Он не мог бы с помощью какого бы то ни было умозаключения сразу дойти до
идеи причины и действия, поскольку частные силы, производящие все действия
в природе, никогда не открываются чувствам, а из того, что одно явление в
единичном случае предшествует другому, неразумно выводить заключение, что
одно из них-причина, а другое - действие. Их соединение может быть
произвольным и случайным; возможно, нет никакого основания заключать о
существовании одного события при появлении другого. Словом, такой человек
без последующего опыта никогда не мог бы соотнести свои предположения или
рассуждения с фактами или быть уверенным в чем-либо помимо того, что
непосредственно встает в его памяти или же воспринимается его чувствами.
Предположим далее, что этот человек приобрел больший опыт и прожил на свете
достаточно долго для того, чтобы заметить, что близкие объекты или явления
бывают постоянно соединены друг с другом. Каков же результат этого опыта?
Человек тотчас же заключает о существовании одного объекта при появлении
другого. Но весь его опыт не дает ему идеи или знания той скрытой силы,
благодаря которой один объект производит другой, и его не принуждает
выводить это заключение какой-либо процесс рассуждения. И все же он
чувствует себя вынужденным сделать подобный вывод; и даже будучи уверен,
что его ум не принимает участия в этой операции, он тем не менее продолжал
бы мыслить таким образом. Существует какой-то иной принцип, принуждающий
его делать данное заключение.
Принцип этот есть привычка, или навык, ибо, когда повторение какого-либо
поступка или действия порождает склонность к возобновлению того же поступка
или действия независимо от влияния какого-либо рассуждения или
познавательного процесса, мы всегда говорим, что такая склонность есть
следствие привычки. Употребляя это слово, мы не претендуем на то, чтобы
указать последнюю причину такой склонности, мы только отмечаем всеми
признаваемый и хорошо всем знакомый по его действиям принцип человеческой
природы. Быть может, мы не в состоянии продвигать свои исследования еще
дальше или же не вправе претендовать на то, чтобы установить причину этой
причины, но должны удовлетвориться привычкой как самым последним принципом
всех наших заключений из опыта, какой мы только можем указать. Достаточно,
если мы можем дойти хоть до этого, и нам нечего жаловаться на
ограниченность наших способностей из-за того, что они не позволяют нам идти
дальше. Притом мы, несомненно, выдвигаем здесь если не согласное с истиной,
то по крайней мере вполне понятное положение, утверждая, что после
[наблюдения] постоянного соединения двух объектов, например тепла и огня,
веса и плотности, только привычка заставляет нас ожидать одного из них при
появлении другого. Это, по-видимому, даже единственная гипотеза, с помощью
которой можно прояснить затрудняющий нас вопрос: почему мы выводим из
тысячи примеров заключение, которое не в состоянии вывести из одного
примера, ничем не отличающегося от остальных? Разум не способен к подобному
варьированию; выводы, которые он делает при рассмотрении одного круга,
одинаковы с теми, которые он получил бы, исследовав все круги во вселенной.
Но ни один человек, видевший только однажды, что тело движется, получив
толчок от другого тела, не мог бы заключить, что всякое тело придет в
движение после подобного толчка. Поэтому все заключения из опыта суть
следствия привычки, а не рассуждения.
* Писатели, и притом даже те, которые пишут на моральные, политические и
физические темы, с большой пользой для себя различают разум и опыт и
предполагают, что соответствующие два способа аргументации совершенно
отличны друг от друга. Первый способ признают продуктом исключительно наших
интеллектуальных способностей: рассматривая a priori природу вещей и
исследуя, каковы должны быть результаты их действия, мы благодаря этим
способностям устанавливаем определенные принципы науки и философии. Второй
считается основанным исключительно на чувствах и наблюдении, с помощью
которых мы узнаем, что фактически воспоследовало из действия единичных
объектов, а в силу этого имеем возможность заключать и о том, что
произойдет от них в будущем. Так, ограничения и стеснения со стороны
гражданской власти и необходимость законного государственного строя можно
защищать или на основании разума, который, размышляя о большой слабости и
испорченности человеческой природы, учит, что ни одному человеку нельзя
безопасно доверить неограниченную власть, или же на основании опыта и
истории, которые показывают нам, что честолюбие во все времена и во всех
странах безмерно злоупотребляло столь неосмотрительным доверием.
Такого же различения разума и опыта придерживаемся мы и во всех своих
рассуждениях относительно практической жизни: мы доверяем опытному
государственному деятелю, полководцу, врачу или купцу и слушаемся их, тогда
как к неопытному новичку, какими бы природными талантами он ни был одарен,
мы относимся с пренебрежением и презрением. Хотя и можно согласиться с тем,
что разум способен строить весьма вероятные предположения относительно
последствий таких-то поступков при таких-то частных условиях, все же эти
предположения кажутся нам несовершенными, поскольку они не подкреплены
опытом, который один только может сделать твердыми и несомненными правила,
выведенные путем изучения и размышления.
Но, несмотря на то что это различение пользуется всеобщим признанием как в
деятельной, так и в созерцательной жизни, я, не колеблясь, объявляю, что
оно в сущности ошибочно или по крайней мере поверхностно. Если мы
рассмотрим те аргументы, которые во всякой из вышеупомянутых наук считаются
результатом одного лишь размышления и обдумывания, то мы увидим, что они в
конце концов приводят нас к некоторому общему принципу или заключению, для
которого мы не можем указать никакого основания, кроме наблюдения и опыта.
Единственное различие между ними и теми правилами, которые обычно считаются
результатом чистого опыта, заключается в том, что первые не могут быть
установлены без некоторого мыслительного процесса, без некоторого
размышления о наблюдаемом явлении, имеющего целью распознать его условия и
вывести его следствия, тогда как во втором случае явление, известное нам из
опыта, в точности и безусловно подобно тому, которое мы выводим как
следствие определенных обстоятельств. История Тиберия или Нерона заставляет
нас опасаться, как бы наши монархи не оказались такими же тиранами, если бы
их освободили от ограничивающих их законов и парламента;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51