Они услышали ее низкий, с хрипотцой голос, разрешающий им встать:
– Как поживаете, дорогая леди Лэтимер? – Мария тепло обняла Кэтрин.
Стоявшая поодаль Нанетта с грустью отметила перемены во внешности дочери короля, вызванные годами пренебрежения и горечи. Она была такой прелестной когда-то, а теперь, в двадцать шесть, казалась гораздо старше своих лет. Ее темно-рыжие волосы приобрели какой-то песочный оттенок, кожа выглядела воспаленной, на лице залегли морщины, и у нее выработалась привычка щурить глаза, частично из-за близорукости, а частично из-за боли – она ужасно страдала зубами, а еще ее беспокоили боли в ушах и ужасная мигрень.
Однако, несмотря на это, она выглядела в целом довольно привлекательно. Униженная и оскорбленная, она сохранила любовь к забавам, танцам, музыке, цветам и нарядным платьям, невинным шуткам. Всем было известно, что ее самый высокооплачиваемый придворный – это ее шут. Вот и теперь, когда она улыбалась своей подруге – узко растягивая губы, чтобы скрыть черные и гниющие зубы – ее лицо зажглось неподдельной радостью, и к ней вернулась ее прежняя прелесть.
– Ваша светлость, позвольте представить вам мою подругу и спутницу, Анну Морлэнд.
Мария перевела взгляд на Нанетту, и улыбка исчезла с ее лица. Обеспокоенная Нанетта сделала еще один книксен.
– Встаньте, миссис Морлэнд, пожалуйста. Разумеется, я припоминаю вас, я видела вас несколько лет назад. Вы почти не изменились. Кажется, вы были замужем?
– Да, ваша светлость. Сейчас я вдовствую.
– Очень сожалею. И все же вам повезло, вы хотя бы были замужем. Меня же предлагали стольким женихам, которых я никогда не видела, что мне кажется, я самая расхожая невеста в христианском мире.
– Ваша светлость... – с неловкостью начала Нанетта, не зная, что сказать.
Мария внезапно улыбнулась:
– Я просто шучу, успокойтесь, миссис Морлэнд. Если у меня нет других достоинств, то я, по крайней мере, справедлива – никто не может отвечать за ошибки своего господина – и тем более госпожи. Я буду рада видеть вас при дворе.
– Благодарю вас, ваша светлость, – ответила Нанетта, Мария же снова повернулась к подруге:
– Ну что же, пойдем в детскую? У меня есть кое-какие подарки для детей...
– И у меня, – сказала Кэтрин. – Мы с Нанеттой связали чулки для леди Елизаветы и леди Джейн и привезли игрушечных солдатиков для принца.
– Я рада. Он должен не только учиться, но и развлекаться. Он очень много занимается, как и положено, но иногда, мне кажется, его учителя несколько строги с ним. Если бы не Елизавета, то в детской вообще не звучал бы смех – Джейн слишком стеснительна, она никогда не улыбнется, если принц не улыбнется первым.
Королевская детская хорошо охранялась, как от людей, так и от болезней, однако с такими провожатыми, как леди Лэтимер и леди Мария, проникнуть в нее не составляло труда. Хотя мальчику было всего пять лет, но этикет должен был соблюдаться в полной мере, и трем женщинам пришлось склониться в книксене, как перед королем, уже у дверей комнаты и ждать, пока он не разрешит им подняться. Мальчик важно посмотрел на них – ведь он был самым благородным человеком в королевстве, принцем Эдуардом, герцогом Уэльским и Корнуоллским, наследником престола Англии и Ирландии, – но когда формальности были соблюдены и он разрешил им выпрямиться, лицо принца осветила широкая улыбка, и он закричал:
– Тетя Мария, тетя Кэт, как я рад вас видеть! Что вы принесли мне в этот раз?
– Все в свое время, – ответила Мария, обнимая его, – сначала позволь представить тебе нового друга – миссис Анну Морлэнд.
Тут же на лице Эдуарда снова появилось официальное выражение. Нанетту почему-то тронула эта способность мальчика быстро напускать на себя официальный вид. Он был высок для своего возраста, хорошо развит и похож на свою мать – то же бледное лицо с тяжелыми чертами и светлые тонкие волосы. Когда он не следил за собой, его лицо принимало угрюмое выражение, и Нанетта подумала, что у него не такой уж легкий характер – если он станет королем, то правление его будет не легче и к тому же без отцовского обаяния. Нанетта сделала книксен, и была принята без особого восторга, но ей хотелось поприсутствовать и понаблюдать, так как ее сильно встревожил вид наследника.
