Из ее груди вырвался стон… В то же мгновение она почувствовала, что ее уже не держат.
— Мы покушаем там, — произнес он, отходя от нее. Сказано это было, как показалось Шантель, слишком спокойно. Так, будто это не он сейчас почти поцеловал ее, будто не она сама уже почти хотела этого.
"Там», как она узнала, последовав за Джамилем, оказалось в небольшом огороженном садике, в который можно было попасть прямо из комнаты. Солнце уже скрылось за его стенами, но выглядывавшие из-за них крыши дворцовых построек еще продолжали сверкать в его последних лучах, демонстрируя свое превосходство над потемневшей и остывающей землей. Тюльпаны, розы и красные гвоздики будто разбежались по всему садику, а теперь вновь собирались в маленькие симпатичные группки. Единственное здесь дерево предлагало желающим более прохладное место на стоящей в его тени скамейке. В углу бурлил небольшой искусственный водопад, струи которого скатывались в миниатюрный пруд. Контрастируя с голубым кафелем, покрывающим дно и стены водоема, в нем плавала большая ярко-оранжевая рыбина.
Большие квадратные подушки уже лежали вокруг покрытого искусной гравировкой медного столика, стоящего прямо на траве. Все здесь дышало спокойствием, даже романтикой, располагая, как на европейском пикнике, к задушевной, непринужденной беседе.
Шантель позволила дею проводить себя до одной из подушек, но погружаться в ее мягкую глубину не торопилась, желая прежде убедиться, насколько близко к ней намерен расположиться он сам. Ее расчет строился на том, что подушек много, и она сможет легко занять ту, которая позволит избежать чрезмерно близкого соседства Джамиля, не затрагивая его самолюбия. Но беспокойство оказалось напрасным. Дей обошел столик и занял место напротив нее.
— О чем ты думаешь? — спросил он, когда начали подавать подносы с яствами.
— О том, что хочу я есть с вами или нет, никакого значения не имеет, — ответила девушка и сразу пожалела об этом. Зачем сердить его сейчас? Но он и не собирался сердиться. Взмахом руки Джамиль приказал слуге отойти и сам наполнил ее тарелку.
— Ты права, — сказал он после некоторого размышления. — Но спрашивая тебя, будешь ли ты обедать со мной, я отдавал долг вежливости, и, по-моему, это пошло на пользу.
— А если бы я отказалась?
— Я был бы вынужден настоять.
— Понимаю.
Увидев, каким натянутым стало выражение ее лица, он улыбнулся.
— А мне кажется, ты не совсем поняла. Я могу настаивать на чем-то как дей, и тогда никто не осмелится возразить. Но я могу ведь и просто просить как обычный мужчина Джамиль, и мне тогда важно быть убедительным именно в этом качестве.
Шантель недоуменно приподняла брови.
— Вы пытаетесь меня убедить в том, что у меня был выбор? Но до сих пор мне внушали, что его у меня нет.
— В некоторых вещах он все-таки возможен.
Ее так и подмывало спросить, может ли она в таком случае отказаться спать с ним, но она не решилась. Собственно, девушка была почти уверена в отрицательном ответе и не хотела расстраиваться, услышав это. Тем более что пока все было так мирно и тихо. Они просто обедали, почти не разговаривая. Если бы она не понимала, где и с кем она находится, то могла бы подумать, что он взволнован и смущен не менее, чем она сама. Но она понимала, а потому старалась смотреть не на него, а на пищу, благо последняя более чем заслуживала внимания.
В качестве основных блюд им принесли жаркое из козленка, жаркое из цесарки и «педели кебаб», что, как оказалось, означало запеченного в кляре молодого барашка. Не было, естественно, недостатка в хлебе, представленном аппетитными круглыми лепешками. На случай, если всего этого окажется недостаточно, на столе стояло блюдо с фаршированной рисом, ливером, смородиной и яблочными косточками индюшкой. Столь же разнообразны были закуски: сладкий перец, нашпигованный ароматным рисом и мясом, сердцевинки артишоков, бараньи мозги, бобы, спаржа и два вида салатов.
Из напитков на выбор предлагались: коньяк — так называли мусульмане особую смесь бренди и вина, перед которой мало кто из них мог устоять; миндальное молоко, охлажденная подслащенная вода; ароматный настой цветов апельсинового дерева; сладкое кипрское вино и кислый вишневый сок. Дей пил миндальное молоко, соблюдая, как она думала, заповеди Пророка, запретившего правоверным употреблять вредные крепкие напитки. Сама Шантель предпочла коньяк. Она готова была выпить хоть целую бутылку, лишь бы забыть об обрушившихся на нее несчастьях, но Джамиль остановил ее после полутора бокалов.
