Потом голос вернулся.
– Да, – потрясенно протянула она. – Оказывается, мое представление было весьма далеко от истины. А почему так много?
– Потому что помимо технического оснащения этого здания, тайных ходов, подземных коммуникаций и прочей ерунды, которая обошлась мне в немалую сумму, в резиденции хранилась моя личная коллекция живописи и холодного оружия.
– Почему «для статистики»?
– Потому что перед уничтожением оригиналы принято заменять копиями. Надеюсь, грабители моего дворца были достаточно разочарованы.
– Я бы не смогла взорвать свой дом, – задумчиво заметила Сова.
– Смогла бы. Все зависит от обстоятельств. Действия враждующих сторон вполне закономерны. Сами заговорщики резиденцию не взорвали – берегли символ власти. Правит тот, кто сидит во дворце. Пусть попробуют править из него теперь, – и Симаргл злорадно усмехнулся.
– Зачем же ты взорвал символ своей власти?
– Чтобы показать, кто здесь хозяин. Только хозяин имеет право уничтожить свою собственность.
– Куда мы летим?
– Скажем так: мы перескочили через одну ступень моего плана, и он стал несколько короче. Мы сэкономим, по крайней мере, два часа времени.
– Ты не ответил на вопрос.
– Мы летим в Центр управления полетами северного порта. Мне нужна связь для командования. А диспетчерский центр очень легко контролировать – это тоже отдельно стоящая башня.
– Ты уверен, что центр функционирует?
– Уверен. По крайней мере, по данным Ордена, позавчера он еще функционировал.
Центр не был покинут, но он был больше чем наполовину пуст. Часть диспетчеров, как и предсказывал Симаргл, разбежалась. Но, что было неожиданно, другая часть все же осталась. С порога операционного зала Сова увидела группу людей, сгрудившихся перед одним из экранов, где шла трансляция репортажа с дворцовой площади Тонатоса. Симаргл вглядывался в их спины с каким-то пытливым недоумением, будто пытался по затылкам угадать лица в тот момент, когда люди смотрели передачу о его возвращении и видели дымящиеся развалины правительственной резиденции.
Он принял решение, сорвал с головы шлем и стремительно зашагал по узкому проходу между рядами столов. Люди оборачивались на звук его шагов и замирали, словно окаменев под взглядом Горгоны Медузы, неестественно вывернув шеи, затаив дыхание, так что стал слышен взволнованный голос бравого репортера, стоящего на краю воронки с дрожащим микрофоном в руке.
Симаргл остановился в нескольких шагах от них, ощупывая взглядом напряженные лица. Никто не решался прервать водворенное им молчание, нарушить будто предписанную свыше неподвижность. Его узнали, и, узнав, были готовы слушать.
– Мне нужна ваша помощь. И ваша работа, – спокойно произнес он.
Чего они ждали? Что он начнет приказывать? Но он просил. В этой просьбе было не меньше власти, чем в приказе, однако это была именно просьба. Стоя за его спиной с бластером в руке, Сова пыталась в сотый раз понять, почему, что бы он ни говорил (и как бы он ни говорил, и с кем бы он ни говорил) – ему повиновались! Будто что-то невидимое, неслышимое, но всемогущее заковывало всех в единую цепь его воли, и добровольно, сознательно и самозабвенно люди становились на его сторону, поддерживали его и шли за ним. Что бы он ни делал. Почему, зная это, чувствуя это, сопротивляясь этому, даже она стояла сейчас за его плечом, прикрывая со спины?
– Мне нужна ваша помощь и ваша работа, – повторил он.
От группы отделился один из диспетчеров, седоватый, но еще крепкий мужчина.
– Начальник смены, – представился он. – У нас недостаточно людей, чтобы управлять портом. Здесь все, кто остался. Зарплату не выплачивали два месяца. Разворовали часть оборудования. Щита нет. Таможни нет. Паспортного контроля нет. Режим пропуска во внутриорбитальное пространство не соблюдается с момента путча. Больше шестидесяти аварий на финише. Большинство незначительны, но есть и жертвы. Из двадцати шести наземных радарных установок работают только восемь. Из сорока двух орбитальных – двадцать семь. Оперативной связи с южным портом нет, но северное полушарие мы контролировать можем. – Он помолчал и добавил с накипевшей обидой: – Мы дежурили в центре с оружием, просто чтобы его не разграбили.
Симаргл кивнул.
– Я сожалею, что так много разрушено. Но сейчас вы – это все, что есть у этого порта и у всего Тонатоса. И чтобы все восстановить, чтобы вернуть вам вашу работу, вашу зарплату и ваше прежнее положение, необходимы все силы, которые я смогу собрать.
