хочешь идти? — заводился хозяин квартиры.
— Я не повторяю по два раза! — принял Мыкин агрессию.
— Значит, трешку за непреднамеренное?!. — Митрохин поднялся со стула. — Ах ты сука! Да я ментам скажу, что это ты татарина ледорубом по голове!..
Не вставая со стула, Мыкин выбросил вперед ногу и мыском ботинка вдарил хозяина квартиры под коленную чашечку.
— А-а-а! — заорал Митрохин, сложившись вдвое.
— Козел!.. Му…
Не успел тепловик закончить следующее ругательство, как получил бутылкой в самое лицо. Хрустнуло в челюсти, потекла по лицу кровь, смешиваясь с вонючей водкой, а Митрохин вскочил на одной ноге и добавил Мыкину кулаком в ухо, отчего тот решил сразу, что оглох. Еще тепловик подумал, что его убивают, а потому собрался с силами, выбросил вперед руку с раздвинутыми пальцами и, засунув средний и указательный в ноздри противника, стал выкручивать их с остервенением.
— У-у-у! — завыл Митрохин от ошеломительной боли и попытался было ухватить Мыкина между ног, но междуножье ускользало и лишь брючная материя елозила в пальцах.
Вероятно, тепловик так бы и разорвал Митрохину ноздри, если бы не девичий вопль, заставивший зазвенеть в буфете хрусталь.
Драка тотчас развалилась, и противники отшатнулись по углам, тяжело дыша и размазывая по злым лицам кровавую юшку.
— Во, старые идиоты! — покачала головой Елизавета и уставила руки в боки.
— Не сдох ваш татарин! Не добили вы его!
— Откуда знаешь? — встрепенулся Митрохин, тогда как Мыкин лишь настороженно прислушался.
— Видела я вашего Ильясова. Он в тот день, когда вы эхолот испытывали, приполз домой голый. И без ноги, кажется! Кровищи море было!
— Вот как! — протянул тепловик и вытащил из нижней челюсти выбитый зуб.
— И тебя, папочка, видела, как ты кровь в лифте затирал!
— Шпионишь?!.
Митрохин хотел произнести это слово со злостью, но Елизавета принесла в дом хорошую весть и потому слово прозвучало довольно мирно.
— Случайно увидела.
— Вот так! — весело констатировал отец Елизаветы. — Никого я ледорубом не убивал! А ногу нашему татарину кто-то отрубил! И мы знаем, кто это!
— Ты у меня, сука, от холода зимой подохнешь! Я тебе батареи поотключаю в связи с их аварийным состоянием!
— Ишь, напугал! — расхохотался Митрохин. — Ты у меня сядешь завтра! Сегодня же к участковому пойду!
— Стучать нехорошо, — заметила Елизавета, рассматривая себя в зеркало. — Всю квартиру кровищей замазали!
Мыкин знал, что делать. Но, конечно, он об этом не сказал вслух, а лишь улыбнулся и направился к выходу, утерев кровь рукавом.
— Доброго здоровья! — пожелал тепловик на прощание и улыбнулся так, что даже Елизавету передернуло.
— И зачем ты, пап, с ним дружишь?
— А ты не лезь, куда тебя не просят! — заорал Митрохин с такой силой, что тут же застучали в стену соседи, а Елизавета от неожиданности смазала помаду на губах.
Илья недолго пролежал под снегом. Что-то разбудило его и заставило выбраться из своей берлоги на холод. Еще только-только светало в природе, которая не сулила сегодня встречу с солнцем, послав на землю серые, клубящиеся стужей облака: они стелились ближе к земле и предвещали приход студеной русской зимы.
Илье пришлось некоторое время потратить на то, чтобы терпеливо выкусить из перьев кусочки льда, и потом он вновь взлетел над городом, выпуская из клюва струйки пара, совсем как человек.
Он летел к карьеру, под тонким льдом которого, в озере, зрело его потомство. Он знал наверное, что сегодня произойдут роды и он станет отцом. Таковая уверенность пришла из-под самого сердца, и Илья подумал, что душа очень маленькая, если она от человека неизменная переходит в птичью грудь. Превратись я в муху какую-нибудь — и тогда бы душа присутствовала, размышлял он.
Татарин прилетел к карьеру, когда утро только высветило ледяную кромку. Было пустынно и тихо. Он парил над озером, закладывая широкие круги, а потом увидел на берегу, между тонкими голыми деревцами, что-то розовое, спустившись к земле, обнаружил замороженный кусочек человеческой плоти и сразу же понял, что от этой потери кричал вчерашний водолаз, от этого пускал изо рта струйки крови.
Почти тотчас он углядел милиционера с жирными ляжками, который производил давеча осмотр его квартиры, а сейчас спешил к водоему, а потому Илья, подхватив розовый ошметок, взлетел и с высоты сбросил кусочек языка вниз, на лед, чтобы розовый сразу стал виден на белом.
И действительно, милиционер обнаружил цветное пятнышко сразу и немедленно и устремился по шаткому льду к нему навстречу, приговаривая: «Как обрадуется Карапетян!»
Он схватил язык и почти побежал в обратную сторону, а когда достиг берега, за какой-то метр до него, лед подломился под его сапогами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92