— Днем они будут приглашены в сад, где устроят для них трапезу и игры. Тогда ты и сможешь сделать окончательный выбор.
Граф только усмехнулся в ответ, подумав, что теперь ему придется еще и выучить имена всех этих женщин.
Ведь когда он будет вызывать кого-то из них, Омар помочь не сможет. Рядом будет не великий визирь, а главный чернокожий евнух, который заведует всеми делами гарема.
— А что будет с теми, кто станет моими фаворитками, когда вернется Джамиль? — вдруг спросил он Омара.
Старик сразу не ответил, а потом их внимание от этой темы было отвлечено. В помещение, за которым они наблюдали, вошел слуга и прошептал что-то Джамилю. Без единого слова своего господина, повинуясь какому-то знаку, все женщины сразу вышли. Несколькими минутами позже в комнате появился главный евнух в сопровождении трех своих подчиненных, каждый из которых вел невольницу. Войдя, они первым делом заставили своих подопечных упасть на колени и склонить голову в подобающем дею приветствии. Одна попыталась было сопротивляться, но охранник мгновенно уперся коленом в ее спину, заставив согнуться и эту женщину.
— Таким образом, мой великий визирь ошибся на этот раз, — мягко произнес главный евнух. Ответом ему была улыбка на лице Джамиля.
Дерека больше всего удивило то, что начальник евнухов вовсе не спрашивал, а сообщал очевидное.
— Что это за ошибку ты совершил, которая так веселит их, Омар? — спросил граф зашевелившегося за ним главного министра. В ответ раздалось какое-то невразумительное бормотание, и Дерек чуть не расхохотался :
— было очень похоже, что старик от смущения покраснел. — Чуть погромче, старина, я не могу разобрать ни слова.
— Я сказал, — вымолвил наконец Омар, — что Джамиль радуется представленному ему на этот раз доказательству моей ошибки.
— Но какой?
— Перед твоим приездом ему предложили одну весьма красивую невольницу. Он, как обычно, отказался. Я был убежден, что ее быстро продадут кому-то другому, и не видел причин торопить Хаджи-агу с походом на невольничий рынок, когда Джамиль распорядился потом купить нескольких женщин. Тем более что караван, доставляющий рабов с юга, прибудет, как известно, только завтра.
— Распорядился купить новых женщин? Мне казалось, что он страдает не от их недостатка, а скорее от обратного.
— Ты прав. Но эти новые женщины предназначаются тебе.
Дерек понимающе улыбнулся.
— Значит, в гареме должно появиться несколько новых фавориток, чтобы я не слишком увлекался прежними?
— Было бы глупо отрицать, что именно на это Джамиль и надеется, хотя вслух он никогда не признает этого. Так вот, та красавица, от которой он раньше отказался, судя по всему, все еще была у работорговца, что и является доказательством моей ошибки. К счастью, за прошедшие несколько дней ее не продали, иначе бы они так не веселились.
Которая из этих трех была той особенной красавицей, угадать было невозможно. Все они оставались закутанными в накидки и вуали, в которых их привели из города. Впрочем, это было совершенно неинтересно Дереку, который уже достаточно насмотрелся на красавиц Джамиля. В устах мусульманина «весьма красивая» могло означать «уже весьма пышная», если женщина обладала еще и соответствующим его вкусу цветом глаз и волос. Именно такое сочетание здесь ценилось, все остальное могло быть отнесено в разряд обычного.
Глава 17
Шантель ошиблась, но поняла это только сейчас, когда ее толчком заставили коленопреклоненно выразить почтение знатному турку, или кем он там был на самом деле, а Хаджи-ага обратился к нему со словами «мой милостивый господин». Было невероятным, чтобы человек, купивший женщину для себя, привел показывать ее своему хозяину. Следовательно, как это ни страшно осознавать, купил он ее для другого, для этого молодого человека, которому она сейчас кланялась.
Осознав, что ее надежды не оправдались, Шантель уже готова была не подчиниться толчку в спину, указывающему, что надлежит склониться. Но тут она увидела, что произошло со стоявшей рядом африканкой, которая попыталась сопротивляться. Увы, стражник мгновенно доказал, что решающим аргументом в споре всегда может оказаться грубая сила. Стоило ли проходить через это и ей самой, зная, что выиграть невозможно и гордость ее в конце концов будет ущемлена только сильнее? Ей пришлось уже пройти через столько унижении, что одним больше или меньше, значения не имеет.
