Правда, мы об А-Раке знаем поболее твоего, да и пришли сюда не затем, чтобы беседовать об этом. Наша цель проще: взять у тебя пять тысяч мер звонкой золотой монеты.
Старый Фурстен так и вскинулся.
– Вы что, за младенца несмышленого меня принимаете? Думаете, потрясли своим божком у меня перед носом, точно жупелом, так я вам тут же и отрыгну денежки? Как бы ни был жаден А-Рак, с мозгами у него все в порядке. По-вашему, он возьмет да и поубивает всю Старую Гвардию, всех исконных держателей богатства? Мы его опора, мы регулируем движение денег по каналам коммерции, которая помогает держать остальное население в рабстве! Сколько бы он ни обжирался, не станет же он уничтожать пастухов вместе со стадом!
– Не жадность, а угроза смертельной опасности движет богом на этот раз, смертный. – С этими словами Паанджа извлек из ножен меч и так бесцеремонно приставил его острие к горлу Фурстена Старшего, что брызнула кровь, и старый боров взвизгнул от боли. – Буду снисходителен, – продолжал Первосвященник, – и попытаюсь убедить тебя еще раз, достопочтенный и многоуважаемый мешок гноя и заразы, но если вновь не преуспею, то располосую тебе глотку до самого хребта и сам возьму в твоем золоченом свинарнике все, что мне надо. Но сначала выслушай вот что: ровно через день бог распределит между жителями города дар на сумму более ста миллионов золотых ликторов – в качестве воздаяния за сегодняшний Жребий, как ему угодно было выразиться. Об истинном значении этого жеста предоставляю тебе догадываться согласно твоему собственному циничному разумению… Ага. Так получим мы все-таки деньги?
Совсем другой огонек зажегся теперь в глазах старого Фурстена. Некоторое время он сидел молча, потрясено созерцая представшую его внутреннему взору новую реальность, нисколько не похожую на ту, к которой он привык. Но он всегда умел смотреть правде в глаза, и способность быстро приспосабливаться к обстоятельствам не оставила его и теперь.
– Да. Позвони вон в тот колокольчик: придет мой клерк, и вы получите деньги, а вместе с ними и мое проклятие. Что до меня, то пришло, как видно, время перебираться на островную виллу.
– Тогда поспеши, ибо к восходу солнца мы должны наложить запрет на вывод любых судов из гавани.
На этом они и расстались. Друзья унесли четыре мешка золотых монет, которые даже им, притом что они были люди сильные и тренированные, показались слишком тяжелыми.
Последние часы той эпохальной ночи выдались очень напряженными, нужно было переговорить с начальником порта и другими муниципальными чиновниками. Придя на восходе солнца на аудиенцию к А-Раку в его святилище, Первосвященник доложил богу, что движение судов из гавани закрыто. После этого он робко попросил разрешения отправить своего коллегу-прелата, Фурстена Младшего, в ту часть острова, где в лагерях, учрежденных специально для того, чтобы снабжать живой силой армии, задействованные в Шамнеанских войнах, можно было нанять дополнительное количество солдат для защиты бога. Так и получилось, что Фурстен Младший отплыл из Большой Гавани с благословения бога, но исключительно по своей и Пандагона надобности.
Фурстен вышел в море на быстроходной военной галере с отрядом вооруженных абордажными саблями солдат и готовыми к бою баллистами на борту, чтобы придать судну устрашающий вид: он знал, что прибрежные воды Хагии уже кишат дожидающимися своего часа пиратскими судами. Я и сам был в курсе того, что еще до моего прибытия на остров немало морских хищников легли в дрейф на некотором расстоянии от побережья и, навострив уши, стали ждать, а в последующие дни их число все прибывало. Стоит человеку услышать какую-нибудь сплетню, и он думает, что он первый, кому стало об этом известно, тогда как на самом деле в ту же самую минуту об этом шепчется полмира. Я, дорогой мой Шаг, был даже немного знаком с некоторыми из тех водоплавающих негодяев (краска стыда заливает мои щеки, когда я пишу об этом), именно потому мне и стало известно кое-что еще о передвижениях старого Фурстена уже после того, как его сын и Паанджа ушли из особняка, прихватив с собой золото.
Старый развратник, похоже, не терял времени: как только за сыном закрылась дверь, он поднял весь дом на ноги, собрал все свое движимое имущество, погрузил его на четыре объемистых подводы и кинулся в гавань, где за два часа до рассвета и, следовательно, прекращения морского сообщения перенес все их содержимое на яхту, которая стояла у пристани. Негодяй сразу сообразил, что подачка в сто миллионов золотых ликторов – это всего лишь подслащенная приманка, предназначенная для того, чтобы удержать стадо на месте и продолжить бойню.
