– Что? – Я наморщил лоб. – Вы хотите сказать, он отказался от почитания Амона-Ра?
– Если бы только отказался! Он объявил его вне закона, и не его одного. Фараон вознамерился изгнать из памяти людей Амона, Осириса и прочих богов и повелел стереть по всей земле их имена Мириады богов были отринуты – все, кроме одного... – Петри умолк и снова устремил взгляд на резной камень. – Да, кроме одного...
Он указал на верхнюю часть камня – туда, где проходила линия раскола Завершающая часть композиции была утрачена – от нее остались лишь радиально расходящиеся из какого-то центра над головой царя тонкие, как спицы колеса, линии – словно благословляющие его руки. Однако я ошибся: на камне были изображены вовсе не руки.
– Это солнечные лучи, – пояснил Петри. – На утраченной части был изображен солнечный диск.
– Так какому же богу поклонялся Эхнатон? – спросил я, внимательно рассматривая край фрагмента.
– Атону, – ответил Петри. – Атону, дарующему жизнь. Фараон даже сменил имя в его честь. Некогда он, как и его отец, звался Аменхотепом, что означало «Мир Амона», но после прибытия сюда уже не мог носить это имя и тогда избрал для себя другое – Эхнатон. – Петри бросил еще один взгляд на фигуру царя и поднялся на ноги. – Значение этого имени просто: «Радость Атона».
Он вышел из палатки. Мы с Ньюберри последовали за ним и молча остановились снаружи. Вдалеке, за припорошенными пылью насыпями Эль-Амарны и темнеющей вдоль Нила полосой пальмовых рощ, сгущались сумерки, и все мы – понятно почему – устремили взгляды на багровый солнечный диск.
– "Жить по правде", – нарушил наконец затянувшееся молчание Петри. – Таков был девиз Эхнатона: «Ankh em maat».
Мне подумалось, что фараон имел право считать, что служит истине, когда принял решение провозгласить единственной святыней живительную энергию солнца. Ведь почитание этого источника жизни – а то, что солнце является таковым, подтверждено данными современной науки – было исполнено глубочайшего философского смысла.
Ньюберри неожиданно поежился.
– И все же, – молвил он, указывая на закатное зарево, – мы все видим, как оно заходит за горизонт.
– Да, – ворчливо откликнулся Петри, бросив на него странный взгляд, – однако лишь для того, чтобы взойти снова.
Ньюберри не ответил, и вскоре мы засобирались в обратный путь, ибо тени уже начали удлиняться и пора было возвращаться. Петри проводил нас до верблюдов, причем, пока мы шли, Ньюберри взял с него торжественное обещание не утаивать от нас ничего из его будущих находок. Однако при всем множестве полученных мною интересных сведений истинная цель мистера Ньюберри, о которой упоминалось в ходе нашей беседы, так и осталась для меня тайной. Откровенно говоря, мне уже начинало казаться, что я не узнаю этого никогда, но, когда мы взобрались на верблюдов, начальник мой, ничего не поясняя, направил свое животное не к той тропе, по которой мы приехали, а вдоль скального полумесяца, следуя его изгибу. Полагая, что мистер Ньюберри замыслил показать мне что-то еще, я молча последовал за ним и лишь через некоторое время осмелился еще раз поинтересоваться, что же все-таки он так надеется найти.
Поерзав в седле и оглянувшись на оставшиеся позади хижины и палатки, он наконец сказал:
– Петри – великий археолог. У него удивительное чутье на мелочи и детали. Поразительно, но, основываясь лишь на исследовании какого-нибудь черепка, он способен проникнуть в глубину веков и выстроить целую теорию. Но все же... – Мой собеседник повернулся ко мне. – Есть люди, которых манит нечто более ценное, чем битые горшки.
– И вы, надо думать, из их числа?
Ньюберри резко кивнул, и я даже в сумраке увидел, как блеснули его глаза.
– Боже мой, Картер! – воскликнул он с неожиданным жаром, и слова полились из него как поток, прорвавшийся сквозь долго сдерживавшую его плотину. – Вы когда-нибудь задумывались о том, как, в сущности, ничтожно мало знаем мы о древних? Да, Петри раскапывает свои черепки и осколки, но на самом деле эти предметы могут рассказать нам о жизни их создателей ничуть не больше, чем голый череп о мыслях и чаяниях своего бывшего владельца. А какие мысли, какие дивные мечты, должно быть, посещали умы былых обитателей долины Нила. Вот они-то и интересуют меня в первую очередь. – В порыве воодушевления мистер Ньюберри потянулся и схватил меня за руку. – Да, мой юный друг, я охочусь за древними, давно позабытыми тайнами!
– Тайнами? – Я непонимающе наморщил лоб. – О каких тайнах речь?
Ньюберри спохватился, как будто понял, что сболтнул лишнее.
– Ну, я имею в виду то, о чем повествуют греческие источники, – уже гораздо более сдержанно пояснил он. – То, о чем сами египтяне дерзали говорить лишь туманными намеками, исполненными благоговейного трепета. Речь идет о мудрости и познаниях, которыми обладали египетские жрецы, о чем-то древнем, невероятно древнем, малопонятном и весьма странном... – Он сглотнул и отвел взгляд. – Я верю... – Он прервался на полуслове и снова сглотнул. – Дело в том, что легенды об этих знаниях... живы и по сей день.
– Что вы имеете в виду? – заинтересованно осведомился я.
– Здешние крестьяне... феллахи... – Он повернулся ко мне. – Они рассказывают необыкновенные истории.
– О чем?
Ньюберри покачал головой.
– Признаюсь, – промолвил я, – я крайне заинтригован, однако мне трудно поверить...
– Во что? В то, что минувшее и по прошествии стольких столетий может иметь свое продолжение?
Удивленный его взволнованным, страстным тоном, я не нашелся что ответить. Надо полагать, моя реакция не укрылась от Ньюберри, ибо он снова потянулся и мягко взял меня за руку.
– Все вокруг нас дышит историей, и история эта похожа на сам Нил, – более спокойным тоном промолвил мой собеседник. – Вечный, непрекращающийся поток. Статуэтки и горшки время сохранило для нас под слоем песка. Почему бы древним традициям, верованиям и знаниям тоже не сохраниться, а пережившим века преданиям не содержать зерно истины?
– Какие именно предания вы имеете в виду? – спросил я, надеясь, что выражение лица не выдало моего скептицизма.
– Ходят толки, будто в здешних краях сохранилась гробница. Древнее захоронение, скрытое под толщей песков, потревожить которое до сих пор никто не решился, ибо его оберегает проклятие. – Ньюберри помолчал и добавил: – Считается, что там погребен царь.
– Тот самый? Эхнатон?
Ньюберри едва заметно пожал плечами.
– Так считают местные жители. Они толкуют о древнем царе, который в отличие от прочих не поклонялся идолам, но, подобно чтящему Аллаха правоверному мусульманину, веровал в единого Бога. Во имя Всевышнего сей благочестивый владыка изгнал из этой земли всех демонов, а вкупе с ними и жрецов нечестивых, кровавых культов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113