Почти тут же появились и другие обитатели детской. Вошла леди Джейн Грей, старшая внучка сестры короля, Марии, бывшей некогда королевой Франции, пока она не вышла замуж за герцога Саффолка, рожденная в тот же день, что и принц, и воспитываемая вместе с ним. Это была хрупкая и прелестная девочка, с рыжими тюдоровскими волосами и темно-голубыми глазами. Она была дружна с принцем, и уже поговаривали о том, что их следует поженить, когда они вырастут.
Вместе с Джейн появилась и девочка лет девяти, но уже с повадками женщины, в зеленом платье. У Нанетты перехватило дыхание при виде ее – от отца она унаследовала короткий уэльский нос и медно-рыжие волосы, расчесанные на пробор и взбитые по краям низко надвинутого французского чепца, но в остальном она была копией матери. Ее нельзя было назвать красивой, но лицо обладало какой-то притягательной и завораживающей силой. Огромные темные глаза над высокими скулами слегка косили, как у животного, например олененка, а на нежных, причудливо вырезанных губах играла загадочная улыбка матери. Сходство довершали небольшой подбородок, длинная стройная шея и гордо посаженная голова.
При виде дочери Анны Болейн Нанетта почувствовала какую-то слабость в ногах. Когда ее представили леди Елизавете, Нанетта автоматически присела в книксене и была принята со столь же автоматической и неискренней очаровательной улыбкой, но когда она снова посмотрела в глаза принцессе, поняла, что та знает, кто перед ней. В огромных глазах Елизаветы читалась тревога, и Нанетта решила, что должна что-то сказать чтобы успокоить девочку. Очень тихо, чтобы ее не расслышали, Нанетта произнесла:
– Ваша светлость, я имела честь первой, за исключением акушерки, держать вас на руках после вашего рождения.
– Вам повезло больше, чем мне, мадам. Я не могу этого припомнить. – Эта фраза была произнесена холодным тоном, но глаза теплели. Невозможно, непозволительно упоминать здесь королеву Анну, тем более в присутствии ее дочери, но в сердце Елизаветы был возведен алтарь в ее честь, и Нанетта возложила жертву на этот алтарь. Они посмотрели друг на друга с симпатией и любовью и глазами пообещали друг другу, что когда-нибудь им удастся поговорить. Но только не сейчас – это было бы нарушением приличий. Принц Уэльский требовал внимания, подарков и развлечений. Чтобы он появился на свет, нужно было приговорить к смерти мать Елизаветы и пятерых невиновных, а чтобы родилась Елизавета, нужно было, чтобы мать Марии нашла свой конец в одиночестве и нищете в заброшенном доме среди болот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
– Как поживаете, дорогая леди Лэтимер? – Мария тепло обняла Кэтрин.
Стоявшая поодаль Нанетта с грустью отметила перемены во внешности дочери короля, вызванные годами пренебрежения и горечи. Она была такой прелестной когда-то, а теперь, в двадцать шесть, казалась гораздо старше своих лет. Ее темно-рыжие волосы приобрели какой-то песочный оттенок, кожа выглядела воспаленной, на лице залегли морщины, и у нее выработалась привычка щурить глаза, частично из-за близорукости, а частично из-за боли – она ужасно страдала зубами, а еще ее беспокоили боли в ушах и ужасная мигрень.
Однако, несмотря на это, она выглядела в целом довольно привлекательно. Униженная и оскорбленная, она сохранила любовь к забавам, танцам, музыке, цветам и нарядным платьям, невинным шуткам. Всем было известно, что ее самый высокооплачиваемый придворный – это ее шут. Вот и теперь, когда она улыбалась своей подруге – узко растягивая губы, чтобы скрыть черные и гниющие зубы – ее лицо зажглось неподдельной радостью, и к ней вернулась ее прежняя прелесть.
– Ваша светлость, позвольте представить вам мою подругу и спутницу, Анну Морлэнд.
Мария перевела взгляд на Нанетту, и улыбка исчезла с ее лица. Обеспокоенная Нанетта сделала еще один книксен.
– Встаньте, миссис Морлэнд, пожалуйста. Разумеется, я припоминаю вас, я видела вас несколько лет назад. Вы почти не изменились. Кажется, вы были замужем?
– Да, ваша светлость. Сейчас я вдовствую.
– Очень сожалею. И все же вам повезло, вы хотя бы были замужем. Меня же предлагали стольким женихам, которых я никогда не видела, что мне кажется, я самая расхожая невеста в христианском мире.
– Ваша светлость... – с неловкостью начала Нанетта, не зная, что сказать.
Мария внезапно улыбнулась:
– Я просто шучу, успокойтесь, миссис Морлэнд. Если у меня нет других достоинств, то я, по крайней мере, справедлива – никто не может отвечать за ошибки своего господина – и тем более госпожи. Я буду рада видеть вас при дворе.
– Благодарю вас, ваша светлость, – ответила Нанетта, Мария же снова повернулась к подруге:
– Ну что же, пойдем в детскую? У меня есть кое-какие подарки для детей...