К восходу солнца хагианский берег остался далеко за кормой яхты, которая несла Фурстена к крохотному островку в нескольких часах пути от Хагии, где находилась его вилла. Нежась среди подушек на кушетке, стоявшей на полуюте, он без приключений добрался до берега, а оттуда его со всем добром доставили на виллу. Однако первое, что сделали пыхтящие от натуги носильщики, когда высоченная каменная лестница резиденции магната осталась позади, это уронили его паланкин на пол и кинулись бежать. Правда, далеко уйти им не удалось, так как на веранде было полным-полно бездельничающих морских разбойников, которые отдыхали после утренней порции аквавиты.
Вообще-то это были каннибалы с островов Донда, что среди Ледяных Водоворотов. Их предводитель, некий Шалагастра (с которым мне довелось потом беседовать, – жизнерадостный парень, голос его звучал нисколько не тише оттого, что в то самое мгновение, когда мы с ним разговаривали, он истекал кровью), перекинулся со старым Фурстеном парой слов, после чего он и его команда зажарили старого негодяя живьем и съели.
Шалагастра подвел старого развратника к балюстраде и попросил со всем вниманием вглядеться в открытое море.
– Пойми, даже – если бы ты держал курс прямо в открытое море, конец все равно был бы один, – утешил он Фурстена Старшего. – Видишь вон те каравеллы на юго-юго-востоке? Гулагские флибустьеры. И вон там, дальше на восток, мелкие крапинки? Флотилия люлюмийских каперов. Остальные стоят на якоре еще дальше. Слух разошелся повсюду. Вашему богу-пауку грозит опасность… по крайней мере, мы на это надеемся. Говорят, скоро можно будет попасть в подвалы ваших монастий, и мои коллеги-предприниматели, как ты понимаешь, в высшей степени заинтересованы.
О, гляди-ка, твоя постелька из угольков уже готова! Ну, ну! Нечего распускать сопли, фу, как некрасиво, брось скулить! Мужественная сдержанность, вот что подойдет лучше всего! Помогите-ка, ребята, он наверняка тяжелый! Надо его как следует прожарить, а то мясо у него с гнильцой!
Примечание редактора:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Старый Фурстен так и вскинулся.
– Вы что, за младенца несмышленого меня принимаете? Думаете, потрясли своим божком у меня перед носом, точно жупелом, так я вам тут же и отрыгну денежки? Как бы ни был жаден А-Рак, с мозгами у него все в порядке. По-вашему, он возьмет да и поубивает всю Старую Гвардию, всех исконных держателей богатства? Мы его опора, мы регулируем движение денег по каналам коммерции, которая помогает держать остальное население в рабстве! Сколько бы он ни обжирался, не станет же он уничтожать пастухов вместе со стадом!
– Не жадность, а угроза смертельной опасности движет богом на этот раз, смертный. – С этими словами Паанджа извлек из ножен меч и так бесцеремонно приставил его острие к горлу Фурстена Старшего, что брызнула кровь, и старый боров взвизгнул от боли. – Буду снисходителен, – продолжал Первосвященник, – и попытаюсь убедить тебя еще раз, достопочтенный и многоуважаемый мешок гноя и заразы, но если вновь не преуспею, то располосую тебе глотку до самого хребта и сам возьму в твоем золоченом свинарнике все, что мне надо. Но сначала выслушай вот что: ровно через день бог распределит между жителями города дар на сумму более ста миллионов золотых ликторов – в качестве воздаяния за сегодняшний Жребий, как ему угодно было выразиться. Об истинном значении этого жеста предоставляю тебе догадываться согласно твоему собственному циничному разумению… Ага. Так получим мы все-таки деньги?
Совсем другой огонек зажегся теперь в глазах старого Фурстена. Некоторое время он сидел молча, потрясено созерцая представшую его внутреннему взору новую реальность, нисколько не похожую на ту, к которой он привык. Но он всегда умел смотреть правде в глаза, и способность быстро приспосабливаться к обстоятельствам не оставила его и теперь.
– Да. Позвони вон в тот колокольчик: придет мой клерк, и вы получите деньги, а вместе с ними и мое проклятие. Что до меня, то пришло, как видно, время перебираться на островную виллу.
– Тогда поспеши, ибо к восходу солнца мы должны наложить запрет на вывод любых судов из гавани.