Уж лучше бы ей раньше сказали обо всем, чтобы она не оставалась в плену своих ошибочных предположений. Первое разочарование ждало девушку уже сразу после выхода из багнио Хамида Шарифа. Она надеялась, что ей вновь придется идти пешком через город и, может быть, представится возможность каким-то образом ускользнуть от сопровождающих. Но ее усадили в одни из четырех стоявших во дворе носилок, а наличие всех этих носильщиков, не говоря уж о верховых стражниках, превратило этот план в совершено невыполнимый.
Шантель попыталась по дороге выглянуть наружу через занавеску своих носилок, но скакавший рядом стражник прикрикнул на нее, и ей пришлось отказаться и от намерения что-то узнать таким образом. Единственное , что она поняла, это то, что они находились на вершине какого-то холма. Затем дорога явно пошла вниз, и девушка услышала многократно повторяющийся звук открывавшихся и закрывавшихся ворот. Ей уже пришло в голову, что они направляются за пределы города, но тут носилки опустились на землю.
Прежде чем выйти, Шантель увидела девушек в точно таких же носилках, как у нее, и поняла, что их здесь трое. Женщин быстро провели через какой-то дворик и сад, которые ей даже не удалось разглядеть. Они вошли внутрь красивого высокого здания с многочисленными коридорами, вдоль стен которых стояли бесчисленные стражники. Миновав их, они увидели большие двери, а затем очутились в этой комнате, где, как поняла Шантель, было не менее полудюжины людей. Осмотреться как следует она не успела, так как сразу же была вынуждена склонить голову к самому полу. Она не видела и того, кого Хаджи-ага назвал «милостивым господином», только слышала, как он усмехнулся, говоря что-то о великом визире, совершившем какую-то ошибку.
Кто же он такой, что у него есть чиновник с таким титулом? Это мог бы быть сам бей Барики, но он, как известно, отказался ее купить. Наверное, какой-нибудь паша? А может, высокопоставленный придворный дея? Скажут ли ей хотя бы это? Последний вопрос добавил соли на ее душевные раны, напомнив о высокомерии мужчин-мусульман, считавших женщин существами столь более низкого порядка, что объяснять им что-то совершенно не обязательно.
Почувствовав, что ее дернули за ногу, Шантель подняла голову и чуть не задохнулась от злости, когда увидела окончание жеста своего нового господина, призывающего ее подняться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
Граф только усмехнулся в ответ, подумав, что теперь ему придется еще и выучить имена всех этих женщин.
Ведь когда он будет вызывать кого-то из них, Омар помочь не сможет. Рядом будет не великий визирь, а главный чернокожий евнух, который заведует всеми делами гарема.
— А что будет с теми, кто станет моими фаворитками, когда вернется Джамиль? — вдруг спросил он Омара.
Старик сразу не ответил, а потом их внимание от этой темы было отвлечено. В помещение, за которым они наблюдали, вошел слуга и прошептал что-то Джамилю. Без единого слова своего господина, повинуясь какому-то знаку, все женщины сразу вышли. Несколькими минутами позже в комнате появился главный евнух в сопровождении трех своих подчиненных, каждый из которых вел невольницу. Войдя, они первым делом заставили своих подопечных упасть на колени и склонить голову в подобающем дею приветствии. Одна попыталась было сопротивляться, но охранник мгновенно уперся коленом в ее спину, заставив согнуться и эту женщину.
— Таким образом, мой великий визирь ошибся на этот раз, — мягко произнес главный евнух. Ответом ему была улыбка на лице Джамиля.
Дерека больше всего удивило то, что начальник евнухов вовсе не спрашивал, а сообщал очевидное.
— Что это за ошибку ты совершил, которая так веселит их, Омар? — спросил граф зашевелившегося за ним главного министра. В ответ раздалось какое-то невразумительное бормотание, и Дерек чуть не расхохотался :
— было очень похоже, что старик от смущения покраснел. — Чуть погромче, старина, я не могу разобрать ни слова.
— Я сказал, — вымолвил наконец Омар, — что Джамиль радуется представленному ему на этот раз доказательству моей ошибки.
— Но какой?
— Перед твоим приездом ему предложили одну весьма красивую невольницу. Он, как обычно, отказался. Я был убежден, что ее быстро продадут кому-то другому, и не видел причин торопить Хаджи-агу с походом на невольничий рынок, когда Джамиль распорядился потом купить нескольких женщин. Тем более что караван, доставляющий рабов с юга, прибудет, как известно, только завтра.
