Непонятно только, являются ли такие рассуждения Медведева, а их, к сожалению, в его трудах много, следствием ошибочного понимания или продуманной уступкой властям. Во имя чего?
Наименование этой акции, задним числом, освободительным походом, соответствует правде так же, как завоевание Скобелевым Средней Азии соответствует наименованию «добровольного присоединения к России». Нужно вещи называть их именами.
Р.А. Медведев занял в этом вопросе позицию более националистическую, чем авторы «Истории Великой Отечественной войны».
«Советский народ, – писали авторы этой „Истории…“, – никогда не считал Польшу „уродливым детищем Версальского договора“… Советские люди глубоко понимали прогрессивное значение восстановления независимого польского государства, что стало возможным не вследствие Версальской системы, а в результате победы Великой Октябрьской социалистической революции». (том I, стр. 249).
Бесспорно, правильным было отрицательное отношение коммунистической партии к довоенному режиму Польши. Но разве таким способом социалистическая страна может осуществлять «освободительный» поход. Нужно еще доказать, что украинское и белорусское население было при Сталине более свободно, чем при правительстве польских полковников.
Если мы понимали «прогрессивное значение» независимости Польши, то как мы могли посметь без народа Польши, а в содружестве с Гитлером, совершить этот «освободительный» поход?..
Неверно, что предотвратить нападение на Польшу СССР уже не мог (Медведев). Само нападение Германии на Польшу не состоялось бы, если бы СССР не подписал пакта с Гитлером. Но не это главное. Самое важное состояло в том, что СССР, как страна социалистическая, не имел морального права принимать участие в такой акции, да еще с фашизмом.
Следующим аргументом в защиту пакта, подписанного СССР и Германией, было утверждение историков, что благодаря пакту наша страна прожила лишних два года в условиях мира, в то время как на Западе бушевала война.
Этим признанием подтверждается правильность обвинения Сталина со стороны западных историков и дипломатов в том, что он сознательно натравил Германию на западные страны. Если это так, то как же наши историки, военные и дипломаты могут обвинять западные правительства в том, что они хотели натравить на нашу страну Германию?
Но ведь они только хотели, а Сталин осуществил эту вероломную операцию.
Верно, что мы прожили по сравнению с западными странами лишних два года в условиях мира. Но при правильной политике СССР вообще мог не допустить войны и остановить Гитлера от нападения, если б он был поставлен перед фактом союза СССР с Англией, Францией и США.
А как были использованы эти два года для подготовки к войне? И чем обернулись для советского народа эти два года мирной жизни? Какие потери понесла наша страна и армия в начальный период войны?
Об этом более подробно я буду говорить в следующем разделе настоящей главы.
В защиту пакта, подписанного СССР и Германией, Чаковский, Василевский и другие указывают на то, что наша страна приобрела территории, которые отодвинули границы СССР на 250–300 километров на запад.
А что это дало Советскому Союзу в смысле реального стратегического выигрыша? Гитлеру потребовалось всего несколько дней, чтобы овладеть всей территорией, приобретенной в результате пакта с Германией.
22-го июня началась война, а 27-го июня немецкие войска были около Минска. Если бы наша армия осталась на старых оборонительных рубежах, советское командование, по указанию Сталина, не разрушило бы мощную линию обороны, проходившую по старой границе, на оборудование которой были затрачены десятки миллиардов рублей, и не затратило бы миллиарды рублей на сооружение оборонительной линии вдоль новой границы, которая практически, как и старая линия обороны, не сыграла своей роли и не была использована в войне.
Как видно из приведенных данных, проигрыш был явно сильнее мнимого выигрыша.
Чаковский утверждал, что пакт о ненападении не был пактом покорности.
Сталин и Молотов подписали с Гитлером договор о дружбе. После подписания этого договора в советской печати появились статьи, рассматривающие фашистов – социалистами и прекратилось публичное наименование их фашистами.
