В пояснение этого заметим, что в религиозных вопросах всякое
разногласие равносильно противоречию. Невозможно, чтобы все религии
Древнего Рима, Турции, Сиама и Китая одинаково покоились на твердом
основании; поэтому всякое чудо, о котором повествует любая из этих религий
(а все они изобилуют чудесами), имея своей прямой целью установление той
именно религиозной системы, к которой их относят, с одинаковой силой, хотя
и более косвенно, подрывает всякую иную систему. Опровергая же
противоположную систему, оно одновременно подрывает и достоверность тех
чудес, на которых была основана последняя; так что чудеса, о которых
повествуют разные религии, надо рассматривать как противоречивые факты, а
доказательства этих чудес независимо от того, слабы они или сильны, считать
уничтожающими друг друга. В соответствии с таким методом рассуждения, веря
в какое-нибудь чудо Магомета или его последователей, мы основываемся на
свидетельстве нескольких диких арабов; но, с другой стороны, мы должны
считаться с авторитетом Тита Ливия, Плутарха, Тацита и вообще всех авторов
и свидетелей, будь то греки, китайцы или католики, если они рассказывают
нам о чудесах, относящихся к их религии; я думаю, что мы должны
рассматривать их свидетельства так, как если бы они, упомянув о чуде
Магомета, стали опровергать его с той же определенностью и уверенностью, с
какой они утверждают существование того чуда, о котором рассказывают. Этот
аргумент может показаться чересчур утонченным, но в действительности он не
отличается от способа рассуждения судьи, считающего, что доверие к двум
свидетелям, обвиняющим кого-нибудь в преступлении, подрывается показаниями
двух других свидетелей, утверждающих, что данное лицо находилось в тот
самый момент, когда было содеяно преступление, на расстоянии двухсот миль
оттуда.
Одним из наиболее засвидетельствованных чудес во всей светской истории
является чудо, рассказанное Тацитом о Веспасиане: последний исцелил слепого
в Александрии своей слюной, а другого, хромого,-простым прикосновением
своей ноги, по воле бога Сераписа, который, явившись этим людям, повелел им
обратиться за чудесным исцелением к императору. Рассказ этот можно найти у
названного великого историка*, причем все обстоятельства, казалось бы,
подтверждают данное свидетельство, и они могли бы быть изложены в высшей
степени убедительно и красноречиво, если бы в настоящее время кому-нибудь
было интересно вновь обосновать достоверность этого отжившего языческого
суеверия. Это происшествие подтверждается серьезностью, солидностью,
возрастом и честностью великого императора, который в течение всей жизни
дружески беседовал со своими приятелями и придворными и никогда не
разыгрывал роль божества подобно Александру и Деметрию. Сам историк был
современным императору писателем, известным своей откровенностью и
правдивостью; кроме того, он обладал, быть может, самым великим и
проницательным умом во всем древнем мире и был настолько свободен от всякой
наклонности к легковерию, что его даже обвиняли, напротив, в атеизме и
приверженности мирскому. Лица, на авторитет которых он ссылался,
рассказывая об этом чуде, были, насколько мы можем предполагать, людьми с
твердой репутацией рассудительных и правдивых, очевидцами события,
подтвердившими свои показания уже после того, как род Флавиев оказался
лишен власти и не мог вознаградить их за ложное показание. Utrumque, qui
interfuere, nunc quoque memorant, postquam nullum mendacio pretium. Если
прибавить к этому публичный характер рассказываемых фактов, то окажется,
что нельзя было бы предположить более очевидного свидетельства в пользу
такой грубой и осязаемой лжи.
* Hist., lib. V, cap. 8. Светоний рассказывает об этом событии почти так же
в Vita Vesp., [7].