— Распорядился купить новых женщин? Мне казалось, что он страдает не от их недостатка, а скорее от обратного.
— Ты прав. Но эти новые женщины предназначаются тебе.
Дерек понимающе улыбнулся.
— Значит, в гареме должно появиться несколько новых фавориток, чтобы я не слишком увлекался прежними?
— Было бы глупо отрицать, что именно на это Джамиль и надеется, хотя вслух он никогда не признает этого. Так вот, та красавица, от которой он раньше отказался, судя по всему, все еще была у работорговца, что и является доказательством моей ошибки. К счастью, за прошедшие несколько дней ее не продали, иначе бы они так не веселились.
Которая из этих трех была той особенной красавицей, угадать было невозможно. Все они оставались закутанными в накидки и вуали, в которых их привели из города. Впрочем, это было совершенно неинтересно Дереку, который уже достаточно насмотрелся на красавиц Джамиля. В устах мусульманина «весьма красивая» могло означать «уже весьма пышная», если женщина обладала еще и соответствующим его вкусу цветом глаз и волос. Именно такое сочетание здесь ценилось, все остальное могло быть отнесено в разряд обычного.
Глава 17
Шантель ошиблась, но поняла это только сейчас, когда ее толчком заставили коленопреклоненно выразить почтение знатному турку, или кем он там был на самом деле, а Хаджи-ага обратился к нему со словами «мой милостивый господин». Было невероятным, чтобы человек, купивший женщину для себя, привел показывать ее своему хозяину. Следовательно, как это ни страшно осознавать, купил он ее для другого, для этого молодого человека, которому она сейчас кланялась.
Осознав, что ее надежды не оправдались, Шантель уже готова была не подчиниться толчку в спину, указывающему, что надлежит склониться. Но тут она увидела, что произошло со стоявшей рядом африканкой, которая попыталась сопротивляться. Увы, стражник мгновенно доказал, что решающим аргументом в споре всегда может оказаться грубая сила. Стоило ли проходить через это и ей самой, зная, что выиграть невозможно и гордость ее в конце концов будет ущемлена только сильнее? Ей пришлось уже пройти через столько унижении, что одним больше или меньше, значения не имеет.
Уж лучше бы ей раньше сказали обо всем, чтобы она не оставалась в плену своих ошибочных предположений. Первое разочарование ждало девушку уже сразу после выхода из багнио Хамида Шарифа. Она надеялась, что ей вновь придется идти пешком через город и, может быть, представится возможность каким-то образом ускользнуть от сопровождающих. Но ее усадили в одни из четырех стоявших во дворе носилок, а наличие всех этих носильщиков, не говоря уж о верховых стражниках, превратило этот план в совершено невыполнимый.
Шантель попыталась по дороге выглянуть наружу через занавеску своих носилок, но скакавший рядом стражник прикрикнул на нее, и ей пришлось отказаться и от намерения что-то узнать таким образом. Единственное , что она поняла, это то, что они находились на вершине какого-то холма. Затем дорога явно пошла вниз, и девушка услышала многократно повторяющийся звук открывавшихся и закрывавшихся ворот. Ей уже пришло в голову, что они направляются за пределы города, но тут носилки опустились на землю.
Прежде чем выйти, Шантель увидела девушек в точно таких же носилках, как у нее, и поняла, что их здесь трое. Женщин быстро провели через какой-то дворик и сад, которые ей даже не удалось разглядеть. Они вошли внутрь красивого высокого здания с многочисленными коридорами, вдоль стен которых стояли бесчисленные стражники. Миновав их, они увидели большие двери, а затем очутились в этой комнате, где, как поняла Шантель, было не менее полудюжины людей. Осмотреться как следует она не успела, так как сразу же была вынуждена склонить голову к самому полу. Она не видела и того, кого Хаджи-ага назвал «милостивым господином», только слышала, как он усмехнулся, говоря что-то о великом визире, совершившем какую-то ошибку.
Кто же он такой, что у него есть чиновник с таким титулом? Это мог бы быть сам бей Барики, но он, как известно, отказался ее купить. Наверное, какой-нибудь паша? А может, высокопоставленный придворный дея? Скажут ли ей хотя бы это? Последний вопрос добавил соли на ее душевные раны, напомнив о высокомерии мужчин-мусульман, считавших женщин существами столь более низкого порядка, что объяснять им что-то совершенно не обязательно.
Почувствовав, что ее дернули за ногу, Шантель подняла голову и чуть не задохнулась от злости, когда увидела окончание жеста своего нового господина, призывающего ее подняться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109