«Когда в 1939 году Сталин заключил пакт с Гитлером, – писал Эрнст Генри Илье Эренбургу, – и приказал компартиям во всем мире, тут же, моментально, прекратить антифашистскую пропаганду и выступить за мирное соглашение с Гитлером, стало совсем скверно… Сталин в то время уже не ограничивался разобщением коммунистов и социал-демократов. Теперь он начал дискредитировать и разоружать самих коммунистов на западе. Укрепив свой тыл в Германии и во всей Западной Европе, со злорадством наблюдая, как антифашисты грызли друг другу глотки, Гитлер мог начать войну, и он ее начал».
Как назвать такой пакт? Пактом идейных друзей, пактом победы или пактом покорности?
Или другой факт. Его приводил И. Эренбург в своей книге «Люди, годы, жизнь». Арестованного Н.Н. Иванова, бывшего поверенного в делах во Франции, в 1941 году допрашивал следователь:
«Когда в 1954 году Н.Н. Иванова реабилитировали, ему показали приговор особого совещания. В сентябре 1941 года Иванов был приговорен к пяти годам „за антигерманские настроения“. Трудно себе это представить, – продолжал И. Эренбург, – гитлеровцы рвались к Москве, газеты писали о „псах-рыцарях“, а какой-то чиновник Г.Б. спокойно оформлял дело, затеянное еще во времена германо-советского пакта».
Здесь Эренбургом освещены два момента. Один, на котором акцентирует внимание Эренбург, говорит о бюрократизме в аппарате Госбезопасности. Другой, особо существенный, состоит в том, что наши органы госбезопасности привлекали к суду советских граждан-интернационалистов за «антигерманские (читай – антифашистские) настроения».
И это не случайное явление, как может показаться с первого взгляда. Это вытекало из текста договора о дружбе, к которому был приложен протокол. Текст этого, так называемого, второго протокола гласил:
«Обе стороны не допустят на своей территории какой-либо агитации, которая нанесет вред другой стороне. Они будут подавлять на своей территории все зачатки такой агитации и будут информировать друг друга относительно мер, предпринятых по этому поводу».
Таким образом, следователь законно обвинял Н.Н. Иванова за «антигерманские настроения». Можно не сомневаться, что гитлеровская клика не привлекала членов национал-социалистической партии «за антисоветские настроения». Как можно назвать такое поведение Сталина? С моей точки зрения, его поведение можно оценить как идейную близость с Гитлером, или как факт, свидетельствующий о покорности Сталина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165
Наименование этой акции, задним числом, освободительным походом, соответствует правде так же, как завоевание Скобелевым Средней Азии соответствует наименованию «добровольного присоединения к России». Нужно вещи называть их именами.
Р.А. Медведев занял в этом вопросе позицию более националистическую, чем авторы «Истории Великой Отечественной войны».
«Советский народ, – писали авторы этой „Истории…“, – никогда не считал Польшу „уродливым детищем Версальского договора“… Советские люди глубоко понимали прогрессивное значение восстановления независимого польского государства, что стало возможным не вследствие Версальской системы, а в результате победы Великой Октябрьской социалистической революции». (том I, стр. 249).
Бесспорно, правильным было отрицательное отношение коммунистической партии к довоенному режиму Польши. Но разве таким способом социалистическая страна может осуществлять «освободительный» поход. Нужно еще доказать, что украинское и белорусское население было при Сталине более свободно, чем при правительстве польских полковников.
Если мы понимали «прогрессивное значение» независимости Польши, то как мы могли посметь без народа Польши, а в содружестве с Гитлером, совершить этот «освободительный» поход?..
Неверно, что предотвратить нападение на Польшу СССР уже не мог (Медведев). Само нападение Германии на Польшу не состоялось бы, если бы СССР не подписал пакта с Гитлером. Но не это главное. Самое важное состояло в том, что СССР, как страна социалистическая, не имел морального права принимать участие в такой акции, да еще с фашизмом.
Следующим аргументом в защиту пакта, подписанного СССР и Германией, было утверждение историков, что благодаря пакту наша страна прожила лишних два года в условиях мира, в то время как на Западе бушевала война.
Этим признанием подтверждается правильность обвинения Сталина со стороны западных историков и дипломатов в том, что он сознательно натравил Германию на западные страны. Если это так, то как же наши историки, военные и дипломаты могут обвинять западные правительства в том, что они хотели натравить на нашу страну Германию?
Но ведь они только хотели, а Сталин осуществил эту вероломную операцию.
