Я не переживу смерти еще одной. Мне хотелось бы, чтобы вы тоже взяли себе собаку; чтобы каждый хороший человек взял себе такую собаку.
Каждый год тренеры усыпляют сотни борзых, когда те больше не могут выступать на беговой дорожке. Я беспокойно заерзала на кушетке. В жизни очень много несправедливости.
– Заварить вам женьшеневый чай, который достает мне Саймон? – Она имела в виду своего любимого парикмахера. – Может, что-нибудь покрепче?
– Я не могу оставаться долго. Просто хотела заехать и убедиться, что с вами все в порядке.
– Ну конечно, все в порядке, – ответила Роза, словно в мире не было ни одной причины для беспокойства.
Я молчала, а Роза смотрела на меня, ожидая, пока я объясню, почему пришла.
– Я разговаривала с Рут, – сказала я. – У нас появились первые зацепки и подозрения...
– Которые наверняка ведут прямо к Чаку, – заявила Роза, кивнув. – Я всегда считала его паршивой овцой. Он избегает меня как чумы, потому что знает: я вижу его насквозь. Скорее ад превратится в рай, чем такой, как он, сумеет меня очаровать.
– Вас никто не сможет очаровать, – сказала я. Послышались звуки «Мессии» Генделя, и на сердце легла печаль.
Роза пристально посмотрела на меня. Она знала, каким тяжелым для меня выдалось последнее Рождество. Я провела его в Майами, где старалась забыть о празднике. Но невозможно было убежать от музыки и света, даже если бы я очутилась на Кубе.
– Что вы собираетесь делать в праздники? – спросила она.
– Может быть, поеду на Запад. Если пойдет снег, будет полегче, но я не могу выносить серое небо. Ричмондская погода: дожди и холодные штормы. Знаете, когда я сюда переехала, раз или два за зиму ложился хороший снег.
Я представила белые ветви деревьев и снег, падающий на ветровое стекло, пока я добиралась на работу, хотя все остальные государственные организации были закрыты. Снег и тропическое солнце служили для меня антидепрессантами.
– Очень рада, что вы заехали меня проведать, – проговорила моя секретарша, вставая с темно-синего кресла. – Однако вы слишком обо мне беспокоитесь.
Она вышла на кухню, и я услышала, как хлопнула дверца холодильника. Роза вернулась в гостиную и протянула пластиковый замороженный контейнер.
– Мой овощной суп, – сказала она. – То, что нужно на сегодняшний вечер.
– Не представляете, насколько нужно, – ответила я с неподдельной благодарностью. – Сейчас же поеду домой и разогрею.
– Ну а что вы думаете делать с Чаком? – спросила она очень серьезно.
Я заколебалась. Мне не хотелось произносить следующую фразу.
– Роза, он говорит, что вы моя доносчица.
– Ну и что? Так оно и есть.
– Мне нужно, чтобы вы сделали все возможное и узнали, что он затевает, – продолжала я.
– Этот щенок хочет нам навредить! – воскликнула Роза, хотя я редко слышала, чтобы она ругалась.
– Нам нужны улики. Вы же знаете законы. Легче пройти по воде, чем кого-нибудь уволить. Но он проиграет.
Она не ответила сразу. Помолчав, сказала:
– Для начала его нельзя недооценивать. Чак не так умен, как хочет показаться, но и не дурак. У него достаточно времени, чтобы обдумывать свои шаги. К сожалению, он знает ваши особенности лучше, чем кто-нибудь другой, лучше даже, чем я, потому что помогает вам в морге – избави меня Бог от этого. А это ваше поле деятельности. Именно там он может серьезно навредить.
Роза права, хоть мне и не хотелось признавать его силу и возможности. Чак мог сменить этикетки на шкафах или бирки на ногах покойников либо подменить результаты анализов. Организовать утечку сведений, и репортеры ни за что его не выдадут. Я едва представляла, на что он еще способен.
– Кстати, – сказала я, вставая с кушетки, – мне известно, что дома у него есть компьютер, хотя он уверял меня в обратном.
Роза проводила меня к двери, и я вспомнила про автомобиль, припаркованный рядом с моим.
– Вы не знаете, у кого в вашем доме есть темный «форд-таурус»? – спросила я.
Она недоуменно нахмурилась.
– Ну, вообще-то их много. Но нет, я не могу вспомнить, у кого из соседей есть «таурус».
– Может быть, здесь живет полицейский, который время от времени приезжает на нем домой?
– Нет, мне ничего не известно. Не слишком увлекайтесь страхами, иначе они могут завладеть вами. Я твердо верю, что нельзя быть пессимистом. Помните старую поговорку о накликанной беде?
– Наверное, вы правы, но у меня появилось странное чувство, когда на стоянке я увидела парня, сидящего в машине без огней и с выключенными двигателем. Я записала номер машины.
