среди них кодеин, перкоцет, морфин, метадон, валиум и фентанил. Это была немыслимо трудоемкая задача – подсчитать, сколько таблеток должно быть во флаконах и сколько осталось.
– Значит, он крадет таблетки, вместо того чтобы избавляться от них, – сказал Марино.
– Я не могу этого доказать, – ответила Роза. – Но тот понедельник не был таким уж тяжелым днем, как обычно. Единственной поступившей была та женщина, умершая от передозировки. После этого Чак избегал меня как мог, и каждый раз, когда привозили лекарства, я задавала себе вопрос, не кладет ли он их себе в карман, вместо того чтобы смывать в канализацию.
– Мы можем поставить видеомонитор там, где он его не увидит. У вас там уже есть видеокамеры. Если он занимается кражей лекарств, мы его поймаем.
– Это помимо всего прочего, – напомнила я. – Отклики в прессе будут ужасными. Возможно, мне придется выступить по телевидению, особенно если репортеры начнут копать и обнаружат мой так называемый отказ разговаривать с родственниками, чат и западню, которую мы устроили Брей на автостоянке.
Меня охватил параноидальный страх, и я глубоко задышала. Марино внимательно наблюдал за мной.
– Ты не думаешь, что к этому причастна Брей? – скептически спросил он.
– Только в том смысле, что она помогла Чаку встать на скользкую дорожку. Он сам рассказывал мне, что чем больше гадостей делал, тем легче это получалось.
– Ну, я думаю, Чаки-малыш сам должен отвечать за кражу запрещенных медикаментов. Такая мразь, как он, не может сопротивляться искушению. Как и копы, прикарманивающие пачки наличных при арестах наркодилеров. Черт побери, такие лекарства, как лортаб, лорцет, не говоря уже о перкоцете, стоят на улице от двух до пяти баксов за дозу. Мне интересно, где он их толкает.
– Может быть, ты сумеешь узнать у жены, надолго ли он пропадает по ночам? – предложила Роза.
– Душечка, – ответил Марино, – такие типы прокручивают свои делишки среди бела дня.
Роза выглядела удрученно и немного смущенно, как будто боялась, что из-за сегодняшнего потрясения начинает брать на себя слишком многое. Марино встал, чтобы налить еще кофе.
– Думаешь, он тебя преследует, так как ты подозреваешь его в торговле наркотиками? – спросил он Розу.
– Думаю, мои доводы кажутся слишком натянутыми, когда слышу себя.
– Это может быть кто-то связанный с Чаком, если будем придерживаться этой версии. И по-моему, сейчас нельзя ничего отбрасывать, – добавил Марино. – Если знает Роза, то знаешь и ты, – сказал он мне. – Чаку наверняка это известно.
– Если это связано с наркотиками, то зачем Чаку нас преследовать? Чтобы причинить нам вред? Запугать? – не поняла я.
– Могу гарантировать и то и другое, – ответил Марино с кухни. – Он связался с людьми намного серьезнее, чем он. Ведь речь идет о больших деньгах. Подумайте, сколько таблеток поступает с некоторыми телами. Полицейские должны сдавать каждый флакон с лекарствами, который находят в доме. Вспомните, сколько неиспользованных обезболивающих и прочей дряни хранится в аптечке обычного человека.
Он вернулся в гостиную, сел и подул на чашку, как будто это могло мгновенно остудить кофе.
– Добавьте эти таблетки к куче другого дерьма, которое он принимает постоянно – или предположительно принимает, – и что получится? – продолжал Марино. – Это единственная причина, по которой Чаки-малышу нужна работа в морге, – чтобы воровать лекарства. Он не нуждается в зарплате и, возможно, именно поэтому последние несколько месяцев ни черта не хочет работать.
– Речь может идти о тысячах долларов в неделю, – сказала я.
– Док, у тебя есть основания полагать, что он не может быть связан с другими отделами и людьми, которые занимаются теми же делишками, что и он? Они несут Чаку таблетки – он с ними делится.
– Не имею понятия.
– У тебя четыре районных отдела. Крадешь лекарства из всех, получаешь действительно большие деньги. Черт возьми, этот маленький мерзавец даже может быть связан с организованной преступностью – еще один трутень, приносящий свою долю в общаковый улей. Проблема в том, что это не такая простая вещь, как делать покупки в супермаркете. Он думает, будто всего лишь совершает легкую сделку с парнем в дорогом костюме или прикинутой девицей. Этот человек переправляет товар следующему звену цепочки. Может быть, в конце концов его меняют на оружие, которое попадает в Нью-Йорк.
«Или Майами», – подумала я.