Верно, что мы прожили по сравнению с западными странами лишних два года в условиях мира. Но при правильной политике СССР вообще мог не допустить войны и остановить Гитлера от нападения, если б он был поставлен перед фактом союза СССР с Англией, Францией и США.
А как были использованы эти два года для подготовки к войне? И чем обернулись для советского народа эти два года мирной жизни? Какие потери понесла наша страна и армия в начальный период войны?
Об этом более подробно я буду говорить в следующем разделе настоящей главы.
В защиту пакта, подписанного СССР и Германией, Чаковский, Василевский и другие указывают на то, что наша страна приобрела территории, которые отодвинули границы СССР на 250–300 километров на запад.
А что это дало Советскому Союзу в смысле реального стратегического выигрыша? Гитлеру потребовалось всего несколько дней, чтобы овладеть всей территорией, приобретенной в результате пакта с Германией.
22-го июня началась война, а 27-го июня немецкие войска были около Минска. Если бы наша армия осталась на старых оборонительных рубежах, советское командование, по указанию Сталина, не разрушило бы мощную линию обороны, проходившую по старой границе, на оборудование которой были затрачены десятки миллиардов рублей, и не затратило бы миллиарды рублей на сооружение оборонительной линии вдоль новой границы, которая практически, как и старая линия обороны, не сыграла своей роли и не была использована в войне.
Как видно из приведенных данных, проигрыш был явно сильнее мнимого выигрыша.
Чаковский утверждал, что пакт о ненападении не был пактом покорности.
Сталин и Молотов подписали с Гитлером договор о дружбе. После подписания этого договора в советской печати появились статьи, рассматривающие фашистов – социалистами и прекратилось публичное наименование их фашистами.
«Когда в 1939 году Сталин заключил пакт с Гитлером, – писал Эрнст Генри Илье Эренбургу, – и приказал компартиям во всем мире, тут же, моментально, прекратить антифашистскую пропаганду и выступить за мирное соглашение с Гитлером, стало совсем скверно… Сталин в то время уже не ограничивался разобщением коммунистов и социал-демократов. Теперь он начал дискредитировать и разоружать самих коммунистов на западе. Укрепив свой тыл в Германии и во всей Западной Европе, со злорадством наблюдая, как антифашисты грызли друг другу глотки, Гитлер мог начать войну, и он ее начал».
Как назвать такой пакт? Пактом идейных друзей, пактом победы или пактом покорности?
Или другой факт. Его приводил И. Эренбург в своей книге «Люди, годы, жизнь». Арестованного Н.Н. Иванова, бывшего поверенного в делах во Франции, в 1941 году допрашивал следователь:
«Когда в 1954 году Н.Н. Иванова реабилитировали, ему показали приговор особого совещания. В сентябре 1941 года Иванов был приговорен к пяти годам „за антигерманские настроения“. Трудно себе это представить, – продолжал И. Эренбург, – гитлеровцы рвались к Москве, газеты писали о „псах-рыцарях“, а какой-то чиновник Г.Б. спокойно оформлял дело, затеянное еще во времена германо-советского пакта».
Здесь Эренбургом освещены два момента. Один, на котором акцентирует внимание Эренбург, говорит о бюрократизме в аппарате Госбезопасности. Другой, особо существенный, состоит в том, что наши органы госбезопасности привлекали к суду советских граждан-интернационалистов за «антигерманские (читай – антифашистские) настроения».
И это не случайное явление, как может показаться с первого взгляда. Это вытекало из текста договора о дружбе, к которому был приложен протокол. Текст этого, так называемого, второго протокола гласил:
«Обе стороны не допустят на своей территории какой-либо агитации, которая нанесет вред другой стороне. Они будут подавлять на своей территории все зачатки такой агитации и будут информировать друг друга относительно мер, предпринятых по этому поводу».
Таким образом, следователь законно обвинял Н.Н. Иванова за «антигерманские настроения». Можно не сомневаться, что гитлеровская клика не привлекала членов национал-социалистической партии «за антисоветские настроения». Как можно назвать такое поведение Сталина? С моей точки зрения, его поведение можно оценить как идейную близость с Гитлером, или как факт, свидетельствующий о покорности Сталина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165