– И у меня, – сказала Кэтрин. – Мы с Нанеттой связали чулки для леди Елизаветы и леди Джейн и привезли игрушечных солдатиков для принца.
– Я рада. Он должен не только учиться, но и развлекаться. Он очень много занимается, как и положено, но иногда, мне кажется, его учителя несколько строги с ним. Если бы не Елизавета, то в детской вообще не звучал бы смех – Джейн слишком стеснительна, она никогда не улыбнется, если принц не улыбнется первым.
Королевская детская хорошо охранялась, как от людей, так и от болезней, однако с такими провожатыми, как леди Лэтимер и леди Мария, проникнуть в нее не составляло труда. Хотя мальчику было всего пять лет, но этикет должен был соблюдаться в полной мере, и трем женщинам пришлось склониться в книксене, как перед королем, уже у дверей комнаты и ждать, пока он не разрешит им подняться. Мальчик важно посмотрел на них – ведь он был самым благородным человеком в королевстве, принцем Эдуардом, герцогом Уэльским и Корнуоллским, наследником престола Англии и Ирландии, – но когда формальности были соблюдены и он разрешил им выпрямиться, лицо принца осветила широкая улыбка, и он закричал:
– Тетя Мария, тетя Кэт, как я рад вас видеть! Что вы принесли мне в этот раз?
– Все в свое время, – ответила Мария, обнимая его, – сначала позволь представить тебе нового друга – миссис Анну Морлэнд.
Тут же на лице Эдуарда снова появилось официальное выражение. Нанетту почему-то тронула эта способность мальчика быстро напускать на себя официальный вид. Он был высок для своего возраста, хорошо развит и похож на свою мать – то же бледное лицо с тяжелыми чертами и светлые тонкие волосы. Когда он не следил за собой, его лицо принимало угрюмое выражение, и Нанетта подумала, что у него не такой уж легкий характер – если он станет королем, то правление его будет не легче и к тому же без отцовского обаяния. Нанетта сделала книксен, и была принята без особого восторга, но ей хотелось поприсутствовать и понаблюдать, так как ее сильно встревожил вид наследника.
Почти тут же появились и другие обитатели детской. Вошла леди Джейн Грей, старшая внучка сестры короля, Марии, бывшей некогда королевой Франции, пока она не вышла замуж за герцога Саффолка, рожденная в тот же день, что и принц, и воспитываемая вместе с ним. Это была хрупкая и прелестная девочка, с рыжими тюдоровскими волосами и темно-голубыми глазами. Она была дружна с принцем, и уже поговаривали о том, что их следует поженить, когда они вырастут.
Вместе с Джейн появилась и девочка лет девяти, но уже с повадками женщины, в зеленом платье. У Нанетты перехватило дыхание при виде ее – от отца она унаследовала короткий уэльский нос и медно-рыжие волосы, расчесанные на пробор и взбитые по краям низко надвинутого французского чепца, но в остальном она была копией матери. Ее нельзя было назвать красивой, но лицо обладало какой-то притягательной и завораживающей силой. Огромные темные глаза над высокими скулами слегка косили, как у животного, например олененка, а на нежных, причудливо вырезанных губах играла загадочная улыбка матери. Сходство довершали небольшой подбородок, длинная стройная шея и гордо посаженная голова.
При виде дочери Анны Болейн Нанетта почувствовала какую-то слабость в ногах. Когда ее представили леди Елизавете, Нанетта автоматически присела в книксене и была принята со столь же автоматической и неискренней очаровательной улыбкой, но когда она снова посмотрела в глаза принцессе, поняла, что та знает, кто перед ней. В огромных глазах Елизаветы читалась тревога, и Нанетта решила, что должна что-то сказать чтобы успокоить девочку. Очень тихо, чтобы ее не расслышали, Нанетта произнесла:
– Ваша светлость, я имела честь первой, за исключением акушерки, держать вас на руках после вашего рождения.
– Вам повезло больше, чем мне, мадам. Я не могу этого припомнить. – Эта фраза была произнесена холодным тоном, но глаза теплели. Невозможно, непозволительно упоминать здесь королеву Анну, тем более в присутствии ее дочери, но в сердце Елизаветы был возведен алтарь в ее честь, и Нанетта возложила жертву на этот алтарь. Они посмотрели друг на друга с симпатией и любовью и глазами пообещали друг другу, что когда-нибудь им удастся поговорить. Но только не сейчас – это было бы нарушением приличий. Принц Уэльский требовал внимания, подарков и развлечений. Чтобы он появился на свет, нужно было приговорить к смерти мать Елизаветы и пятерых невиновных, а чтобы родилась Елизавета, нужно было, чтобы мать Марии нашла свой конец в одиночестве и нищете в заброшенном доме среди болот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136