Занавес опустился полностью, и в нем не было ни одной человеческой мумии.
– Почтенный А-Рак, – провозгласил Первосвященник, чувствуя, что на этот раз слова его разносятся далеко, а голос соответствует высокому положению, которое он занимает. – Я вижу пред собой твои усердные старания облегчить для нас, твоих партнеров по Договору, бремя твоего божественного аппетита. Заботливую экономию, с коей относишься ты к пище, которую мы, связанные обещанием, поставляем тебе,– вот что вижу я здесь!
Сердце его стучало как молот, все сильнее и сильнее. Пандагон застыл, не чувствуя пузыристой струи паучьих мыслей, которая, как он ожидал, захлестнет его мозг. Однако, хотя ожидание было пыткой, он перестал страшиться немедленной смерти. Всего несколько мгновений назад он осознал, что находится в безопасности. Этот саван был изготовлен, чтобы вызвать в нем трепет и ужас. Значит, в нем нуждаются.
– Меня радует, священник, что на службе у меня находится столь мудрый человек.– Она пришла, волна неземных мыслей, настроенная каким-то образом на торжественно-печальный лад! Значит, молчание перед этим должно было обозначать боль, которую испытывало божество. – Я почувствовал, священник,– и, увы, я не ошибаюсь,– содрогания почвы, предвещающие ужасное Пришествие чудовища на невинные луга и зеленые долины Хагии. Вступив в Договор с вами, я принял на себя роль оплота и защиты процветающих поколений хагианцев и выполню свою часть Договора, выступив против надвигающегося бедствия, которое превосходит все слабые возможности понимания, отпущенные вашему роду. Трагическим следствием этого, священник, неизбежной необходимостью является потребность набрать сил перед битвой, восполнить свою мощь для приближающейся встречи.
В наступившей тишине ветерок пошевелил саван, и мумии животных заскреблись-зацарапались о бронзу, застучали в ворота своими торчащими наружу костями, отчего гигантские створы загудели едва слышно, точно далекий гонг. Занавес, казалось, являл письмена самой смерти, страницу эпоса опустошения Хагии. А он, Пандагон, значит, поставлен руководить этим избиением? Исполнять обязанности хозяина на кровавом пиру? Не отрывая глаз, не в силах произнести ни слова, чувствуя, как смертный холод пронизывает его до костей, смотрел он на ухмыляющиеся безглазые черепа, скрюченные ноги и лапы подергивающихся, точно марионетки, животных.
– Мы скорбим вместе с тобой, священник. Мы оба безмолвно оплакиваем горестную необходимость– разве может быть иначе? Но времени мало, и пора приступать к работе. Тебе предстоит внести изменения в процесс подготовки к церемонии Жребия. Мрачная правда заключается в том, что в Самую Короткую Ночь этого года нам необходимо получить в пять раз больше жертв, чем обычно.
Когда до него дошел смысл сказанного, Пандагон даже покачнулся, такое облегчение он испытал. Всего сто, ну, может быть, сто двадцать Избранных! Печально, разумеется, но по сравнению с той бездной кровопролития, которую он уже нарисовал в своем воображении…
Бог перешел к определению дополнительных мер безопасности. Церемониальный порядок Жребия всегда предусматривал возможность возникновения, но и подавления любой попытки мятежа среди обреченных. Сначала Три Тысячи собравшихся вытягивали руны из специальной урны, а потом священник объявлял, что держателю сначала той руны, потом этой позволено отойти к ярусам Стадиона и продолжать жить. Когда становилось понятно, какие руны означают смерть, проклятые оставались на арене в окружении спасенных, в чьих интересах было способствовать подавлению мятежа в зародыше. При таком положении вещей пары десятков бейлифов и церковных старост вполне хватало для поддержания порядка.
Однако теперь обычный отряд бейлифов, совершенно очевидно, требовалось укрепить, поскольку увеличение числа обреченных означало также увеличение числа их родственников и друзей среди спасенных, и ситуация вполне могла выйти из-под контроля. Бог определил количество активных стражей порядка, их помощников, сообщил, как управлять ими, не привлекая ничьего внимания, указал, куда их поставить, чтобы они были под рукой, не вызвав в то же время беспокойства среди Трех Тысяч, когда те будут входить на арену.
