Огромный утес, все морщины и выступы которого были видны так ясно, как будто он был от них на расстоянии ярда, казалось, вынырнул из глубины навстречу борющемуся за жизнь насекомому, чтобы бросить ему спасительную соломинку – узкую ленточку суши. Еще один миг – и бурная вода, унося с собой шестиногую кроху, растеклась по этому кусочку суши. От страшного удара грома, последовавшего за молнией, утес словно накренился над океаном, и по нему прокатился вал, а лодка нырнула в пучину, и всю эту фантасмагорию поглотил бушующий мрак океана.
Берджес – волосы на голове его встали дыбом от ужаса – кричал, отдавая гребцам команду, но с таким же успехом он мог бы отдавать приказы обрушившейся лавине. Ветер относил его голос в сторону. Оскалившаяся волна вырвала весло из его рук. Несмотря на отчаянные усилия солдат, лодка закрутилась на вершине водяной горы, как листок в ручье, и новая вспышка молнии осветила им нечто вроде группы кукол, барахтающихся в пене прибоя, и несущуюся прямо на них вверх дном похожую на ореховую скорлупку лодку. В эту секунду они были убеждены, что их тоже постигнет участь злополучных арестантов, но Берджесу удалось выровнять лодку, и, напуганный опасностью, которой они едва избежали, он отдал приказ возвращаться. Когда гребцы повернули лодку к манящим огонькам перешейка, черное пятно, качавшееся на гребне, поднырнуло под ее корму и затем было унесено волной в море. Они услышали крик и поняли, что это кричал один из беглецов разбитого вельбота, уцепившийся за весло.
– Один в живых остался, – сказал Берджес, перевязывая два часа спустя вывихнутую руку. – Да теперь и он уже попал на закуску рыбам!
Но он ошибался. Судьба уготовила для группы беглецов более жестокую смерть, чем смерть в морской пучине. Вспышки молнии, а также и «везение, которое в конце концов приводит преступников к гибели» помогли Ветчу причалить, и вся компания, несмотря на раны и ушибы, выбралась на верхнюю полосу берега. Они потеряли только одного Кокса. Он был загребным, и, неловкий от природы, стал помехой на пути Ворона, который, торопясь спасти собственную шкуру, оттолкнул его и, наступив на его распростертое тело, выскочил на берег. Кокс, стремясь за что-нибудь удержаться, схватил весло, и через секунду его вместе с перевернутым вельботом унесло подводным течением. Он пронесся мимо единственной надежды на спасение – сторожевой лодки с быстротой, которая не позволяла ему уцепиться за нее, и не успел еще несчастный увалень осознать свое положение, как он уже был избавлен от петли – участи, которую ему так часто в шутку предрекали товарищи. Будучи сильным физически, он не выпускал из рук весло и даже, отстегнув свой кожаный пояс, туго привязал себя к веслу. В подобном виде и без сознания его заметил па следующее утро в нескольких милях от мыса Сервиль рулевой с «Красотки Мэри». Блант спустил шлюпку и взял его на борт, в нелепой надежде, что этот покойник может оказаться любовником Сары Пэрфой. Почти перерезанный надвое поясом, задушенный соленой водой, заледеневший от холода и вдобавок с двумя переломанными ребрами, этот человек, ставший жертвой эгоизма Ветча, еще дышал и смог выдержать «усердное попечение» Бланта еще в течение целых двух часов. За это время он успел сообщить, что его зовут Кокс, что он бежал из Порт-Артура с восемью другими заключенными, что Джон Рекс был их главарем, что остальные все утонули, а Рекс, по его мнению, был снова схвачен. Сообщив Бланту все эти подробности, он сказал, что ему трудно дышать, проклял Джемми Ветча, каторгу, море и умер не раскаявшись.
Блант выкурил три трубки, затем перевел курс «Красотки Мэри» на два румба к востоку и устремился к побережью. Возможно, что человек, которого он искал, на свободе и ждет его. Раз попытка к бегству осуществилась, – теперь его долг не отступать, пока не исчезнет последняя надежда. «Пройдусь-ка я еще разок вдоль побережья», – решил он про себя.
Весь день «Красотка Мэри» медленно шла вдоль берега под легким бризом, но Блант ничего не обнаружил. Бросить якорь у мыса Сервиль было бы безумием, ибо на сторожевом пункте, несомненно, была объявлена тревога, и потому с наступлением ночи Блант встал на якорь неподалеку от входа в Бухту пиратов. Он гулял по палубе, проклиная бессмысленность всей этой затеи. Вдруг неожиданное явление в южной части бухты привлекло его внимание. Это был огонь, исходящий из недр горы. Блант начал всматриваться.