Принесли десерт, и дей снова принялся ухаживать за ней, подавая то, что ей приглянулось. Сладости тоже были великолепны: сахарные пирожные, покрытые пастой из грецких орехов; халва из меда, кунжута, масла и орехов и, наконец, рахат лукум — «ублажи свое горло» в переводе, что, Бог свидетель, полностью соответствовало вкусу этой удивительной сладости. Турецкий кофе специальный слуга сварил прямо на их глазах. Девушка отдала должное и этому ароматному сладкому напитку, к которому уже начала привыкать.
Взглянув на уставленный разнообразными яствами стол, она вдруг подумала, что съела сейчас, наверное, больше, чем за всю предыдущую неделю. Впрочем, заботиться о том, чтобы не поправиться, было уже, похоже, незачем. Шантель, хоть и совершенно наелась, готова была отведать еще одно, а то и два блюда, лишь бы эта мирная трапеза продолжалась подольше. Но слуги, сновавшие вокруг со своими тяжелыми подносами, уже начали убирать со стола.
Появился кальян, но Джамиль, похоже, не собирался наслаждаться после сытной еды курением. Он сидел, слегка откинувшись на груде подушек и опершись на локти, пристально смотрел на нее. Перебравшийся через стену легкий ветерок растрепал его волосы, сбросив несколько прядей на лоб, и она только сейчас заметила, какие они у него мягкие и пышные. Но уж лучше бы он надел свой тюрбан. Сейчас так отчетливо было видно, что Джамиль, хоть и наполовину, но англичанин.
Видимо, ветерок и его заставил обратить внимание на прическу сотрапезницы.
— Интересно, твои волосы и в самом деле такие шелковистые, какими кажутся? Не могла бы ты подвинуться поближе, Шахар? Я хочу проверить это.
Ответить «нет»? Но он требует пока так немного. Не излишним ли будет упрямство? Шантель обошла вокруг стола и остановилась у подушки, соседней с той, на которой сидел дей.
Он быстро протянул к ней правую руку и коснулся драгоценного обруча на ее лбу. К обручу была прикреплена длинная вуаль, закрывавшая теперь ее распущенные волосы, которую он и снял быстрым движением. Девушка почувствовала, как его ладонь нежно скользнула по ее голове. Продолжалось все это не более мгновения. Затем он, поднимая руку, пропустил серебряную прядь сквозь пальцы и обвил ее вокруг ладони, но очень осторожно, так, что она практически ничего не почувствовала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
— Мы покушаем там, — произнес он, отходя от нее. Сказано это было, как показалось Шантель, слишком спокойно. Так, будто это не он сейчас почти поцеловал ее, будто не она сама уже почти хотела этого.
"Там», как она узнала, последовав за Джамилем, оказалось в небольшом огороженном садике, в который можно было попасть прямо из комнаты. Солнце уже скрылось за его стенами, но выглядывавшие из-за них крыши дворцовых построек еще продолжали сверкать в его последних лучах, демонстрируя свое превосходство над потемневшей и остывающей землей. Тюльпаны, розы и красные гвоздики будто разбежались по всему садику, а теперь вновь собирались в маленькие симпатичные группки. Единственное здесь дерево предлагало желающим более прохладное место на стоящей в его тени скамейке. В углу бурлил небольшой искусственный водопад, струи которого скатывались в миниатюрный пруд. Контрастируя с голубым кафелем, покрывающим дно и стены водоема, в нем плавала большая ярко-оранжевая рыбина.
Большие квадратные подушки уже лежали вокруг покрытого искусной гравировкой медного столика, стоящего прямо на траве. Все здесь дышало спокойствием, даже романтикой, располагая, как на европейском пикнике, к задушевной, непринужденной беседе.
Шантель позволила дею проводить себя до одной из подушек, но погружаться в ее мягкую глубину не торопилась, желая прежде убедиться, насколько близко к ней намерен расположиться он сам. Ее расчет строился на том, что подушек много, и она сможет легко занять ту, которая позволит избежать чрезмерно близкого соседства Джамиля, не затрагивая его самолюбия. Но беспокойство оказалось напрасным. Дей обошел столик и занял место напротив нее.
— О чем ты думаешь? — спросил он, когда начали подавать подносы с яствами.
— О том, что хочу я есть с вами или нет, никакого значения не имеет, — ответила девушка и сразу пожалела об этом. Зачем сердить его сейчас? Но он и не собирался сердиться. Взмахом руки Джамиль приказал слуге отойти и сам наполнил ее тарелку.
— Ты права, — сказал он после некоторого размышления. — Но спрашивая тебя, будешь ли ты обедать со мной, я отдавал долг вежливости, и, по-моему, это пошло на пользу.
— А если бы я отказалась?
— Я был бы вынужден настоять.
— Понимаю.