– Спасибо, Роза, за предупреждение. Я ни в коем случае не желаю, чтобы в отделе пропадали лекарства и в конце концов оказывались в руках тех, кто может вредить людям или даже убивать их.
– Не говоря уже о том, что дни Чака тоже могут быть сочтены, – сказал Марино. – Такие, как он, долго не живут.
Он встал и пересел на край дивана, поближе к Розе.
– Но, Роза, – мягко произнес он, – Почему ты считаешь, что рассказанное тобой имеет отношение к убийству Ким Люонг?
Она глубоко вздохнула и выключила торшер, стоявший рядом с ней, словно свет резал глаза. Ее руки затряслись так, что она, взяв чашку, пролила чай на колени. Пришлось промокнуть мокрое пятно салфеткой.
– По дороге с работы я решила купить песочного печенья и кое-что еще, – ответила она дрожащим от волнения голосом.
– Ты помнишь, во сколько это было? – спросил Марино.
– Было минут десять седьмого.
– Давай уточним, – сказал Марино, записывая. – Ты заехала в «Куик-Кэри» около восемнадцати часов. Магазин был закрыт?
– Да. Это немного разозлило меня, потому что он должен был работать до шести утра. Мне в голову приходили нехорошие мысли, и теперь я тоже об этом жалею. В магазине лежала мертвая продавщица, а я злилась на нее, потому что не могла купить печенья... – Она всхлипнула.
– Ты видела машины на стоянке? – продолжал Марино. – Или, может, встретила кого-нибудь?
– Никого.
– Подумай как следует. Роза. Возможно, что-то показалось тебе странным...
– О да! – воскликнула она. – Именно это я и пытаюсь сказать. С Либби-авеню я увидела, что магазин закрыт, так как свет был выключен, поэтому въехала на стоянку, чтобы развернуться, и увидела на двери табличку «Закрыто». Вернулась на Либ-би и не успела доехать до магазина «Эй-би-си», когда вдруг за моей машиной появился автомобиль с включенным дальним светом.
– Ты направлялась домой? – спросила я.
– Да. Вначале я ничего не заподозрила, пока не свернула на Гроув-авеню и он вплотную за мной, ослепляя меня своими проклятыми фарами. Встречные водители сигналили фарами, что у него включен дальний свет, на случай если он не знал. Но он явно не собирался выключать его. К этому времени я уже была напугана.
– Ты смогла разобрать, какая это была машина? Что-нибудь видела? – произнес Марино.
– Я была практически ослеплена и, кроме того, находилась в таком замешательстве!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
– Значит, он крадет таблетки, вместо того чтобы избавляться от них, – сказал Марино.
– Я не могу этого доказать, – ответила Роза. – Но тот понедельник не был таким уж тяжелым днем, как обычно. Единственной поступившей была та женщина, умершая от передозировки. После этого Чак избегал меня как мог, и каждый раз, когда привозили лекарства, я задавала себе вопрос, не кладет ли он их себе в карман, вместо того чтобы смывать в канализацию.
– Мы можем поставить видеомонитор там, где он его не увидит. У вас там уже есть видеокамеры. Если он занимается кражей лекарств, мы его поймаем.
– Это помимо всего прочего, – напомнила я. – Отклики в прессе будут ужасными. Возможно, мне придется выступить по телевидению, особенно если репортеры начнут копать и обнаружат мой так называемый отказ разговаривать с родственниками, чат и западню, которую мы устроили Брей на автостоянке.
Меня охватил параноидальный страх, и я глубоко задышала. Марино внимательно наблюдал за мной.
– Ты не думаешь, что к этому причастна Брей? – скептически спросил он.
– Только в том смысле, что она помогла Чаку встать на скользкую дорожку. Он сам рассказывал мне, что чем больше гадостей делал, тем легче это получалось.
– Ну, я думаю, Чаки-малыш сам должен отвечать за кражу запрещенных медикаментов. Такая мразь, как он, не может сопротивляться искушению. Как и копы, прикарманивающие пачки наличных при арестах наркодилеров. Черт побери, такие лекарства, как лортаб, лорцет, не говоря уже о перкоцете, стоят на улице от двух до пяти баксов за дозу. Мне интересно, где он их толкает.
– Может быть, ты сумеешь узнать у жены, надолго ли он пропадает по ночам? – предложила Роза.
– Душечка, – ответил Марино, – такие типы прокручивают свои делишки среди бела дня.
Роза выглядела удрученно и немного смущенно, как будто боялась, что из-за сегодняшнего потрясения начинает брать на себя слишком многое. Марино встал, чтобы налить еще кофе.
– Думаешь, он тебя преследует, так как ты подозреваешь его в торговле наркотиками? – спросил он Розу.
– Думаю, мои доводы кажутся слишком натянутыми, когда слышу себя.