– Молодчина. – Роза похлопала меня по плечу. – Меня это почему-то не удивляет.
Глава 16
Когда я вышла из квартиры и стала спускаться по лестнице, звук моих шагов показался мне слишком громким. Выйдя из подъезда в холодную ночь, я ощупала револьвер. Поискала «таурус» взглядом, пока шла к своей машине. Его не было.
Стоянка освещалась плохо. Голые ветки деревьев еле слышно шуршали, и мне этот звук казался зловещим. Тени скрывали угрозу. Я поспешно открыла дверцу, села в машину и, отъехав, по пейджеру вызвала Марино. Он перезвонил сразу, потому что патрулировал улицы и, разумеется, ему нечем было заняться.
– Можешь пробить автомобильный номер? – не тратя время на приветствия, спросила я.
– Диктуй.
Я продиктовала ему номер.
– Я отъезжаю от дома Розы, и у меня появилось странное ощущение насчет машины, которая была здесь припаркована.
Марино почти всегда принимал мои предчувствия всерьез. Он считал, что они возникают у меня не без оснований. У меня юридическое и медицинское образование. Если уж на то пошло, я склонна анализировать ситуацию только на основе фактов и не подвержена гиперреакциям и эмоциональному преувеличению.
– Есть и другое, – продолжала я.
– Хочешь, я заеду?
– Конечно, хочу.
Около своего дома я увидела, что Марино уже ждет меня в машине на подъездной дорожке. Он неуклюже выбрался с водительского места, так как ему мешали портупея и пояс, к которым он не привык.
– Черт побери! – выругался он, освобождая пояс. – Не знаю, сколько еще смогу это терпеть. – Он захлопнул дверцу ногой. – Дерьмовая машина.
– Как же ты добрался сюда первым на дерьмовой машине? – спросила я.
– Был ближе, чем ты. Эта поясница меня доконает.
Он продолжал жаловаться, пока мы поднимались по ступенькам и я открывала дверь. Меня поразила тишина. Индикатор сигнализации светился зеленым цветом.
– Так, – сказал Марино, – это уже нехорошо.
– Я помню, что утром включала сигнализацию.
– Домработница приходила? – спросил он, прислушиваясь.
– Она всегда ее устанавливает, – ответила я. – За два года, что у меня работает, она ни разу не забыла включить сигнализацию.
– Оставайся здесь, – приказал Марино.
– Ни в коем случае! – воскликнула я, потому что последнее, чего мне хотелось, – это быть здесь одной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
Каждый год тренеры усыпляют сотни борзых, когда те больше не могут выступать на беговой дорожке. Я беспокойно заерзала на кушетке. В жизни очень много несправедливости.
– Заварить вам женьшеневый чай, который достает мне Саймон? – Она имела в виду своего любимого парикмахера. – Может, что-нибудь покрепче?
– Я не могу оставаться долго. Просто хотела заехать и убедиться, что с вами все в порядке.
– Ну конечно, все в порядке, – ответила Роза, словно в мире не было ни одной причины для беспокойства.
Я молчала, а Роза смотрела на меня, ожидая, пока я объясню, почему пришла.
– Я разговаривала с Рут, – сказала я. – У нас появились первые зацепки и подозрения...
– Которые наверняка ведут прямо к Чаку, – заявила Роза, кивнув. – Я всегда считала его паршивой овцой. Он избегает меня как чумы, потому что знает: я вижу его насквозь. Скорее ад превратится в рай, чем такой, как он, сумеет меня очаровать.
– Вас никто не сможет очаровать, – сказала я. Послышались звуки «Мессии» Генделя, и на сердце легла печаль.
Роза пристально посмотрела на меня. Она знала, каким тяжелым для меня выдалось последнее Рождество. Я провела его в Майами, где старалась забыть о празднике. Но невозможно было убежать от музыки и света, даже если бы я очутилась на Кубе.
– Что вы собираетесь делать в праздники? – спросила она.
– Может быть, поеду на Запад. Если пойдет снег, будет полегче, но я не могу выносить серое небо. Ричмондская погода: дожди и холодные штормы. Знаете, когда я сюда переехала, раз или два за зиму ложился хороший снег.
Я представила белые ветви деревьев и снег, падающий на ветровое стекло, пока я добиралась на работу, хотя все остальные государственные организации были закрыты. Снег и тропическое солнце служили для меня антидепрессантами.
– Очень рада, что вы заехали меня проведать, – проговорила моя секретарша, вставая с темно-синего кресла. – Однако вы слишком обо мне беспокоитесь.
Она вышла на кухню, и я услышала, как хлопнула дверца холодильника. Роза вернулась в гостиную и протянула пластиковый замороженный контейнер.
– Мой овощной суп, – сказала она. – То, что нужно на сегодняшний вечер.
