До сих пор он не понимал, сколько ей на самом деле лет. А теперь понял, что она уже практически старуха. И в его глазах она увидела то, что он это понял.
– Лучше бы тебе запахнуться, пока не простудилась, – сказал Хобби. – Отправляйся-ка ты домой и ложись спать.
Она словно бы не поверила собственным ушам.
– Мне кажется, тебе пора.
Она подошла к нему в расстегнутом пальто, по-прежнему не пряча от него свою наготу.
– Из бездны вырвался дьявол, – сказала она.
– Я не хочу больше ничего слушать про дьяволов.
– Тут уж ты бессилен. – Она опустилась на колени и положила руку ему на бедро. Раздвинула ему ноги. – Я ведь тебе сказала, что держу твою поганую душу вот так!
Глава двадцать четвертая
Котлета, свесив голову, сидел на крыше и внушал себе, будто чует запах океана, хотя до океана на самом деле было много миль. Может быть, завтра он голоснет на дороге в Санта-Монику. Предварительно украв из какой-нибудь лавчонки пару плавок.
И вдруг его одолел страшный голод. Заехал в живот ударом кулака – и слабость сразу же разлилась по всему телу. На него обрушились запахи мяса и рыбы, жареной картошки и бананов – с такой остротой, словно все это выложили перед ним на стол. И сразу же в голове у него зазвучали голоса. Один из них (и он знал это) был отцовским. Отец велел ему положить себе побольше жаркого, побольше бобов, побольше зелени и картошки.
Закрыв глаза, он представил себе отца. Он узнал бы его с первого взгляда. Он узнал бы его даже с первого слова, хотя на самом деле ни разу в жизни не слышал его голоса.
– У тебя есть мелочь? – спросили у него, отвлекая его от воображаемого пиршества.
Слабость уже прошла, однако голод остался. Он открыл один глаз и искоса посмотрел на Хогана, воздвигшегося над ним. Хоган стоял босой, в джинсах и в расстегнутой рубахе, его белокурые волосы казались просто белыми, а кожа была цвета хлеба с маслом.
– У меня нет денег. Ни гроша.
– А хочешь раздобыть?
– Не хочу возиться с каким-нибудь педиком. И вообще, это становится слишком опасно.
– В каком смысле опасно?
– Можно подцепить какую-нибудь заразу. Заболеешь, а чего доброго и умрешь.
– Это если будешь путаться с ниггером или с наркоманом.
– Достаточно и того, что он лидер. И хочет оттянуть тебя в жопу. О Господи, какой ты дурак.
– Так, может, спиздим у кого-нибудь из квартиры телик? Или вытащим из кармана бумажник?
Котлета закрыл глаз и вновь погрузился в свои мечтания.
Хоган пнул его.
– Да ты никак спишь?
– Отвали. Я думаю.
– О чем ты думаешь? – удивился Хоган, подсаживаясь на не обвалившийся участок парапета.
Думаю, что, может, мне стоит свалить куда-нибудь из этого города.
– Свалить из города? Ладно. Как насчет того, чтобы перебраться в Сан-Франциско? Там наверняка найдется, чем заняться. Как насчет Нью-Йорка? Или Майами? В Майами лучше всего. Там красиво и тепло.
– А как насчет того, чтобы ты пошел, куда тебе хочется, и я тоже пойду, куда мне хочется?
Хоган ничуть не обиделся.
– А куда тебе хочется?
– В какой-нибудь городок вроде того, в котором я вырос.
– Опять баки заливаешь?
– Ну, а это-то ты, говно, про что?
– Не хочу, чтобы ты мне баки заливал. Я просто спросил. Я ведь и сам порою баки заливаю.
– Ладно… – Котлета обрадовался тому, что Хоган никак не отреагировал на невольно вырвавшееся у него «говно». Это означает, что верзила начал уважать его. Иначе он накинулся бы на Котлету, а может, и отделал как следует. Но тут он подумал о том, что Хоган накидывается на него только на людях. Особенно – в присутствии девочек. Возможно, они смогли бы и подружиться, поговорив с глазу на глаз.
– Ты не видел Сисси? – спросил Котлета.
– Понятия не имею, где она.
– А что Мими и Му?
– Да на хер их обеих. Я им не мамаша. Хочешь быть им мамашей – валяй, только меня в это не впутывай.
Значит, даже поговорив, им все равно не подружиться, подумал Котлета. Он достал сигарету из пачки, лежащей в нагрудном кармане, достал спички из бокового кармана джинсов. Закурил, сделал глубокую затяжку, подчеркнуто не предложил ни сигарету, ни затяжку Хогану. Спрятал коробок вместе с сигаретами в нагрудный карман. Уселся поудобней, достал из заднего карману книгу в мягкой обложке. Книга была зачитана и уже начала рассыпаться. Он демонстративно отыскал место, на котором отвлекся от чтения, подался вперед, целиком и полностью переключился на книгу, делая вид, будто и при таком слабом свете может читать.
Ему хотелось, чтобы Хоган отвалил от него. Тогда он спустится с крыши, пойдет к Макдональдсу и набьет себе живот – попытается набить себе живот – гамбургерами и жареной картошкой.
– Ну, а сейчас ты чего из себя корчишь? – спросил Хоган.
– Что значит чего из себя корчу?
– Таращишься в книгу. И вечно раскрываешь ее на одной и той же странице.
– Я читаю. Вот я что из себя корчу.
– Ну, и когда же ты прочтешь эту книгу? – А поскольку Котлета ничего не ответил, Хоган добавил: – А картинки там есть?
– Там есть фотографии на центральной вклейке, но это не комикс.
– Ну, так почитай мне из нее.
– Послушай, ты когда-нибудь видел, чтобы один человек читал вслух другому? Ну если так и бывает, то тот, которому читают, сидит тихо и не делает никаких замечаний.
Какое-то время они помолчали. И в этом молчании не чувствовалось взаимной симпатии. Друзья так не молчат. А вот двое совершенно незнакомых людей, случайно оказавшихся соседями в купе поезда или в ряду кресел в самолете, – да, вот это было похоже.
– Ты когда-нибудь ей вставлял? – в конце концов спросил Котлета в попытке вновь настроиться на дружеский лад.
– Что такое?
Вопрос Котлеты прозвучал так неожиданно, что Хоган даже поначалу оробел.
– Я спросил, вставлял ли ты когда-нибудь Мими?
– Ага, мне так и послышалось.
– Что ж ты тогда подскочил на месте?
– Ты меня отвлек. Я думал.
– Ну, так вставлял или нет?
– Разок-другой вставил.
– А как насчет Му?
– Ясное дело. Ей тоже. Разве это трудно? Или ты их не трахаешь?
– Мне это не нравится. Я мог бы, но мне не нравится.
– Как это?
– Сам не знаю.
И вновь наступила томительная тишина. Потом Хоган спросил:
– А в тюрьме ты сидел?
– Какого хрена ты об этом спрашиваешь?
– А что тут такого? Я задал тебе вопрос. А в тюрьме ты сидел? Что в этом такого страшного?
– А сам-то ты сидел?
– Ясное дело! Сколько раз.
– Значит, и я сидел.
– Где?
– В Литтл-Роке.
– Когда?
– Пару лет назад.
– За что?
– Да ты что, думаешь, я помню? За что-то. В магазине меня поймали. Или возле машины. Что-нибудь такое. Судить меня должны были через неделю, самое позднее, через десять дней. А продержали двадцать восемь. Судья подхватил простуду. Что-то в этом роде.
– И никто не освободил тебя под залог?
– А кому бы это пришло в голову? У меня никого такого нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71