От этих подсчетов и прикидок мурашки пошли у Пандагона по телу, и он подумал, что бог распределяет свою паству, как груду монет: столько-то на заклание, столько на панику, а вот столько кнутов и сетей для поддержания порядка. Внимая неземному бормотанию, Паанджа начал ясно понимать, что и его собственные эмоции бог учел совершенно безошибочно, поскольку саван из мумий животных предназначался именно для того, чтобы продемонстрировать истинную силу его создателя и заставить священника принять новость о массовом избиении с облегчением, которое он и в самом деле испытал. Бог сообщил Пандагону о предстоящей кровавой бойне и обманом заставил его принять это известие с радостью и выражениями благодарной готовности служить.
Священник почувствовал, как в глубине его существа начинает разгораться гнев. Гнев стал источником опасного озарения, которое, в свою очередь, привело к героическому решению.
– Великий А-Рак, – заговорил он, когда его повелитель умолк, – благодарное сознание нашего долга перед тобой придает мне смелости оспорить твои установления, рискуя вызвать твое августейшее недовольство. Однако я не думаю, что их достаточно для того, чтобы гарантироватьупорядоченное, не нарушающее приличий и благочестия приношение полагающейся тебе жертвы.
Произнося эти слова, Паанджа Пандагон обнаружил, что красноречие дается ему без труда. Побуждаемый, заявил он, подобающим верноподданному отвращением к непочтительности по отношению к божеству, которое может вызвать паника, он умоляет, чтобы монастиям А-Рака было дано распоряжение предоставить необходимые средства для формирования небольшого отряда для предупреждения беспорядков и возложить командование им на скромного слугу Первосвященника. Лишь потому, что он, преданный служитель А-Рака, получил в Академии первоклассное военное образование – как и все представители элиты острова, – а также потому, что его, профессионала в искусстве применения вооруженной силы, тревожит возможность мятежа, дерзнул он внести поправки в подсчеты бога.
Какие соображения взвешивал А-Рак, пока длительное молчание не завершилось наконец выражением благосклонного согласия с предложением священника? Паандже Пандагону предстояло узнать об этом, к своему горю, два дня спустя.
ЛАГАДАМИЯ 3
Вывеска на сплетенной из ивняка арке ворот гласила:
МОЛОЧНАЯ ФЕРМА БОЗЗМА
ПРОСЛАВЛЕННЫЕ СЫРОВАРНИ
И МАСЛОБОЙНИ
Однако времена бодрой уверенности и процветания, которым принадлежала эта надпись, судя по нынешнему состоянию фермы, были уже наполовину забыты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
– Почтенный А-Рак, – провозгласил Первосвященник, чувствуя, что на этот раз слова его разносятся далеко, а голос соответствует высокому положению, которое он занимает. – Я вижу пред собой твои усердные старания облегчить для нас, твоих партнеров по Договору, бремя твоего божественного аппетита. Заботливую экономию, с коей относишься ты к пище, которую мы, связанные обещанием, поставляем тебе,– вот что вижу я здесь!
Сердце его стучало как молот, все сильнее и сильнее. Пандагон застыл, не чувствуя пузыристой струи паучьих мыслей, которая, как он ожидал, захлестнет его мозг. Однако, хотя ожидание было пыткой, он перестал страшиться немедленной смерти. Всего несколько мгновений назад он осознал, что находится в безопасности. Этот саван был изготовлен, чтобы вызвать в нем трепет и ужас. Значит, в нем нуждаются.
– Меня радует, священник, что на службе у меня находится столь мудрый человек.– Она пришла, волна неземных мыслей, настроенная каким-то образом на торжественно-печальный лад! Значит, молчание перед этим должно было обозначать боль, которую испытывало божество. – Я почувствовал, священник,– и, увы, я не ошибаюсь,– содрогания почвы, предвещающие ужасное Пришествие чудовища на невинные луга и зеленые долины Хагии. Вступив в Договор с вами, я принял на себя роль оплота и защиты процветающих поколений хагианцев и выполню свою часть Договора, выступив против надвигающегося бедствия, которое превосходит все слабые возможности понимания, отпущенные вашему роду. Трагическим следствием этого, священник, неизбежной необходимостью является потребность набрать сил перед битвой, восполнить свою мощь для приближающейся встречи.
В наступившей тишине ветерок пошевелил саван, и мумии животных заскреблись-зацарапались о бронзу, застучали в ворота своими торчащими наружу костями, отчего гигантские створы загудели едва слышно, точно далекий гонг. Занавес, казалось, являл письмена самой смерти, страницу эпоса опустошения Хагии. А он, Пандагон, значит, поставлен руководить этим избиением? Исполнять обязанности хозяина на кровавом пиру? Не отрывая глаз, не в силах произнести ни слова, чувствуя, как смертный холод пронизывает его до костей, смотрел он на ухмыляющиеся безглазые черепа, скрюченные ноги и лапы подергивающихся, точно марионетки, животных.
