При таких условиях мы могли
бы только сказать, что один объект или одно явление последовало за другим,
но не могли бы говорить, что одно было порождено другим. Отношение причины
и действия было бы совершенно неизвестно человечеству; всякие заключения и
выводы относительно действий природы с этого момента прекратились бы,
память и чувства остались бы единственными каналами, через которые могло бы
иметь доступ в наш ум знание о реальном существовании. Итак, наша идея
необходимости и причинности порождается исключительно единообразием,
замечаемым в действиях природы, где сходные объекты всегда соединены друг с
другом, а ум наш побуждается привычкой к тому, чтобы заключать об одном из
них при появлении другого. Эти два условия исчерпывают собой ту
необходимость, которую мы приписываем материи. Помимо постоянного
соединения сходных объектов и следующего за этим заключения от одного из
них к другому у нас нет иной идеи необходимости, или связи.
Поэтому, если окажется, что человечество без всяких сомнений или колебаний
всегда было согласно с тем, что эти два условия обнаруживаются в
произвольных действиях людей и в операциях нашего ума, то из этого должно
следовать, что все люди всегда придерживались одного мнения относительно
доктрины необходимости и спорили до сих пор лишь потому, что не понимали
друг друга.
Что касается первого условия, т. е. постоянного и правильного соединения
сходных явлений, то мы, вероятно, можем удовольствоваться здесь следующими
соображениями. Общепризнано, что существует значительное единообразие в
поступках людей всех наций и эпох и что человеческая природа всегда
остается одинаковой во всех своих принципах и действиях. Одинаковые мотивы
всегда порождают одни и те же поступки, одинаковые явления вытекают из
одинаковых причин. Честолюбие, скупость, себялюбие, тщеславие, дружба,
великодушие, патриотизм - все эти аффекты, смешанные в разной пропорции и
распределенные среди людей, от начала мира были и теперь еще остаются
источником всех действий и предприятий, какие только наблюдались в
человеческом обществе. Вы желаете ознакомиться с чувствами, наклонностями и
образом жизни греков и римлян? Изучите хорошенько характер и поступки
французов и англичан, и вы не сделаете больших ошибок, перенеся на первых
большинство наблюдений, сделанных вами над вторыми. Человечество до такой
степени одинаково во все эпохи и во всех странах, что история не дает нам в
этом отношении ничего нового или необычного. Ее главная польза состоит лишь
в том, что она открывает постоянные и всеобщие принципы человеческой
природы, показывая нам людей в самых разнообразных условиях и положениях, и
доставляет нам материал, на основании которого мы можем делать наблюдения и
знакомиться с принципами, регулирующими действия и поступки людей.
Повествования о войнах, интригах, партиях и революциях - не что иное, как
собрание опытов, с помощью которых политик или представитель моральной
философии устанавливает принципы своей науки, подобно тому как врач или
естествоиспытатель знакомится с природой растений, минералов и других
внешних объектов с помощью опытов, которые он производит над ними. Земля,
вода и другие элементы, исследованные Аристотелем и Гиппократом, не более
похожи на те, которые в настоящее время подлежат нашему наблюдению, чем
люди, описанные Полибием и Тацитом, - на людей, которые ныне управляют
миром.
Если бы путешественник, вернувшись из далеких стран, стал рассказывать нам
о людях, совершенно отличных от тех, которых мы когда-либо знали, людях,
совершенно лишенных скупости, честолюбия или мстительности, находящих
удовольствие только в дружбе, великодушии и патриотизме, мы тотчас же на
основании этих подробностей открыли бы фальшь в его рассказе и доказали,
что он лжет, с такой же несомненностью, как если бы он начинил свой рассказ
повествованиями о кентаврах и драконах, чудесах и небылицах. А при
разоблачении вымысла в истории самым убедительным аргументом, каким мы
только можем воспользоваться, является доказательство, что поступки,
приписываемые какому-нибудь лицу, прямо противоположны порядку природы и
что никакие человеческие мотивы не могли бы в данных условиях побудить его
поступить таким образом. Правдивость Квинта Курция столь же сомнительна при
описании сверхъестественного мужества Александра, вследствие которого он
один нападал на целые массы людей, сколь и при описании сверхъестественной
силы и энергии того же Александра, благодаря которой он был способен
противостоять этим массам, - так непосредственно и безусловно признаем мы
единообразие в мотивах и поступках людей, равно как и в действиях тел.