Теперь заговорили все, на оживившихся лицах появилось выражение одобрения, надежды и возбужденного ожидания. Ждали приказов.
– А правда, что за вами стоит Орден? На внешней орбите его корабли?
– Орден здесь присутствует как внешняя сила Если не будет сопротивления в столице, я не высажу десант.
– А правда, что члены заговора – под взорванным дворцом?
– А правда, что…
Теперь вопросы сыпались со всех сторон. Но Симаргл взмахнул рукой, прерывая новые:
– У нас почти нет времени. Мне нужны данные по текущему состоянию щита.
– Но щита нет, – робко заметил кто-то.
– Есть! – гордо ответил Симаргл. – Уже почти три часа как есть.
Они не поверили, они бросились проверять. Они громко двигали пустые стулья и любовно смахивали пыль с заброшенных столов, они со вкусом произносили непонятные Сове слова, те неповторимые словечки профессионального жаргона, что были приняты только в их кругу и недоступны пониманию иных смертных. Операционный зал наполнился монотонным гулом оживших компьютеров. Вспыхнул и выдал уровни внешней орбиты большой экран, поползли линии курсов посадки и взлета, отчеты о пустых принимающих причалах и свободных стартовых позициях.
– Щит между седьмым и восьмым уровнями средней орбиты! – радостно прокричал кто-то.
И Сова увидела. На большом экране, между седьмым и восьмым уровнями легла невидимая, но непреодолимая преграда, в которую тыкались, как слепые котята, множество светящихся точек-кораблей. Снаружи щита грозно и мощно стоял застывший от разочарования флот Ордена. Во внутриорбитальном пространстве безнадежно метались пытавшиеся бежать с планеты дезертиры. Диспетчерские мониторы пестрели запросами кодов пропуска через щит. Попыток прорвать щит и выйти для разгона на свободную внешнюю орбиту уже не наблюдалось. Очевидно, что несколько показательных взрывов успокоили слишком дерзких. Без трехступенчатого индивидуального кода любой корабль, рискнувший сунуться через границу, в системе распознавания «свой-чужой» подлежал немедленному уничтожению. Не зря Симаргл назвал попытку прорвать щит «экстравагантным способом самоубийства». Сетевое гравитационное поле планетарного щита гасит скорость корабля до такого уровня, на котором прыжок в подпространство" немыслим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128
– Да, – потрясенно протянула она. – Оказывается, мое представление было весьма далеко от истины. А почему так много?
– Потому что помимо технического оснащения этого здания, тайных ходов, подземных коммуникаций и прочей ерунды, которая обошлась мне в немалую сумму, в резиденции хранилась моя личная коллекция живописи и холодного оружия.
– Почему «для статистики»?
– Потому что перед уничтожением оригиналы принято заменять копиями. Надеюсь, грабители моего дворца были достаточно разочарованы.
– Я бы не смогла взорвать свой дом, – задумчиво заметила Сова.
– Смогла бы. Все зависит от обстоятельств. Действия враждующих сторон вполне закономерны. Сами заговорщики резиденцию не взорвали – берегли символ власти. Правит тот, кто сидит во дворце. Пусть попробуют править из него теперь, – и Симаргл злорадно усмехнулся.
– Зачем же ты взорвал символ своей власти?
– Чтобы показать, кто здесь хозяин. Только хозяин имеет право уничтожить свою собственность.
– Куда мы летим?
– Скажем так: мы перескочили через одну ступень моего плана, и он стал несколько короче. Мы сэкономим, по крайней мере, два часа времени.
– Ты не ответил на вопрос.
– Мы летим в Центр управления полетами северного порта. Мне нужна связь для командования. А диспетчерский центр очень легко контролировать – это тоже отдельно стоящая башня.
– Ты уверен, что центр функционирует?
– Уверен. По крайней мере, по данным Ордена, позавчера он еще функционировал.
Центр не был покинут, но он был больше чем наполовину пуст. Часть диспетчеров, как и предсказывал Симаргл, разбежалась. Но, что было неожиданно, другая часть все же осталась. С порога операционного зала Сова увидела группу людей, сгрудившихся перед одним из экранов, где шла трансляция репортажа с дворцовой площади Тонатоса. Симаргл вглядывался в их спины с каким-то пытливым недоумением, будто пытался по затылкам угадать лица в тот момент, когда люди смотрели передачу о его возвращении и видели дымящиеся развалины правительственной резиденции.
Он принял решение, сорвал с головы шлем и стремительно зашагал по узкому проходу между рядами столов. Люди оборачивались на звук его шагов и замирали, словно окаменев под взглядом Горгоны Медузы, неестественно вывернув шеи, затаив дыхание, так что стал слышен взволнованный голос бравого репортера, стоящего на краю воронки с дрожащим микрофоном в руке.