– Мы скорбим вместе с тобой, священник. Мы оба безмолвно оплакиваем горестную необходимость– разве может быть иначе? Но времени мало, и пора приступать к работе. Тебе предстоит внести изменения в процесс подготовки к церемонии Жребия. Мрачная правда заключается в том, что в Самую Короткую Ночь этого года нам необходимо получить в пять раз больше жертв, чем обычно.
Когда до него дошел смысл сказанного, Пандагон даже покачнулся, такое облегчение он испытал. Всего сто, ну, может быть, сто двадцать Избранных! Печально, разумеется, но по сравнению с той бездной кровопролития, которую он уже нарисовал в своем воображении…
Бог перешел к определению дополнительных мер безопасности. Церемониальный порядок Жребия всегда предусматривал возможность возникновения, но и подавления любой попытки мятежа среди обреченных. Сначала Три Тысячи собравшихся вытягивали руны из специальной урны, а потом священник объявлял, что держателю сначала той руны, потом этой позволено отойти к ярусам Стадиона и продолжать жить. Когда становилось понятно, какие руны означают смерть, проклятые оставались на арене в окружении спасенных, в чьих интересах было способствовать подавлению мятежа в зародыше. При таком положении вещей пары десятков бейлифов и церковных старост вполне хватало для поддержания порядка.
Однако теперь обычный отряд бейлифов, совершенно очевидно, требовалось укрепить, поскольку увеличение числа обреченных означало также увеличение числа их родственников и друзей среди спасенных, и ситуация вполне могла выйти из-под контроля. Бог определил количество активных стражей порядка, их помощников, сообщил, как управлять ими, не привлекая ничьего внимания, указал, куда их поставить, чтобы они были под рукой, не вызвав в то же время беспокойства среди Трех Тысяч, когда те будут входить на арену.
От этих подсчетов и прикидок мурашки пошли у Пандагона по телу, и он подумал, что бог распределяет свою паству, как груду монет: столько-то на заклание, столько на панику, а вот столько кнутов и сетей для поддержания порядка. Внимая неземному бормотанию, Паанджа начал ясно понимать, что и его собственные эмоции бог учел совершенно безошибочно, поскольку саван из мумий животных предназначался именно для того, чтобы продемонстрировать истинную силу его создателя и заставить священника принять новость о массовом избиении с облегчением, которое он и в самом деле испытал. Бог сообщил Пандагону о предстоящей кровавой бойне и обманом заставил его принять это известие с радостью и выражениями благодарной готовности служить.
Священник почувствовал, как в глубине его существа начинает разгораться гнев. Гнев стал источником опасного озарения, которое, в свою очередь, привело к героическому решению.
– Великий А-Рак, – заговорил он, когда его повелитель умолк, – благодарное сознание нашего долга перед тобой придает мне смелости оспорить твои установления, рискуя вызвать твое августейшее недовольство. Однако я не думаю, что их достаточно для того, чтобы гарантироватьупорядоченное, не нарушающее приличий и благочестия приношение полагающейся тебе жертвы.
Произнося эти слова, Паанджа Пандагон обнаружил, что красноречие дается ему без труда. Побуждаемый, заявил он, подобающим верноподданному отвращением к непочтительности по отношению к божеству, которое может вызвать паника, он умоляет, чтобы монастиям А-Рака было дано распоряжение предоставить необходимые средства для формирования небольшого отряда для предупреждения беспорядков и возложить командование им на скромного слугу Первосвященника. Лишь потому, что он, преданный служитель А-Рака, получил в Академии первоклассное военное образование – как и все представители элиты острова, – а также потому, что его, профессионала в искусстве применения вооруженной силы, тревожит возможность мятежа, дерзнул он внести поправки в подсчеты бога.
Какие соображения взвешивал А-Рак, пока длительное молчание не завершилось наконец выражением благосклонного согласия с предложением священника? Паандже Пандагону предстояло узнать об этом, к своему горю, два дня спустя.
ЛАГАДАМИЯ 3
Вывеска на сплетенной из ивняка арке ворот гласила:
МОЛОЧНАЯ ФЕРМА БОЗЗМА
ПРОСЛАВЛЕННЫЕ СЫРОВАРНИ
И МАСЛОБОЙНИ
Однако времена бодрой уверенности и процветания, которым принадлежала эта надпись, судя по нынешнему состоянию фермы, были уже наполовину забыты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77