Нет, его обладатель никогда не заслужит ее прощения, что бы он там ни сделал!
Странно, но как раз от этой мысли, напомнившей ей, с каким бессердечным подонком она имеет дело, Шантель почувствовала, что может взглянуть на него без страха в глазах. И пусть он прочтет в ее взгляде отвращение, если ей не удастся его скрыть!
Девушка приподнялась. Усевшись на корточки и подняв голову, она обнаружила, что в комнате, помимо нее и Джамиля, присутствуют еще два его телохранителя, стоявшие, облокотившись спинами о стену, по обе стороны огромной кровати. На этой кровати и восседал дей, немного откинувшись назад и обнимая руками свои подогнутые колени. Поза была настолько привычно английская, что Шантель чуть не вскрикнула от удивления. Слава Богу, хоть одежда была на нем типично восточная. Один взгляд на его наряд сразу напомнил девушке, что в Джамиле нет ничего от англичанина. Когда человек с младенчества воспитывается в варварских, басурманских традициях, кровь перестает иметь какое-либо значение.
— Тебе разрешается разговаривать, между прочим. Она вновь опустила глаза. Предательски выдававшие волнение пальцы теребили одну из четырех жемчужных нитей, которыми украсила ее перед самым расставанием Рахин.
— Мне нечего сказать.
— Не начинай все сначала, Шахар. Посмотри снова на меня, а лучше подойди поближе.
— О, мне разрешается ходить?
— Не надо дерзить. Если бы мне захотелось, чтобы ты подползла, я бы сказал об этом.
Щеки девушки вспыхнули. Это уже слишком! Он — настоящая свинья! — Однако резкий тон, которыми были произнесены его последние слова, свидетельствовал, что ей и в самом деле сейчас лучше воздержаться от дерзости. Ощущая, как быстро бьется ее сердце, готовое от страха выпрыгнуть из груди, Шантель поднялась на ноги, сделала несколько шагов и снова остановилась. Глаза она так и не смогла поднять, а потому не знала, раздражает ли его то, что она не подходит ближе. Чуть приподняв голову, девушка увидела, что дей сам, оттолкнувшись руками, прыгнул с кровати и оказался от нее на расстоянии вытянутой руки. Она смогла разглядеть его сильные ноги и то, сколь горделива была осанка этого мужчины. Даже успела подумать, что подобной она еще не встречала, и как раз в этот момент его рука поднялась, и она почувствовала прикосновение на своей щеке.
Казалось, что ее лицо опалило огнем, так горячи были его пальцы. Это так поразило Шантель, что она даже не отдернула голову, и взгляд ее невольно уперся в глубокий треугольный разрез его белой туники. Грудь Джамиля украшал большой медальон из «тигрового глаза», тускло мерцавший на его бронзовой коже. Девушке бросились в глаза жесткие черные волосы, особенно густые у вершины перевернутого треугольника выреза, и она со злостью подумала, что дей отнюдь не распространяет на себя требование очищать тело от малейших признаков растительности. Злость тут же сменилась страхом: она вспомнила, что и сама выполнила это требование не до конца. Как он еще отреагирует на это? А задав себе этот вопрос, Шантель смутилась окончательно, ведь по сути он означал, что она смирилась с самой перспективой оказаться через несколько мгновений обнаженной перед разглядывающим ее мужчиной.
— Пообедаешь со мной?
Для Шантель, ожидавшей, что ее прямо сейчас схватят и потащат в постель, вопрос этот прозвучал шокирующе неожиданно. Смешавшись, она инстинктивно посмотрела ему в лицо.
— Пообедаю?
— Если хочешь, — мягко сказал он, устремив взгляд на ее губы. Большой палец его руки нежно погладил лицо девушки. Их глаза встретились. Изумрудное пламя, пылавшее в его взоре, не могло оставить равнодушным никого.
— Пообедать было бы неплохо… Я хотела сказать, чудесно… В общем, я в самом деле голодна, — наконец подобрала она достаточно правдоподобную и подходящую к данному моменту, на ее взгляд, фразу.
Дей рассмеялся. Смех его был так искренен и звучал так приятно, что Шантель немножко оттаяла. К тому же он был по-настоящему заразителен. Она буквально чувствовала, как его переливы отражаются в ее собственной груди.
— Ты так наивна, Шахар. Неужто ты думала, что я наброшусь на тебя в то же мгновение, как ты переступишь порог этой комнаты?
Она и в самом деле ожидала нечто подобное, но не сказала об этом. Она не обязана признаваться! Пока такие мысли кружились в голове девушки, лицо ее заливала краска, и этот признак смущения невозможно было скрыть, даже вновь опустив голову.