На этом же основана и польза опыта, приобретенного в течение долгой жизни
вследствие разнообразных деловых сношений и знакомства с обществом, -
польза, заключающаяся в том, что он знакомит нас с принципами человеческой
природы и регулирует наши поступки и расчеты. С помощью этого руководителя
мы достигаем знания человеческих наклонностей и мотивов человеческих
действий на основании поступков, выражений и даже жестов людей и, наоборот,
приходим к толкованию их поступков, исходя из знания их мотивов и
наклонностей. Общие наблюдения, накопленные при помощи ряда опытов, дают
нам ключ к человеческой природе и учат нас разбираться во всех ее
запутанных проявлениях. Отговорки и видимость уже не обманывают нас; в
публичных декларациях мы видим лишь стремление приукрасить защищаемое дело;
и, хотя мы признаем значение и вес добродетели и чести, полной
беспристрастности, на которую так часто претендуют, мы уже никогда не
ожидаем ее от толпы и партий, а от их вождей и даже от отдельных лиц,
занимающих известное положение или высокий пост, ожидаем очень редко. Но
если бы в поступках людей не было единообразия, если бы мы замечали
неправильности или отклонения в каждом опыте такого рода, то было бы
невозможно накопить общие наблюдения над человечеством и всякий опыт, как
бы тщательно он ни обрабатывался размышлением, был бы совершенно
бесполезен. Почему пожилой земледелец искуснее в своей профессии, нежели
молодой, еще только начинающий? Не потому ли, что существует известное
единообразие в воздействиях солнца, дождя и земли на произрастание растений
и опыт учит старого практика тем правилам, с помощью которых он может
управлять этими воздействиями и регулировать их?
Впрочем, мы не должны рассчитывать на такое единообразие человеческих
поступков, чтобы все люди в одинаковых условиях действовали всегда
совершенно одинаково, независимо от различия в их характерах,
предубеждениях и взглядах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
бы только сказать, что один объект или одно явление последовало за другим,
но не могли бы говорить, что одно было порождено другим. Отношение причины
и действия было бы совершенно неизвестно человечеству; всякие заключения и
выводы относительно действий природы с этого момента прекратились бы,
память и чувства остались бы единственными каналами, через которые могло бы
иметь доступ в наш ум знание о реальном существовании. Итак, наша идея
необходимости и причинности порождается исключительно единообразием,
замечаемым в действиях природы, где сходные объекты всегда соединены друг с
другом, а ум наш побуждается привычкой к тому, чтобы заключать об одном из
них при появлении другого. Эти два условия исчерпывают собой ту
необходимость, которую мы приписываем материи. Помимо постоянного
соединения сходных объектов и следующего за этим заключения от одного из
них к другому у нас нет иной идеи необходимости, или связи.
Поэтому, если окажется, что человечество без всяких сомнений или колебаний
всегда было согласно с тем, что эти два условия обнаруживаются в
произвольных действиях людей и в операциях нашего ума, то из этого должно
следовать, что все люди всегда придерживались одного мнения относительно
доктрины необходимости и спорили до сих пор лишь потому, что не понимали
друг друга.
Что касается первого условия, т. е. постоянного и правильного соединения
сходных явлений, то мы, вероятно, можем удовольствоваться здесь следующими
соображениями. Общепризнано, что существует значительное единообразие в
поступках людей всех наций и эпох и что человеческая природа всегда
остается одинаковой во всех своих принципах и действиях. Одинаковые мотивы
всегда порождают одни и те же поступки, одинаковые явления вытекают из
одинаковых причин. Честолюбие, скупость, себялюбие, тщеславие, дружба,
великодушие, патриотизм - все эти аффекты, смешанные в разной пропорции и
распределенные среди людей, от начала мира были и теперь еще остаются
источником всех действий и предприятий, какие только наблюдались в
человеческом обществе. Вы желаете ознакомиться с чувствами, наклонностями и
образом жизни греков и римлян? Изучите хорошенько характер и поступки
французов и англичан, и вы не сделаете больших ошибок, перенеся на первых
большинство наблюдений, сделанных вами над вторыми. Человечество до такой
степени одинаково во все эпохи и во всех странах, что история не дает нам в
этом отношении ничего нового или необычного. Ее главная польза состоит лишь
в том, что она открывает постоянные и всеобщие принципы человеческой
природы, показывая нам людей в самых разнообразных условиях и положениях, и
доставляет нам материал, на основании которого мы можем делать наблюдения и
знакомиться с принципами, регулирующими действия и поступки людей.