– Ты видишь там что-нибудь, Джем? – спросил он рулевого.
Джем, житель Сиднея, никогда не бывавший в этих местах, коротко ответил:
– Маяк.
Блант спустился в каюту и вынул свои карты. Маяк там не значился. Но стоял знак в виде якоря и примечание: «Здесь находится чудесная пещера». Чудесная пещера? Лучше было бы сказать: «Здесь находится чудесная печь для обжигания извести». Вот это, пожалуй, соответствовало действительности.
Блант подозвал своего помощника, Уильяма Стэплса, преданного Саре телом и душой ради ее денег. Стэплс некоторое время всматривался в пламя, то вспыхивающее, то угасающее, а затем сказал:
– Это костер! Замедлите ход и спустите четверку! – Голос его задрожал от алчности. – Ну, старик, это и есть птица в тысячу фунтов, которую мы ищем.
«Красотка Мэри» укоротила паруса, и Блант со Стэплсом сели в шлюпку.
– Едете за устрицами, сэр? – с усмешкой спросил один из матросов, когда Блант бросил на корму узел.
Стэплс притворился, что не понимает. Цель путешествия уже стала ясна команде, тщательно подобранной Блантом. На борту не было людей, которые могли бы выдать их. Однако Рекс настоял на принятии таких мер, которые исключали самую возможность предательства.
– Что у вас в узле, старина? – спросил Стэплс, когда они отплыли от корабля.
– Одежда, – ответил Блант. – Если это он, не везти же его отсюда в его канареечной куртке. Он оставит ливрею ее величества на дне морском и поднимется на борт как потерпевший крушение моряк.
– Ловко придумано. Держу пари, что это выдумка самой мадам.
– Ага.
– Она-то уж знает, что делает!
Оба приятеля рассмеялись несколько сардонически, и их смех пронесся над поверхностью темно-фиолетовой воды.
– Осторожнее, друг, – сказал Блант, когда они приблизились к берегу. – Там на перешейке у них у всех ушки на макушке, и если эти проклятые псы начнут тявкать, шлюпку спустят мгновенно. Счастье еще, что ветер от берега.
Стэплс опустил весло и прислушался. Ночь была безлунная, и корабль уже пропал из виду. Они приближались к мысу с юго-востока, и охраняемый стражей перешеек скрывался за утесом. На юго-западной стороне скалы, где-то в средней части ее, была арка, из которой вырывался красный мерцающий свет, падающий на след шлюпки в море. Свет был неровный, колеблющийся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147
Берджес – волосы на голове его встали дыбом от ужаса – кричал, отдавая гребцам команду, но с таким же успехом он мог бы отдавать приказы обрушившейся лавине. Ветер относил его голос в сторону. Оскалившаяся волна вырвала весло из его рук. Несмотря на отчаянные усилия солдат, лодка закрутилась на вершине водяной горы, как листок в ручье, и новая вспышка молнии осветила им нечто вроде группы кукол, барахтающихся в пене прибоя, и несущуюся прямо на них вверх дном похожую на ореховую скорлупку лодку. В эту секунду они были убеждены, что их тоже постигнет участь злополучных арестантов, но Берджесу удалось выровнять лодку, и, напуганный опасностью, которой они едва избежали, он отдал приказ возвращаться. Когда гребцы повернули лодку к манящим огонькам перешейка, черное пятно, качавшееся на гребне, поднырнуло под ее корму и затем было унесено волной в море. Они услышали крик и поняли, что это кричал один из беглецов разбитого вельбота, уцепившийся за весло.
– Один в живых остался, – сказал Берджес, перевязывая два часа спустя вывихнутую руку. – Да теперь и он уже попал на закуску рыбам!