Существует также интересный, вполне заслуживающий нашего внимания рассказ о
чуде, передаваемый кардиналом де Ретцем. Когда этот политик-интриган бежал
в Испанию, чтобы спастись от преследований своих врагов, он проезжал через
Сарагосу, столицу Арагонии; в соборе ему показали человека, прослужившего
там семь лет сторожем и хорошо известного всем жителям города, ходившим
молиться в эту церковь. Он долгое время был лишен ноги, но его конечность
оказалась восстановленной благодаря втираниям освященного масла в обрубок;
и кардинал уверяет, что видел его с двумя ногами. Это чудо было
удостоверено церковными постановлениями, и все граждане были призваны для
того, чтобы засвидетельствовать данный факт, причем кардинал убедился, что
все эти люди, побуждаемые религиозным рвением, вполне верили в чудо. В
данном случае рассказчик тоже современник предполагаемого чуда,
отличающийся неверием и легкостью нравов, но в то же время обладающий
большим умом; само чудо так необычно, что обман едва ли допустим, а
свидетели весьма многочисленны и все до некоторой степени были очевидцами
события, которое они засвидетельствовали. Кроме того, очевидность
оказывается еще большей, а изумление наше удваивается благодаря тому, что
сам кардинал, передающий эту историю, по-видимому, не верит в нее и поэтому
не может быть заподозрен в содействии этому благочестивому обману. Он
справедливо считал, что для отрицания подобного факта незачем тщательно
опровергать все свидетельства и доказывать их ложность путем перечисления
всех фактов мошенничества и легковерия, которые породили этот рассказ. Он
знал, что обычно сделать это невозможно, если прошло какое-то время и если
сам не присутствовал при событии, и очень трудно, даже если непосредственно
присутствуешь при событии, в силу суеверности, невежества, хитрости и
лживости большинства людей. Поэтому он, как здравомыслящий человек, решил,
что подобные показания сами свидетельствуют о своей ложности и что всякое
чудо, основанное на свидетельствах людей, заслуживает скорее насмешки, чем
опровержения.
Ни одному человеку не приписывали более многочисленных чудес, чем те, что
недавно произошли, как рассказывают, во Франции, на могиле аббата Пари,
известного янсениста, святостью которого так долго морочили людей. Всюду
говорили о том, что эта святая гробница исцеляла больных, возвращала слух
глухим и зрение слепым; но что еще необычнее-многие из этих чудес были
немедленно засвидетельствованы на месте судьями несомненной честности на
основании показаний лиц, заслуживающих доверия и пользующихся почетом;
притом они были совершены в просвещенную эпоху и в самом выдающемся центре
современного мира. Но это еще не все: рассказ об этих чудесах был
опубликован и распространен всюду, так что иезуиты оказались не в состоянии
опровергнуть или разоблачить их, несмотря на то что эта ученая корпорация,
поддерживаемая властями, была отъявленным врагом тех взглядов,
подтверждению которых служили названные чудеса*.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
разногласие равносильно противоречию. Невозможно, чтобы все религии
Древнего Рима, Турции, Сиама и Китая одинаково покоились на твердом
основании; поэтому всякое чудо, о котором повествует любая из этих религий
(а все они изобилуют чудесами), имея своей прямой целью установление той
именно религиозной системы, к которой их относят, с одинаковой силой, хотя
и более косвенно, подрывает всякую иную систему. Опровергая же
противоположную систему, оно одновременно подрывает и достоверность тех
чудес, на которых была основана последняя; так что чудеса, о которых
повествуют разные религии, надо рассматривать как противоречивые факты, а
доказательства этих чудес независимо от того, слабы они или сильны, считать
уничтожающими друг друга. В соответствии с таким методом рассуждения, веря
в какое-нибудь чудо Магомета или его последователей, мы основываемся на
свидетельстве нескольких диких арабов; но, с другой стороны, мы должны
считаться с авторитетом Тита Ливия, Плутарха, Тацита и вообще всех авторов
и свидетелей, будь то греки, китайцы или католики, если они рассказывают
нам о чудесах, относящихся к их религии; я думаю, что мы должны
рассматривать их свидетельства так, как если бы они, упомянув о чуде
Магомета, стали опровергать его с той же определенностью и уверенностью, с
какой они утверждают существование того чуда, о котором рассказывают. Этот
аргумент может показаться чересчур утонченным, но в действительности он не
отличается от способа рассуждения судьи, считающего, что доверие к двум
свидетелям, обвиняющим кого-нибудь в преступлении, подрывается показаниями
двух других свидетелей, утверждающих, что данное лицо находилось в тот
самый момент, когда было содеяно преступление, на расстоянии двухсот миль
оттуда.