— Не волнуйся, такая застенчивость вполне позволительна. Только не прячь свои восхитительные глазки, маленькая луна. Я хочу видеть их.
"А получаешь ты все, что хочешь?» — подумала Шантель и вдруг неожиданно сама для себя произнесла этот вопрос по-английски, не сумев сдержать вновь нахлынувшего на нее раздражения.
Изумрудные глаза Джамиля сузились до узеньких щелочек.
— Английский неприемлем здесь, Шахар. Ты превосходно говоришь по-французски, но и этим языком владеют здесь далеко не все. Со мной, если хочешь, можешь беседовать по-французски, но для общения за пределами этой комнаты тебе следует практиковаться в той смеси арабского и турецкого, которая и является общепринятым языком во дворце. В конце концов он станет самым привычным и для тебя.
Она не ответила ничего. А что она могла сказать? Его слова равносильны приказу. Но для себя она сделала определенное открытие: мать его, может, и является англичанкой, но сына она даже не научила говорить на своем родном языке. Следующие слова Джамиля только подтвердили этот вывод.
— А теперь объясни мне, что ты сказала сейчас, — попросил он.
Какую-то долю секунды ей хотелось соврать. Но он приподнял Ладонью ее подбородок, так что ей Пришлось вновь смотреть ему прямо в глаза. В надежде, что услышанное рассердит его настолько, что он отдернет руку, Шантель решила сказать правду.
— Я спросила, всегда ли вы получаете все, что захотите.
Расчет ее не оправдался. Он не только не убрал от ее лица одну руку, но дотронулся до него другой, так что оно оказалось между его ладоней. Он совершенно не хотел обидеть ее, но, очевидно, сработал инстинкт самозащиты, который и заставил его ответить на насмешку, прозвучавшую в словах девушки.
— Конечно, — услышала она. — Все, что захочу. А почему должно быть по-другому, если все, что ты видишь, принадлежит мне, в том числе и ты сама.
Шантель попыталась вырваться. Но он лишь чуть сильнее сжал ее лицо и придвинулся еще ближе, так близко, что их бедра соприкоснулись. Ноздри девушки защекотал его запах, запах мускуса и сандалового дерева, довольно приятный. Очень приятный! Она прикрыла глаза. О Боже! Это какое-то наваждение… Он околдовывает ее своими бездонными зелеными глазами, которые сейчас так близки, своим горячим дыханием, которое она уже ощущает губами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
Странно, но как раз от этой мысли, напомнившей ей, с каким бессердечным подонком она имеет дело, Шантель почувствовала, что может взглянуть на него без страха в глазах. И пусть он прочтет в ее взгляде отвращение, если ей не удастся его скрыть!
Девушка приподнялась. Усевшись на корточки и подняв голову, она обнаружила, что в комнате, помимо нее и Джамиля, присутствуют еще два его телохранителя, стоявшие, облокотившись спинами о стену, по обе стороны огромной кровати. На этой кровати и восседал дей, немного откинувшись назад и обнимая руками свои подогнутые колени. Поза была настолько привычно английская, что Шантель чуть не вскрикнула от удивления. Слава Богу, хоть одежда была на нем типично восточная. Один взгляд на его наряд сразу напомнил девушке, что в Джамиле нет ничего от англичанина. Когда человек с младенчества воспитывается в варварских, басурманских традициях, кровь перестает иметь какое-либо значение.
— Тебе разрешается разговаривать, между прочим. Она вновь опустила глаза. Предательски выдававшие волнение пальцы теребили одну из четырех жемчужных нитей, которыми украсила ее перед самым расставанием Рахин.
— Мне нечего сказать.
— Не начинай все сначала, Шахар. Посмотри снова на меня, а лучше подойди поближе.
— О, мне разрешается ходить?
— Не надо дерзить. Если бы мне захотелось, чтобы ты подползла, я бы сказал об этом.
Щеки девушки вспыхнули. Это уже слишком! Он — настоящая свинья! — Однако резкий тон, которыми были произнесены его последние слова, свидетельствовал, что ей и в самом деле сейчас лучше воздержаться от дерзости. Ощущая, как быстро бьется ее сердце, готовое от страха выпрыгнуть из груди, Шантель поднялась на ноги, сделала несколько шагов и снова остановилась. Глаза она так и не смогла поднять, а потому не знала, раздражает ли его то, что она не подходит ближе. Чуть приподняв голову, девушка увидела, что дей сам, оттолкнувшись руками, прыгнул с кровати и оказался от нее на расстоянии вытянутой руки. Она смогла разглядеть его сильные ноги и то, сколь горделива была осанка этого мужчины. Даже успела подумать, что подобной она еще не встречала, и как раз в этот момент его рука поднялась, и она почувствовала прикосновение на своей щеке.
