Области тела, которые были скрыты под одеждой, были в гораздо лучшем состоянии, чем руки и голова.
– Не дай Бог встретить такого вечером в темном переулке, – произнес Раффин, глядя на мертвеца.
– Он в этом не виноват, – ответила я.
– Знаешь что, Чаки-малыш, – сказал Марино, – когда ты умрешь, тоже будешь страшным как смертный грех.
– Нам известно, в каком месте трюма находился контейнер? – спросила я Марино.
– На пару рядов вниз.
– А что насчет погодных условий во время двухнедельного плавания?
– Мягкая, от шестнадцати до двадцати одного. Проклятый ураган Эль-Ниньо. Народ ходит за рождественскими подарками в чертовых шортах.
– Значит, вы думаете, что этот парень умер на борту и кто-то засунул его в контейнер? – спросил Раффин.
– Нет, я так не думаю, Чаки-малыш.
– Меня зовут Чак.
– В зависимости от того, с кем ты разговариваешь. Вот в чем проблема, Чаки-малыш. Если у тебя в трюме тонны контейнеров, набитых как сельди в бочке, расскажи, как можно засунуть мертвеца в один из них, – произнес Марино. – Тебе не удастся даже открыть дверь. Плюс нетронутая пломба.
Я придвинула ближе хирургическую лампу и, глядя в увеличительное стекло, пинцетом и тампонами собрала волокна и инородные вещества.
– Чак, нужно проверить, сколько у нас осталось формалина, – сказала я. – Вчера его было мало. Или ты уже позаботился об этом?
– Еще нет.
– Не вдыхай его пары, – заметил Марино. – Они уже вредно сказываются на твоих мозгах.
Формалин, или раствор формальдегида, – химически активный реактив, который использовался для «фиксации» тканей и органов. Он убивал ткани и чрезвычайно сильно раздражал дыхательные пути, кожу и глаза.
– Пойду проверю формалин, – сказал Раффин.
– Не сейчас, – запретила ему я. – Подожди, пока мы закончим. Позвони Клете и спроси, ушла ли Андерсон. Мне не нужно, чтобы она здесь расхаживала.
– Я позвоню, – предложил Марино.
– Должен признаться, мне немного невдомек, почему такие девочки гоняются за убийцами, – обратился Раффин к Марино. – Когда вы начинали, они, наверное, занимались только проверкой парковочных счетчиков.
Марино направился к телефону.
– Сними перчатки, – бросила я вслед, потому что он всегда забывал это делать, сколько напоминаний «Только чистые руки» я бы ни вывешивала.
Я медленно передвинула увеличительное стекло и остановилась. Колени были испачканные, с содранной кожей, как будто человек стоял голыми ногами на шершавой грязной поверхности. Проверила локти. Они тоже были грязными и ободранными, но об этом трудно было говорить определенно, поскольку кожа почти полностью разложилась. Я обмакнула тампон в стерильную воду в тот момент, когда Марино повесил трубку. Услышала, как он разрывает упаковку новой пары перчаток.
– Андерсон ушла, – сообщил он. – Клета сказала, что с полчаса назад.
– А что вы думаете о культуристках? – спросил Раффин Марино. – Видели мышцы на руках Андерсон?
Я положила рядом с трупом шестидюймовую линейку, чтобы обозначить масштаб, и начала снимать тридцатипятимиллиметровой фотокамерой с макрообъективом. Нашла грязные области на внутренней части рук и промокнула их тампоном.
– Интересно, было ли полнолуние, когда корабль отошел от Антверпена? – произнес Марино.
– Я так думаю: если хочешь жить в мире мужчин, надо быть такой же сильной, как мужчина, – продолжал гнуть свое Раффин.
Журчала бегущая вода, звенели стальные инструменты.
– Сегодня будет новолуние, – сказала я. – Бельгия находится в Восточном полушарии, но лунный цикл у нас одинаковый.
– Значит, могло быть полнолуние, – заключил Марино.
Я понимала, куда он клонит, и мое молчание служило предостережением не затрагивать тему оборотней.
– Что между вами случилось, Марино? Ты проиграл свою должность в армрестлинг? – спросил Раффин, обвязывая бечевкой связку полотенец.
Марино уставился на него в упор.
– Ну конечно, раз она детектив, а вы опять ходите в форме, – продолжал Раффин, ухмыляясь.
– Ты со мной разговариваешь?
– Вы же слышали, что с вами. – Раффин открыл стеклянную дверцу шкафчика.
– Наверное, я старею. – Марино сорвал хирургическую шапочку и швырнул ее в мусорную корзину. – Слух у меня не тот, что был раньше. Но если я не ошибся, ты только что здорово разозлил меня.
– Что вы думаете о женщинах, которых показывают по ящику? Что насчет женщин, соревнующихся в армрестлинге? – говорил Раффин.
– Заткнись! – приказал Марино.
– Вы, одинокий человек, пошли бы гулять с такой женщиной?
Раффин никогда не любил Марино, а теперь имел шанс проявить свою нелюбовь, или считал, что имел шанс, потому что эгоцентрический мир Раффина вращался вокруг очень непрочной оси. С его ограниченной точки зрения, Марино проиграл, поэтому над ним можно издеваться. Пора его проучить.
– Вопрос в том, пойдет ли такая женщина с вами? – У Раффина не хватило ума выбежать прочь из зала. – Или вообще какая-нибудь женщина?..
Марино подошел к нему вплотную. Они стояли так близко, что чуть не соприкасались пластиковыми масками.
– Хочу дать тебе совет, придурок! – угрожающе проговорил Марино. – Заткни свою вонючую пасть, прежде чем она встретится с моим кулаком. И больше не показывай свой щенячий гонор, если не хочешь, чтобы он тебе навредил.
Чак покраснел как рак, и в это время двери раскрылись и вошел Нейлс Уандер с дактилоскопической краской, картой и валиком.
– Сейчас же прекратите, – приказала я Марино и Раффину. – Иначе выгоню обоих.
– Доброе утро, – сказал Уандер, словно оно и в самом деле было добрым.
– У него сильно отслоилась кожа, – сообщила я.
– Значит, будет проще.
Уандер заведовал дактилоскопической лабораторией и мало чему удивлялся. Ему нередко приходилось сбрасывать червей, чтобы взять отпечатки с разложившихся трупов, он не морщился, когда отрезал пальцы у обгоревших останков и относил их в банке к себе в лабораторию.
Я познакомилась с ним сразу, когда начала здесь работать, и с того времени он совсем не постарел и не изменился. Он был лысым, высоким и неуклюжим, всегда ходил в слишком просторных халатах, которые кружились и развевались, когда он торопливо шагал по коридору.
Уандер надел резиновые перчатки и подержал, изучая, ладони покойника, поворачивая их то в одну, то в другую сторону.
– Легче всего будет снять кожу с рук, – решил он.
Когда тело находится в таком плохом состоянии, верхний слой кожи соскальзывает как перчатки, и кстати, его и называют «перчатками». Уандер работал быстро, снимая кожу с каждой руки и натягивая ее на собственные руки в резиновых перчатках. Надев на себя, в каком-то смысле, руки покойника, он обработал каждый палец краской и накатал их на дактилоскопическую карту. Он снял кожу, аккуратно сложил ее на хирургическом подносе и стащил резиновые перчатки, прежде чем направиться к себе в лабораторию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100