– Не представляете, насколько нужно, – ответила я с неподдельной благодарностью. – Сейчас же поеду домой и разогрею.
– Ну а что вы думаете делать с Чаком? – спросила она очень серьезно.
Я заколебалась. Мне не хотелось произносить следующую фразу.
– Роза, он говорит, что вы моя доносчица.
– Ну и что? Так оно и есть.
– Мне нужно, чтобы вы сделали все возможное и узнали, что он затевает, – продолжала я.
– Этот щенок хочет нам навредить! – воскликнула Роза, хотя я редко слышала, чтобы она ругалась.
– Нам нужны улики. Вы же знаете законы. Легче пройти по воде, чем кого-нибудь уволить. Но он проиграет.
Она не ответила сразу. Помолчав, сказала:
– Для начала его нельзя недооценивать. Чак не так умен, как хочет показаться, но и не дурак. У него достаточно времени, чтобы обдумывать свои шаги. К сожалению, он знает ваши особенности лучше, чем кто-нибудь другой, лучше даже, чем я, потому что помогает вам в морге – избави меня Бог от этого. А это ваше поле деятельности. Именно там он может серьезно навредить.
Роза права, хоть мне и не хотелось признавать его силу и возможности. Чак мог сменить этикетки на шкафах или бирки на ногах покойников либо подменить результаты анализов. Организовать утечку сведений, и репортеры ни за что его не выдадут. Я едва представляла, на что он еще способен.
– Кстати, – сказала я, вставая с кушетки, – мне известно, что дома у него есть компьютер, хотя он уверял меня в обратном.
Роза проводила меня к двери, и я вспомнила про автомобиль, припаркованный рядом с моим.
– Вы не знаете, у кого в вашем доме есть темный «форд-таурус»? – спросила я.
Она недоуменно нахмурилась.
– Ну, вообще-то их много. Но нет, я не могу вспомнить, у кого из соседей есть «таурус».
– Может быть, здесь живет полицейский, который время от времени приезжает на нем домой?
– Нет, мне ничего не известно. Не слишком увлекайтесь страхами, иначе они могут завладеть вами. Я твердо верю, что нельзя быть пессимистом. Помните старую поговорку о накликанной беде?
– Наверное, вы правы, но у меня появилось странное чувство, когда на стоянке я увидела парня, сидящего в машине без огней и с выключенными двигателем. Я записала номер машины.
– Молодчина. – Роза похлопала меня по плечу. – Меня это почему-то не удивляет.
Глава 16
Когда я вышла из квартиры и стала спускаться по лестнице, звук моих шагов показался мне слишком громким. Выйдя из подъезда в холодную ночь, я ощупала револьвер. Поискала «таурус» взглядом, пока шла к своей машине. Его не было.
Стоянка освещалась плохо. Голые ветки деревьев еле слышно шуршали, и мне этот звук казался зловещим. Тени скрывали угрозу. Я поспешно открыла дверцу, села в машину и, отъехав, по пейджеру вызвала Марино. Он перезвонил сразу, потому что патрулировал улицы и, разумеется, ему нечем было заняться.
– Можешь пробить автомобильный номер? – не тратя время на приветствия, спросила я.
– Диктуй.
Я продиктовала ему номер.
– Я отъезжаю от дома Розы, и у меня появилось странное ощущение насчет машины, которая была здесь припаркована.
Марино почти всегда принимал мои предчувствия всерьез. Он считал, что они возникают у меня не без оснований. У меня юридическое и медицинское образование. Если уж на то пошло, я склонна анализировать ситуацию только на основе фактов и не подвержена гиперреакциям и эмоциональному преувеличению.
– Есть и другое, – продолжала я.
– Хочешь, я заеду?
– Конечно, хочу.
Около своего дома я увидела, что Марино уже ждет меня в машине на подъездной дорожке. Он неуклюже выбрался с водительского места, так как ему мешали портупея и пояс, к которым он не привык.
– Черт побери! – выругался он, освобождая пояс. – Не знаю, сколько еще смогу это терпеть. – Он захлопнул дверцу ногой. – Дерьмовая машина.
– Как же ты добрался сюда первым на дерьмовой машине? – спросила я.
– Был ближе, чем ты. Эта поясница меня доконает.
Он продолжал жаловаться, пока мы поднимались по ступенькам и я открывала дверь. Меня поразила тишина. Индикатор сигнализации светился зеленым цветом.
– Так, – сказал Марино, – это уже нехорошо.
– Я помню, что утром включала сигнализацию.
– Домработница приходила? – спросил он, прислушиваясь.
– Она всегда ее устанавливает, – ответила я. – За два года, что у меня работает, она ни разу не забыла включить сигнализацию.
– Оставайся здесь, – приказал Марино.
– Ни в коем случае! – воскликнула я, потому что последнее, чего мне хотелось, – это быть здесь одной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100