На этом они и расстались. Друзья унесли четыре мешка золотых монет, которые даже им, притом что они были люди сильные и тренированные, показались слишком тяжелыми.
Последние часы той эпохальной ночи выдались очень напряженными, нужно было переговорить с начальником порта и другими муниципальными чиновниками. Придя на восходе солнца на аудиенцию к А-Раку в его святилище, Первосвященник доложил богу, что движение судов из гавани закрыто. После этого он робко попросил разрешения отправить своего коллегу-прелата, Фурстена Младшего, в ту часть острова, где в лагерях, учрежденных специально для того, чтобы снабжать живой силой армии, задействованные в Шамнеанских войнах, можно было нанять дополнительное количество солдат для защиты бога. Так и получилось, что Фурстен Младший отплыл из Большой Гавани с благословения бога, но исключительно по своей и Пандагона надобности.
Фурстен вышел в море на быстроходной военной галере с отрядом вооруженных абордажными саблями солдат и готовыми к бою баллистами на борту, чтобы придать судну устрашающий вид: он знал, что прибрежные воды Хагии уже кишат дожидающимися своего часа пиратскими судами. Я и сам был в курсе того, что еще до моего прибытия на остров немало морских хищников легли в дрейф на некотором расстоянии от побережья и, навострив уши, стали ждать, а в последующие дни их число все прибывало. Стоит человеку услышать какую-нибудь сплетню, и он думает, что он первый, кому стало об этом известно, тогда как на самом деле в ту же самую минуту об этом шепчется полмира. Я, дорогой мой Шаг, был даже немного знаком с некоторыми из тех водоплавающих негодяев (краска стыда заливает мои щеки, когда я пишу об этом), именно потому мне и стало известно кое-что еще о передвижениях старого Фурстена уже после того, как его сын и Паанджа ушли из особняка, прихватив с собой золото.
Старый развратник, похоже, не терял времени: как только за сыном закрылась дверь, он поднял весь дом на ноги, собрал все свое движимое имущество, погрузил его на четыре объемистых подводы и кинулся в гавань, где за два часа до рассвета и, следовательно, прекращения морского сообщения перенес все их содержимое на яхту, которая стояла у пристани. Негодяй сразу сообразил, что подачка в сто миллионов золотых ликторов – это всего лишь подслащенная приманка, предназначенная для того, чтобы удержать стадо на месте и продолжить бойню.
К восходу солнца хагианский берег остался далеко за кормой яхты, которая несла Фурстена к крохотному островку в нескольких часах пути от Хагии, где находилась его вилла. Нежась среди подушек на кушетке, стоявшей на полуюте, он без приключений добрался до берега, а оттуда его со всем добром доставили на виллу. Однако первое, что сделали пыхтящие от натуги носильщики, когда высоченная каменная лестница резиденции магната осталась позади, это уронили его паланкин на пол и кинулись бежать. Правда, далеко уйти им не удалось, так как на веранде было полным-полно бездельничающих морских разбойников, которые отдыхали после утренней порции аквавиты.
Вообще-то это были каннибалы с островов Донда, что среди Ледяных Водоворотов. Их предводитель, некий Шалагастра (с которым мне довелось потом беседовать, – жизнерадостный парень, голос его звучал нисколько не тише оттого, что в то самое мгновение, когда мы с ним разговаривали, он истекал кровью), перекинулся со старым Фурстеном парой слов, после чего он и его команда зажарили старого негодяя живьем и съели.
Шалагастра подвел старого развратника к балюстраде и попросил со всем вниманием вглядеться в открытое море.
– Пойми, даже – если бы ты держал курс прямо в открытое море, конец все равно был бы один, – утешил он Фурстена Старшего. – Видишь вон те каравеллы на юго-юго-востоке? Гулагские флибустьеры. И вон там, дальше на восток, мелкие крапинки? Флотилия люлюмийских каперов. Остальные стоят на якоре еще дальше. Слух разошелся повсюду. Вашему богу-пауку грозит опасность… по крайней мере, мы на это надеемся. Говорят, скоро можно будет попасть в подвалы ваших монастий, и мои коллеги-предприниматели, как ты понимаешь, в высшей степени заинтересованы.
О, гляди-ка, твоя постелька из угольков уже готова! Ну, ну! Нечего распускать сопли, фу, как некрасиво, брось скулить! Мужественная сдержанность, вот что подойдет лучше всего! Помогите-ка, ребята, он наверняка тяжелый! Надо его как следует прожарить, а то мясо у него с гнильцой!
Примечание редактора:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77