Повествования о войнах, интригах, партиях и революциях - не что иное, как
собрание опытов, с помощью которых политик или представитель моральной
философии устанавливает принципы своей науки, подобно тому как врач или
естествоиспытатель знакомится с природой растений, минералов и других
внешних объектов с помощью опытов, которые он производит над ними. Земля,
вода и другие элементы, исследованные Аристотелем и Гиппократом, не более
похожи на те, которые в настоящее время подлежат нашему наблюдению, чем
люди, описанные Полибием и Тацитом, - на людей, которые ныне управляют
миром.
Если бы путешественник, вернувшись из далеких стран, стал рассказывать нам
о людях, совершенно отличных от тех, которых мы когда-либо знали, людях,
совершенно лишенных скупости, честолюбия или мстительности, находящих
удовольствие только в дружбе, великодушии и патриотизме, мы тотчас же на
основании этих подробностей открыли бы фальшь в его рассказе и доказали,
что он лжет, с такой же несомненностью, как если бы он начинил свой рассказ
повествованиями о кентаврах и драконах, чудесах и небылицах. А при
разоблачении вымысла в истории самым убедительным аргументом, каким мы
только можем воспользоваться, является доказательство, что поступки,
приписываемые какому-нибудь лицу, прямо противоположны порядку природы и
что никакие человеческие мотивы не могли бы в данных условиях побудить его
поступить таким образом. Правдивость Квинта Курция столь же сомнительна при
описании сверхъестественного мужества Александра, вследствие которого он
один нападал на целые массы людей, сколь и при описании сверхъестественной
силы и энергии того же Александра, благодаря которой он был способен
противостоять этим массам, - так непосредственно и безусловно признаем мы
единообразие в мотивах и поступках людей, равно как и в действиях тел.
На этом же основана и польза опыта, приобретенного в течение долгой жизни
вследствие разнообразных деловых сношений и знакомства с обществом, -
польза, заключающаяся в том, что он знакомит нас с принципами человеческой
природы и регулирует наши поступки и расчеты. С помощью этого руководителя
мы достигаем знания человеческих наклонностей и мотивов человеческих
действий на основании поступков, выражений и даже жестов людей и, наоборот,
приходим к толкованию их поступков, исходя из знания их мотивов и
наклонностей. Общие наблюдения, накопленные при помощи ряда опытов, дают
нам ключ к человеческой природе и учат нас разбираться во всех ее
запутанных проявлениях. Отговорки и видимость уже не обманывают нас; в
публичных декларациях мы видим лишь стремление приукрасить защищаемое дело;
и, хотя мы признаем значение и вес добродетели и чести, полной
беспристрастности, на которую так часто претендуют, мы уже никогда не
ожидаем ее от толпы и партий, а от их вождей и даже от отдельных лиц,
занимающих известное положение или высокий пост, ожидаем очень редко. Но
если бы в поступках людей не было единообразия, если бы мы замечали
неправильности или отклонения в каждом опыте такого рода, то было бы
невозможно накопить общие наблюдения над человечеством и всякий опыт, как
бы тщательно он ни обрабатывался размышлением, был бы совершенно
бесполезен. Почему пожилой земледелец искуснее в своей профессии, нежели
молодой, еще только начинающий? Не потому ли, что существует известное
единообразие в воздействиях солнца, дождя и земли на произрастание растений
и опыт учит старого практика тем правилам, с помощью которых он может
управлять этими воздействиями и регулировать их?
Впрочем, мы не должны рассчитывать на такое единообразие человеческих
поступков, чтобы все люди в одинаковых условиях действовали всегда
совершенно одинаково, независимо от различия в их характерах,
предубеждениях и взглядах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51