Симаргл остановился в нескольких шагах от них, ощупывая взглядом напряженные лица. Никто не решался прервать водворенное им молчание, нарушить будто предписанную свыше неподвижность. Его узнали, и, узнав, были готовы слушать.
– Мне нужна ваша помощь. И ваша работа, – спокойно произнес он.
Чего они ждали? Что он начнет приказывать? Но он просил. В этой просьбе было не меньше власти, чем в приказе, однако это была именно просьба. Стоя за его спиной с бластером в руке, Сова пыталась в сотый раз понять, почему, что бы он ни говорил (и как бы он ни говорил, и с кем бы он ни говорил) – ему повиновались! Будто что-то невидимое, неслышимое, но всемогущее заковывало всех в единую цепь его воли, и добровольно, сознательно и самозабвенно люди становились на его сторону, поддерживали его и шли за ним. Что бы он ни делал. Почему, зная это, чувствуя это, сопротивляясь этому, даже она стояла сейчас за его плечом, прикрывая со спины?
– Мне нужна ваша помощь и ваша работа, – повторил он.
От группы отделился один из диспетчеров, седоватый, но еще крепкий мужчина.
– Начальник смены, – представился он. – У нас недостаточно людей, чтобы управлять портом. Здесь все, кто остался. Зарплату не выплачивали два месяца. Разворовали часть оборудования. Щита нет. Таможни нет. Паспортного контроля нет. Режим пропуска во внутриорбитальное пространство не соблюдается с момента путча. Больше шестидесяти аварий на финише. Большинство незначительны, но есть и жертвы. Из двадцати шести наземных радарных установок работают только восемь. Из сорока двух орбитальных – двадцать семь. Оперативной связи с южным портом нет, но северное полушарие мы контролировать можем. – Он помолчал и добавил с накипевшей обидой: – Мы дежурили в центре с оружием, просто чтобы его не разграбили.
Симаргл кивнул.
– Я сожалею, что так много разрушено. Но сейчас вы – это все, что есть у этого порта и у всего Тонатоса. И чтобы все восстановить, чтобы вернуть вам вашу работу, вашу зарплату и ваше прежнее положение, необходимы все силы, которые я смогу собрать.
Теперь заговорили все, на оживившихся лицах появилось выражение одобрения, надежды и возбужденного ожидания. Ждали приказов.
– А правда, что за вами стоит Орден? На внешней орбите его корабли?
– Орден здесь присутствует как внешняя сила Если не будет сопротивления в столице, я не высажу десант.
– А правда, что члены заговора – под взорванным дворцом?
– А правда, что…
Теперь вопросы сыпались со всех сторон. Но Симаргл взмахнул рукой, прерывая новые:
– У нас почти нет времени. Мне нужны данные по текущему состоянию щита.
– Но щита нет, – робко заметил кто-то.
– Есть! – гордо ответил Симаргл. – Уже почти три часа как есть.
Они не поверили, они бросились проверять. Они громко двигали пустые стулья и любовно смахивали пыль с заброшенных столов, они со вкусом произносили непонятные Сове слова, те неповторимые словечки профессионального жаргона, что были приняты только в их кругу и недоступны пониманию иных смертных. Операционный зал наполнился монотонным гулом оживших компьютеров. Вспыхнул и выдал уровни внешней орбиты большой экран, поползли линии курсов посадки и взлета, отчеты о пустых принимающих причалах и свободных стартовых позициях.
– Щит между седьмым и восьмым уровнями средней орбиты! – радостно прокричал кто-то.
И Сова увидела. На большом экране, между седьмым и восьмым уровнями легла невидимая, но непреодолимая преграда, в которую тыкались, как слепые котята, множество светящихся точек-кораблей. Снаружи щита грозно и мощно стоял застывший от разочарования флот Ордена. Во внутриорбитальном пространстве безнадежно метались пытавшиеся бежать с планеты дезертиры. Диспетчерские мониторы пестрели запросами кодов пропуска через щит. Попыток прорвать щит и выйти для разгона на свободную внешнюю орбиту уже не наблюдалось. Очевидно, что несколько показательных взрывов успокоили слишком дерзких. Без трехступенчатого индивидуального кода любой корабль, рискнувший сунуться через границу, в системе распознавания «свой-чужой» подлежал немедленному уничтожению. Не зря Симаргл назвал попытку прорвать щит «экстравагантным способом самоубийства». Сетевое гравитационное поле планетарного щита гасит скорость корабля до такого уровня, на котором прыжок в подпространство" немыслим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128