Увидев, каким натянутым стало выражение ее лица, он улыбнулся.
— А мне кажется, ты не совсем поняла. Я могу настаивать на чем-то как дей, и тогда никто не осмелится возразить. Но я могу ведь и просто просить как обычный мужчина Джамиль, и мне тогда важно быть убедительным именно в этом качестве.
Шантель недоуменно приподняла брови.
— Вы пытаетесь меня убедить в том, что у меня был выбор? Но до сих пор мне внушали, что его у меня нет.
— В некоторых вещах он все-таки возможен.
Ее так и подмывало спросить, может ли она в таком случае отказаться спать с ним, но она не решилась. Собственно, девушка была почти уверена в отрицательном ответе и не хотела расстраиваться, услышав это. Тем более что пока все было так мирно и тихо. Они просто обедали, почти не разговаривая. Если бы она не понимала, где и с кем она находится, то могла бы подумать, что он взволнован и смущен не менее, чем она сама. Но она понимала, а потому старалась смотреть не на него, а на пищу, благо последняя более чем заслуживала внимания.
В качестве основных блюд им принесли жаркое из козленка, жаркое из цесарки и «педели кебаб», что, как оказалось, означало запеченного в кляре молодого барашка. Не было, естественно, недостатка в хлебе, представленном аппетитными круглыми лепешками. На случай, если всего этого окажется недостаточно, на столе стояло блюдо с фаршированной рисом, ливером, смородиной и яблочными косточками индюшкой. Столь же разнообразны были закуски: сладкий перец, нашпигованный ароматным рисом и мясом, сердцевинки артишоков, бараньи мозги, бобы, спаржа и два вида салатов.
Из напитков на выбор предлагались: коньяк — так называли мусульмане особую смесь бренди и вина, перед которой мало кто из них мог устоять; миндальное молоко, охлажденная подслащенная вода; ароматный настой цветов апельсинового дерева; сладкое кипрское вино и кислый вишневый сок. Дей пил миндальное молоко, соблюдая, как она думала, заповеди Пророка, запретившего правоверным употреблять вредные крепкие напитки. Сама Шантель предпочла коньяк. Она готова была выпить хоть целую бутылку, лишь бы забыть об обрушившихся на нее несчастьях, но Джамиль остановил ее после полутора бокалов.
Принесли десерт, и дей снова принялся ухаживать за ней, подавая то, что ей приглянулось. Сладости тоже были великолепны: сахарные пирожные, покрытые пастой из грецких орехов; халва из меда, кунжута, масла и орехов и, наконец, рахат лукум — «ублажи свое горло» в переводе, что, Бог свидетель, полностью соответствовало вкусу этой удивительной сладости. Турецкий кофе специальный слуга сварил прямо на их глазах. Девушка отдала должное и этому ароматному сладкому напитку, к которому уже начала привыкать.
Взглянув на уставленный разнообразными яствами стол, она вдруг подумала, что съела сейчас, наверное, больше, чем за всю предыдущую неделю. Впрочем, заботиться о том, чтобы не поправиться, было уже, похоже, незачем. Шантель, хоть и совершенно наелась, готова была отведать еще одно, а то и два блюда, лишь бы эта мирная трапеза продолжалась подольше. Но слуги, сновавшие вокруг со своими тяжелыми подносами, уже начали убирать со стола.
Появился кальян, но Джамиль, похоже, не собирался наслаждаться после сытной еды курением. Он сидел, слегка откинувшись на груде подушек и опершись на локти, пристально смотрел на нее. Перебравшийся через стену легкий ветерок растрепал его волосы, сбросив несколько прядей на лоб, и она только сейчас заметила, какие они у него мягкие и пышные. Но уж лучше бы он надел свой тюрбан. Сейчас так отчетливо было видно, что Джамиль, хоть и наполовину, но англичанин.
Видимо, ветерок и его заставил обратить внимание на прическу сотрапезницы.
— Интересно, твои волосы и в самом деле такие шелковистые, какими кажутся? Не могла бы ты подвинуться поближе, Шахар? Я хочу проверить это.
Ответить «нет»? Но он требует пока так немного. Не излишним ли будет упрямство? Шантель обошла вокруг стола и остановилась у подушки, соседней с той, на которой сидел дей.
Он быстро протянул к ней правую руку и коснулся драгоценного обруча на ее лбу. К обручу была прикреплена длинная вуаль, закрывавшая теперь ее распущенные волосы, которую он и снял быстрым движением. Девушка почувствовала, как его ладонь нежно скользнула по ее голове. Продолжалось все это не более мгновения. Затем он, поднимая руку, пропустил серебряную прядь сквозь пальцы и обвил ее вокруг ладони, но очень осторожно, так, что она практически ничего не почувствовала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109