– Это может быть кто-то связанный с Чаком, если будем придерживаться этой версии. И по-моему, сейчас нельзя ничего отбрасывать, – добавил Марино. – Если знает Роза, то знаешь и ты, – сказал он мне. – Чаку наверняка это известно.
– Если это связано с наркотиками, то зачем Чаку нас преследовать? Чтобы причинить нам вред? Запугать? – не поняла я.
– Могу гарантировать и то и другое, – ответил Марино с кухни. – Он связался с людьми намного серьезнее, чем он. Ведь речь идет о больших деньгах. Подумайте, сколько таблеток поступает с некоторыми телами. Полицейские должны сдавать каждый флакон с лекарствами, который находят в доме. Вспомните, сколько неиспользованных обезболивающих и прочей дряни хранится в аптечке обычного человека.
Он вернулся в гостиную, сел и подул на чашку, как будто это могло мгновенно остудить кофе.
– Добавьте эти таблетки к куче другого дерьма, которое он принимает постоянно – или предположительно принимает, – и что получится? – продолжал Марино. – Это единственная причина, по которой Чаки-малышу нужна работа в морге, – чтобы воровать лекарства. Он не нуждается в зарплате и, возможно, именно поэтому последние несколько месяцев ни черта не хочет работать.
– Речь может идти о тысячах долларов в неделю, – сказала я.
– Док, у тебя есть основания полагать, что он не может быть связан с другими отделами и людьми, которые занимаются теми же делишками, что и он? Они несут Чаку таблетки – он с ними делится.
– Не имею понятия.
– У тебя четыре районных отдела. Крадешь лекарства из всех, получаешь действительно большие деньги. Черт возьми, этот маленький мерзавец даже может быть связан с организованной преступностью – еще один трутень, приносящий свою долю в общаковый улей. Проблема в том, что это не такая простая вещь, как делать покупки в супермаркете. Он думает, будто всего лишь совершает легкую сделку с парнем в дорогом костюме или прикинутой девицей. Этот человек переправляет товар следующему звену цепочки. Может быть, в конце концов его меняют на оружие, которое попадает в Нью-Йорк.
«Или Майами», – подумала я.
– Спасибо, Роза, за предупреждение. Я ни в коем случае не желаю, чтобы в отделе пропадали лекарства и в конце концов оказывались в руках тех, кто может вредить людям или даже убивать их.
– Не говоря уже о том, что дни Чака тоже могут быть сочтены, – сказал Марино. – Такие, как он, долго не живут.
Он встал и пересел на край дивана, поближе к Розе.
– Но, Роза, – мягко произнес он, – Почему ты считаешь, что рассказанное тобой имеет отношение к убийству Ким Люонг?
Она глубоко вздохнула и выключила торшер, стоявший рядом с ней, словно свет резал глаза. Ее руки затряслись так, что она, взяв чашку, пролила чай на колени. Пришлось промокнуть мокрое пятно салфеткой.
– По дороге с работы я решила купить песочного печенья и кое-что еще, – ответила она дрожащим от волнения голосом.
– Ты помнишь, во сколько это было? – спросил Марино.
– Было минут десять седьмого.
– Давай уточним, – сказал Марино, записывая. – Ты заехала в «Куик-Кэри» около восемнадцати часов. Магазин был закрыт?
– Да. Это немного разозлило меня, потому что он должен был работать до шести утра. Мне в голову приходили нехорошие мысли, и теперь я тоже об этом жалею. В магазине лежала мертвая продавщица, а я злилась на нее, потому что не могла купить печенья... – Она всхлипнула.
– Ты видела машины на стоянке? – продолжал Марино. – Или, может, встретила кого-нибудь?
– Никого.
– Подумай как следует. Роза. Возможно, что-то показалось тебе странным...
– О да! – воскликнула она. – Именно это я и пытаюсь сказать. С Либби-авеню я увидела, что магазин закрыт, так как свет был выключен, поэтому въехала на стоянку, чтобы развернуться, и увидела на двери табличку «Закрыто». Вернулась на Либ-би и не успела доехать до магазина «Эй-би-си», когда вдруг за моей машиной появился автомобиль с включенным дальним светом.
– Ты направлялась домой? – спросила я.
– Да. Вначале я ничего не заподозрила, пока не свернула на Гроув-авеню и он вплотную за мной, ослепляя меня своими проклятыми фарами. Встречные водители сигналили фарами, что у него включен дальний свет, на случай если он не знал. Но он явно не собирался выключать его. К этому времени я уже была напугана.
– Ты смогла разобрать, какая это была машина? Что-нибудь видела? – произнес Марино.
– Я была практически ослеплена и, кроме того, находилась в таком замешательстве!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100