Казалось, что ее лицо опалило огнем, так горячи были его пальцы. Это так поразило Шантель, что она даже не отдернула голову, и взгляд ее невольно уперся в глубокий треугольный разрез его белой туники. Грудь Джамиля украшал большой медальон из «тигрового глаза», тускло мерцавший на его бронзовой коже. Девушке бросились в глаза жесткие черные волосы, особенно густые у вершины перевернутого треугольника выреза, и она со злостью подумала, что дей отнюдь не распространяет на себя требование очищать тело от малейших признаков растительности. Злость тут же сменилась страхом: она вспомнила, что и сама выполнила это требование не до конца. Как он еще отреагирует на это? А задав себе этот вопрос, Шантель смутилась окончательно, ведь по сути он означал, что она смирилась с самой перспективой оказаться через несколько мгновений обнаженной перед разглядывающим ее мужчиной.
— Пообедаешь со мной?
Для Шантель, ожидавшей, что ее прямо сейчас схватят и потащат в постель, вопрос этот прозвучал шокирующе неожиданно. Смешавшись, она инстинктивно посмотрела ему в лицо.
— Пообедаю?
— Если хочешь, — мягко сказал он, устремив взгляд на ее губы. Большой палец его руки нежно погладил лицо девушки. Их глаза встретились. Изумрудное пламя, пылавшее в его взоре, не могло оставить равнодушным никого.
— Пообедать было бы неплохо… Я хотела сказать, чудесно… В общем, я в самом деле голодна, — наконец подобрала она достаточно правдоподобную и подходящую к данному моменту, на ее взгляд, фразу.
Дей рассмеялся. Смех его был так искренен и звучал так приятно, что Шантель немножко оттаяла. К тому же он был по-настоящему заразителен. Она буквально чувствовала, как его переливы отражаются в ее собственной груди.
— Ты так наивна, Шахар. Неужто ты думала, что я наброшусь на тебя в то же мгновение, как ты переступишь порог этой комнаты?
Она и в самом деле ожидала нечто подобное, но не сказала об этом. Она не обязана признаваться! Пока такие мысли кружились в голове девушки, лицо ее заливала краска, и этот признак смущения невозможно было скрыть, даже вновь опустив голову.
— Не волнуйся, такая застенчивость вполне позволительна. Только не прячь свои восхитительные глазки, маленькая луна. Я хочу видеть их.
"А получаешь ты все, что хочешь?» — подумала Шантель и вдруг неожиданно сама для себя произнесла этот вопрос по-английски, не сумев сдержать вновь нахлынувшего на нее раздражения.
Изумрудные глаза Джамиля сузились до узеньких щелочек.
— Английский неприемлем здесь, Шахар. Ты превосходно говоришь по-французски, но и этим языком владеют здесь далеко не все. Со мной, если хочешь, можешь беседовать по-французски, но для общения за пределами этой комнаты тебе следует практиковаться в той смеси арабского и турецкого, которая и является общепринятым языком во дворце. В конце концов он станет самым привычным и для тебя.
Она не ответила ничего. А что она могла сказать? Его слова равносильны приказу. Но для себя она сделала определенное открытие: мать его, может, и является англичанкой, но сына она даже не научила говорить на своем родном языке. Следующие слова Джамиля только подтвердили этот вывод.
— А теперь объясни мне, что ты сказала сейчас, — попросил он.
Какую-то долю секунды ей хотелось соврать. Но он приподнял Ладонью ее подбородок, так что ей Пришлось вновь смотреть ему прямо в глаза. В надежде, что услышанное рассердит его настолько, что он отдернет руку, Шантель решила сказать правду.
— Я спросила, всегда ли вы получаете все, что захотите.
Расчет ее не оправдался. Он не только не убрал от ее лица одну руку, но дотронулся до него другой, так что оно оказалось между его ладоней. Он совершенно не хотел обидеть ее, но, очевидно, сработал инстинкт самозащиты, который и заставил его ответить на насмешку, прозвучавшую в словах девушки.
— Конечно, — услышала она. — Все, что захочу. А почему должно быть по-другому, если все, что ты видишь, принадлежит мне, в том числе и ты сама.
Шантель попыталась вырваться. Но он лишь чуть сильнее сжал ее лицо и придвинулся еще ближе, так близко, что их бедра соприкоснулись. Ноздри девушки защекотал его запах, запах мускуса и сандалового дерева, довольно приятный. Очень приятный! Она прикрыла глаза. О Боже! Это какое-то наваждение… Он околдовывает ее своими бездонными зелеными глазами, которые сейчас так близки, своим горячим дыханием, которое она уже ощущает губами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109