Одним из наиболее засвидетельствованных чудес во всей светской истории
является чудо, рассказанное Тацитом о Веспасиане: последний исцелил слепого
в Александрии своей слюной, а другого, хромого,-простым прикосновением
своей ноги, по воле бога Сераписа, который, явившись этим людям, повелел им
обратиться за чудесным исцелением к императору. Рассказ этот можно найти у
названного великого историка*, причем все обстоятельства, казалось бы,
подтверждают данное свидетельство, и они могли бы быть изложены в высшей
степени убедительно и красноречиво, если бы в настоящее время кому-нибудь
было интересно вновь обосновать достоверность этого отжившего языческого
суеверия. Это происшествие подтверждается серьезностью, солидностью,
возрастом и честностью великого императора, который в течение всей жизни
дружески беседовал со своими приятелями и придворными и никогда не
разыгрывал роль божества подобно Александру и Деметрию. Сам историк был
современным императору писателем, известным своей откровенностью и
правдивостью; кроме того, он обладал, быть может, самым великим и
проницательным умом во всем древнем мире и был настолько свободен от всякой
наклонности к легковерию, что его даже обвиняли, напротив, в атеизме и
приверженности мирскому. Лица, на авторитет которых он ссылался,
рассказывая об этом чуде, были, насколько мы можем предполагать, людьми с
твердой репутацией рассудительных и правдивых, очевидцами события,
подтвердившими свои показания уже после того, как род Флавиев оказался
лишен власти и не мог вознаградить их за ложное показание. Utrumque, qui
interfuere, nunc quoque memorant, postquam nullum mendacio pretium. Если
прибавить к этому публичный характер рассказываемых фактов, то окажется,
что нельзя было бы предположить более очевидного свидетельства в пользу
такой грубой и осязаемой лжи.
* Hist., lib. V, cap. 8. Светоний рассказывает об этом событии почти так же
в Vita Vesp., [7].
Существует также интересный, вполне заслуживающий нашего внимания рассказ о
чуде, передаваемый кардиналом де Ретцем. Когда этот политик-интриган бежал
в Испанию, чтобы спастись от преследований своих врагов, он проезжал через
Сарагосу, столицу Арагонии; в соборе ему показали человека, прослужившего
там семь лет сторожем и хорошо известного всем жителям города, ходившим
молиться в эту церковь. Он долгое время был лишен ноги, но его конечность
оказалась восстановленной благодаря втираниям освященного масла в обрубок;
и кардинал уверяет, что видел его с двумя ногами. Это чудо было
удостоверено церковными постановлениями, и все граждане были призваны для
того, чтобы засвидетельствовать данный факт, причем кардинал убедился, что
все эти люди, побуждаемые религиозным рвением, вполне верили в чудо. В
данном случае рассказчик тоже современник предполагаемого чуда,
отличающийся неверием и легкостью нравов, но в то же время обладающий
большим умом; само чудо так необычно, что обман едва ли допустим, а
свидетели весьма многочисленны и все до некоторой степени были очевидцами
события, которое они засвидетельствовали. Кроме того, очевидность
оказывается еще большей, а изумление наше удваивается благодаря тому, что
сам кардинал, передающий эту историю, по-видимому, не верит в нее и поэтому
не может быть заподозрен в содействии этому благочестивому обману. Он
справедливо считал, что для отрицания подобного факта незачем тщательно
опровергать все свидетельства и доказывать их ложность путем перечисления
всех фактов мошенничества и легковерия, которые породили этот рассказ. Он
знал, что обычно сделать это невозможно, если прошло какое-то время и если
сам не присутствовал при событии, и очень трудно, даже если непосредственно
присутствуешь при событии, в силу суеверности, невежества, хитрости и
лживости большинства людей. Поэтому он, как здравомыслящий человек, решил,
что подобные показания сами свидетельствуют о своей ложности и что всякое
чудо, основанное на свидетельствах людей, заслуживает скорее насмешки, чем
опровержения.
Ни одному человеку не приписывали более многочисленных чудес, чем те, что
недавно произошли, как рассказывают, во Франции, на могиле аббата Пари,
известного янсениста, святостью которого так долго морочили людей. Всюду
говорили о том, что эта святая гробница исцеляла больных, возвращала слух
глухим и зрение слепым; но что еще необычнее-многие из этих чудес были
немедленно засвидетельствованы на месте судьями несомненной честности на
основании показаний лиц, заслуживающих доверия и пользующихся почетом;
притом они были совершены в просвещенную эпоху и в самом выдающемся центре
современного мира. Но это еще не все: рассказ об этих чудесах был
опубликован и распространен всюду, так что иезуиты оказались не в состоянии
опровергнуть или разоблачить их, несмотря на то что эта ученая корпорация,
поддерживаемая властями, была отъявленным врагом тех взглядов,
подтверждению которых служили названные чудеса*.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51