Но он ошибался. Судьба уготовила для группы беглецов более жестокую смерть, чем смерть в морской пучине. Вспышки молнии, а также и «везение, которое в конце концов приводит преступников к гибели» помогли Ветчу причалить, и вся компания, несмотря на раны и ушибы, выбралась на верхнюю полосу берега. Они потеряли только одного Кокса. Он был загребным, и, неловкий от природы, стал помехой на пути Ворона, который, торопясь спасти собственную шкуру, оттолкнул его и, наступив на его распростертое тело, выскочил на берег. Кокс, стремясь за что-нибудь удержаться, схватил весло, и через секунду его вместе с перевернутым вельботом унесло подводным течением. Он пронесся мимо единственной надежды на спасение – сторожевой лодки с быстротой, которая не позволяла ему уцепиться за нее, и не успел еще несчастный увалень осознать свое положение, как он уже был избавлен от петли – участи, которую ему так часто в шутку предрекали товарищи. Будучи сильным физически, он не выпускал из рук весло и даже, отстегнув свой кожаный пояс, туго привязал себя к веслу. В подобном виде и без сознания его заметил па следующее утро в нескольких милях от мыса Сервиль рулевой с «Красотки Мэри». Блант спустил шлюпку и взял его на борт, в нелепой надежде, что этот покойник может оказаться любовником Сары Пэрфой. Почти перерезанный надвое поясом, задушенный соленой водой, заледеневший от холода и вдобавок с двумя переломанными ребрами, этот человек, ставший жертвой эгоизма Ветча, еще дышал и смог выдержать «усердное попечение» Бланта еще в течение целых двух часов. За это время он успел сообщить, что его зовут Кокс, что он бежал из Порт-Артура с восемью другими заключенными, что Джон Рекс был их главарем, что остальные все утонули, а Рекс, по его мнению, был снова схвачен. Сообщив Бланту все эти подробности, он сказал, что ему трудно дышать, проклял Джемми Ветча, каторгу, море и умер не раскаявшись.
Блант выкурил три трубки, затем перевел курс «Красотки Мэри» на два румба к востоку и устремился к побережью. Возможно, что человек, которого он искал, на свободе и ждет его. Раз попытка к бегству осуществилась, – теперь его долг не отступать, пока не исчезнет последняя надежда. «Пройдусь-ка я еще разок вдоль побережья», – решил он про себя.
Весь день «Красотка Мэри» медленно шла вдоль берега под легким бризом, но Блант ничего не обнаружил. Бросить якорь у мыса Сервиль было бы безумием, ибо на сторожевом пункте, несомненно, была объявлена тревога, и потому с наступлением ночи Блант встал на якорь неподалеку от входа в Бухту пиратов. Он гулял по палубе, проклиная бессмысленность всей этой затеи. Вдруг неожиданное явление в южной части бухты привлекло его внимание. Это был огонь, исходящий из недр горы. Блант начал всматриваться.
– Ты видишь там что-нибудь, Джем? – спросил он рулевого.
Джем, житель Сиднея, никогда не бывавший в этих местах, коротко ответил:
– Маяк.
Блант спустился в каюту и вынул свои карты. Маяк там не значился. Но стоял знак в виде якоря и примечание: «Здесь находится чудесная пещера». Чудесная пещера? Лучше было бы сказать: «Здесь находится чудесная печь для обжигания извести». Вот это, пожалуй, соответствовало действительности.
Блант подозвал своего помощника, Уильяма Стэплса, преданного Саре телом и душой ради ее денег. Стэплс некоторое время всматривался в пламя, то вспыхивающее, то угасающее, а затем сказал:
– Это костер! Замедлите ход и спустите четверку! – Голос его задрожал от алчности. – Ну, старик, это и есть птица в тысячу фунтов, которую мы ищем.
«Красотка Мэри» укоротила паруса, и Блант со Стэплсом сели в шлюпку.
– Едете за устрицами, сэр? – с усмешкой спросил один из матросов, когда Блант бросил на корму узел.
Стэплс притворился, что не понимает. Цель путешествия уже стала ясна команде, тщательно подобранной Блантом. На борту не было людей, которые могли бы выдать их. Однако Рекс настоял на принятии таких мер, которые исключали самую возможность предательства.
– Что у вас в узле, старина? – спросил Стэплс, когда они отплыли от корабля.
– Одежда, – ответил Блант. – Если это он, не везти же его отсюда в его канареечной куртке. Он оставит ливрею ее величества на дне морском и поднимется на борт как потерпевший крушение моряк.
– Ловко придумано. Держу пари, что это выдумка самой мадам.
– Ага.
– Она-то уж знает, что делает!
Оба приятеля рассмеялись несколько сардонически, и их смех пронесся над поверхностью темно-фиолетовой воды.
– Осторожнее, друг, – сказал Блант, когда они приблизились к берегу. – Там на перешейке у них у всех ушки на макушке, и если эти проклятые псы начнут тявкать, шлюпку спустят мгновенно. Счастье еще, что ветер от берега.
Стэплс опустил весло и прислушался. Ночь была безлунная, и корабль уже пропал из виду. Они приближались к мысу с юго-востока, и охраняемый стражей перешеек скрывался за утесом. На юго-западной стороне скалы, где-то в средней части ее, была арка, из которой вырывался красный мерцающий свет, падающий на след шлюпки в море. Свет был неровный, колеблющийся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147