Он стоял неподвижно, пристально глядя на нее своими изумрудными глазами. Видимо, он не хотел прерывать чтеца Корана — маленького человека, сидящего в углу со священной книгой мусульман в руках и что-то читающего из нее вслух. При появлении Шантель голос его стал громче, и девушка непроизвольно повернулась в ту сторону, где сидел чтец, и вслушалась в слова.
Твой страх — твой враг, упорный и неотступный, Покоришься ему — не найдешь спасенья, Побей его, прогони в логовище его, Нет никого выше Аллаха! Нет никого славнее Аллаха!
Твои женщины — твоя земля, требующая возделать ее, Иди же к своей земле взять ее, Действуй так, как подсказывает твое сердце, Нет никого могущественнее Аллаха! Нет никого мудрее его!
Шантель, затаив дыхание, перевела взгляд на Джамиля. Он, по-прежнему не отрывая от нее глаз, взмахом руки прервал чтеца и приказал уйти.
Дождавшись, когда маленький мусульманин удалится, совершив необходимое число поклонов, девушка спросила:
— Это в мою честь?
— Это? Ах да, конечно.
При ответе лицо дея осветилось такой озорной улыбкой, что Шантель, не удержавшись, засмеялась.
— Вы забыли, что я христианка, которая не должна следовать наставлениям вашего Пророка.
. — Я всегда помню, кто ты такая, Шахар, — произнес он, подойдя и прикоснувшись пальцами к ее губам, — что ты моя.
Разум подсказывал девушке, что ей следовало бы взять себя в руки и преодолеть проснувшуюся при этом прикосновении симпатию к нему, но тело просило совсем другого. Она так и не успела придумать ответ, пока он брал ее за руку, вел к подушке и усаживал на нее рядом с собой.
Так близко она еще никогда не оказывалась с ним рядом в самом начале встречи. Хорошо хоть, что они сидели. Подушка была столь велика, что вполне могла сойти за кровать. Джамиль принял излюбленную позу, слегка откинувшись назад и опершись на локоть. Колено его при этом почти прикоснулось к ней, и Шантель, стараясь избежать этого, отклонилась и лишь благодаря тому, что успела опереться на локти, не оказалась лежащей на спине. Он всегда старался в подобных случаях оказаться как можно ближе, но, с другой стороны, сразу прекращал такие попытки, как только чувствовал ее настороженность. Вспомнив об этом, девушка успокоилась.
Потихоньку, стараясь делать вид, что вовсе и не просчитывает каждое движение, она подтянула тело так, что в конце концов смогла опереться спиной о лежащие у стены маленькие подушечки, и уселась поудобнее. Ей удалось проделать это таким образом, что их бедра ни разу не соприкоснулись. Еще какое-то мгновение девушка опасалась, что Джамиль, поняв ее ухищрения, рассердится, но, взглянув на его лицо, увидела на нем веселую улыбку. Он, конечно, все понял, но сердиться не собирался.
— Итак, чем мы займемся сегодня? — спросил дей, как бы не замечая, в какую неудобную позу она сама себя усадила.
— Может, погуляем в саду? — быстро ответила девушка и тут же начала подниматься. Дей остановил этот порыв, положив свою руку ей на бедро.
— Я имел в виду, чем бы ты хотела заняться здесь, в комнате, — разъяснил он, возвращая, правда, руку на прежнее место, что несколько успокоило девушку.
— Я… Я не знаю. А что бы вы… — запнулась она, увидев, какая сладострастная улыбка появилась на устах дея и как он весь напрягся при одной мысли о том, что ему будет предоставлен выбор развлечений. — За исключением этого, — добавила поспешно девушка.
Джамиль слегка дернул плечами. Взгляд его медленно скользил по ее телу сверху вниз, остановившись наконец где-то пониже талии Шантель.
— Тебя учили танцевать?
Какие танцы он имеет в виду, она догадывалась. Ей пришлось видеть недавно одну из икбаль, упражнявшуюся в этом искусстве в их дворике. Это было нечто невообразимое. Танец ее состоял из волнообразных движений тела, колебаний живота и таза, и был, на взгляд Шантель, даже не соблазнительным, а просто непристойным, целиком рассчитанным на возбуждение мужской похоти.
— Ваши восточные танцы слишком… В общем, они слишком непривычны для меня, — произнесла она вслух.
— А мне так хочется посмотреть, как ты танцуешь, Шахар, — сказал Джамиль, кладя ладонь на ее коленку. Пальцы его при этом оказались рядом с ее животом, и девушка почувствовала, что ее кожа жаждет прикосновения. — Может быть, ты поучишь меня своим танцам?
— Я… Я не могу.
— Ты можешь, маленькая луна. — Ладонь дея нежно погладила ее бедро. — Ты просто не хочешь. И здесь я бессилен, заставить невозможно. Ты сама должна захотеть воспламенить мою страсть…
— Джамиль!
Шантель остановила ладонь дея, чувствуя, что она опускается все ниже по ее бедру и не собирается останавливаться. Он отдернул руку и резко выпрямился. Такая реакция встревожила девушку. Она испугалась, что, запретив дотрагиваться до себя, вновь вызвала его раздражение. Но, к ее удивлению, огорчило дея не только это.
— Ты не могла бы называть меня как-нибудь иначе, а не Джамилем?
— Извините?
— Зови меня Дерек.
— Как? — недоуменно спросила она.
— Это означает «любимый». Шантель заморгала глазами. Что за дьявол вселился в него?
— На каком же это языке, интересно? — спросила она недоверчиво.
— Не имеет значения на каком! — в голосе дея слышалось раздражение. — Будешь звать меня Дереком!
— Нет, — тихо сказала она, с трудом сдерживая улыбку. Джамиль со своим странным капризом напоминал ей большого смешного ребенка.
— А если я скажу, что на другом языке Дерек означает «мерзавец», тогда ты будешь называть меня так?
Нелепость лингвистического утверждения дея оказалась последней каплей — больше Шантель сдерживаться не Могла. Губы ее сами собой разошлись в широкой улыбке, и еще через мгновение она буквально покатилась от хохота. Приступ смеха стал отступать только тогда, когда она поняла, что уже не сидит, а лежит на подушке. Заняв прежнее положение и взглянув на Джамиля, девушка убедилась, что ему самому совсем не смешно.
— Господи! — со вздохом произнесла она, вытирая выступившие от смеха слезы. — Если вы не разрешаете называть вас Джамилем, то только скажите об этом. Но почему Дерек? Уж это-то имя мне прекрасно известно. Оно распространено в Англии, а я, как вы знаете, англичанка.
— Так же, как и моя мать, Шахар, — напомнил он. — Она вполне могла назвать меня так.
— Так это она?..
— Нет, — сказал Дерек, и это было абсолютной правдой: своим именем он был обязан не матери, а деду.
Он сердился на себя за то, что не смог скрыть раздражения, которое почему-то испытывал, когда она называла его именем брата. Нельзя же, в конце концов, злиться на какое-то имя только потому, что оно принадлежит не ему. Неужели даже чужое имя в ее устах может вывести его из равновесия?
По-прежнему ничего не понимавшая девушка смотрела на него с любопытством.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109