— Она — не миссис Флетчер, — внес ясность Флетч.
— О, извините, — улыбнулась Хелена. — Мы привыкли к тому, что Флетч всегда приезжает с миссис Флетчер.
— Это Фредди Эрбатнот.
— Фредди? У многих твоих подружек мужские имена. В Италии мы встретили тебя с Энди… фамилии не помню.
— Барбара и Линда, — Флетч напомнил ей имена его жен. — Джоан… — тут уже речь шла о жене, вернее, вдове Стэнуика.
— Должно быть, есть в тебе какая-то странность, да вот мне никак не удается сформулировать, в чем же она заключается.
— Наверняка есть, — поддакнула Фредди Эрбатнот.
— К тому же, Хелена, мисс Эрбатнот и я впервые встретились в самолете.
— Столь стремительное развитие ваших отношений для меня не сюрприз, — фыркнула Хелена. — Помнится, мы обедали в Нью-Йорке, и я заметила, что ты посматриваешь на девушку за соседним столиком. Она тоже начала посматривать на тебя и, не успели мы оглянуться, как вы оба исчезли! Ты даже не извинился за столь ранний уход. Не сказал ни слова! Ушел, не доев десерта.
— Я не мог уйти без сладкого.
— Все у Флетча не так, как у людей, — Хелена обращалась к Фредди. — Взять хотя бы взносы. Перед самым конгрессом он до последнего цента оплатил долг перед ААЖ, а ведь раньше много лет манкировал взносами.
— Она знает, — пробурчал Флетч. — Флетч, дорогой, мы просто потрясены.
— Я сам себе удивляюсь. Прошу вас, Хелена, никому не говорите об этом. Может пострадать моя репутация.
— Флетч, милый, — Хелена с улыбкой положила руку ему на плечо, — уж ей-то уже ничего не грозит.
— Я сожалею о случившемся, Хелена, — резко сменил тему Флетч.
На лице Хелены Уилльямс тут же отразилась печаль.
— Преступление века, — ее муж издавал в Нью-Йорке ежедневную газету. — Преступление века, Флетч.
— Сенсация, что надо, — пробормотала Фредди.
— Сегодня утром мы провели голосование, те, кто приехал заранее, отменять конгресс или нет. И решили открыть его в намеченный срок. Люди-то уже выехали, так что ничего иного нам и не оставалось. Подготовка закончена. И полиция попросила задержаться всех, кто находился на плантации на момент убийства. И потом, конгресс поможет нам отвлечься от этой ужасной трагедии. Уолтер Марч! — она вскинула руки. — Кто мог такое представить?
— Лидия здесь, Хелена? — спросил Флетч. — Она обнаружила тело! Она принимала ванну и услышала какой-то булькающий звук. Она полагала, что Уолтер ушел из номера, а потому поначалу подумала, что булькает вода в трубах. Но булькание продолжалось, доносясь из спальни. А потому она вылезла из ванны, обмоталась полотенцем и открыла дверь. Уолтер полулежал на одной из кроватей, раскинув руки, лицом вниз, а из его спины торчали ножницы. И на ее глазах он сполз на пол и упал на спину! Ножницы, должно быть, вонзились еще глубже. Она сказала, что он выгнулся, а потом затих. Жизнь покинула его.
Теперь на лице Хелены отражалось искреннее, а не дежурное сострадание.
— Бедная Лидия! Она не знала, что и делать. Выбежала в коридор в одном полотенце и забарабанила мне в дверь. Я только что встала. Еще не было и восьми. Открыла дверь, а там Лидия, в полотенце, в ее-то семьдесят лет, с открытым ртом и закрытыми глазами! Я усадила ее на кровать и она упала на спину! Лишилась чувств! Я побежала в ее номер за Уолтером. В ночной рубашке. А он лежит на полу, уставившись в потолок невидящими глазами. Естественно, я подумала, что у него сердечный приступ. Крови я не заметила. И сама чуть не грохнулась в обморок. Услышала чей-то вопль. Потом мне сказали, что вопила я сама, — Хелена отвернулась, коснулась пальцами шеи. — Но я в этом не уверена.
— Могу я чем-нибудь вам помочь, Хелена? — спросил Флетч. — Что-нибудь сделать?
— Нет, — она покачала головой. — Я выпила бренди до завтрака. Приличную дозу. И не позавтракала. Здешний доктор, не знаю его имени, дал мне какую-то таблетку. От нее в голове у меня абсолютная пустота. Я выпила чай с гренком, — Хелена улыбнулась. — Хватит об этом. Все равно Уолтера не вернешь. А теперь расскажи мне о себе, Флетч. На кого ты теперь работаешь?
— ЦРУ, — и посмотрел на Фредди Эрбатнот. — Я приехал сюда, чтобы записать на пленку все ваши постельные разговоры.
— Ты всегда отличался тонким чувством юмора, — улыбнулась Хелена. — Детки, не хотите ли вы поселиться в одном номере? С местами у нас напряженно.
— Только не это, — воскликнул Флетч. — Подозреваю, она храпит.
— Я не храплю.
— Откуда вы знаете?
— Мне бы сказали.
— Вы так хорошо смотритесь вместе, — Хелена пе-реводила взгляд с Флетча на Фредди. — Идеальная пара. О, да это Хай Литвак. Я не видела, как он пришел. Должна с ним поздороваться. Напомнить, что он выступает сегодня после обеда.
Хелена одновременно пожала руки Флетчу и Фредди, словно венчающий их священник.
— Мы должны жить и в присутствии смерти, — и поспешила навстречу Литваку.
— И умирать в присутствии жизни, — добавил Флетч.
Глава 5
Приняв душ, Флетч сел на краешек кровати и открыл чемодан, который достал из ячейки 719 автоматической камеры хранения в Национальном аэропорту.
Сквозь стену до него доносилось жужжание фена Фредерики Эрбатнот.
Следуя за портье, они вышли из вестибюля через боковую дверь, поднялись по ступеням, обогнули угол и зашагали по коридору одной из пристроек. Флетч сам нес свои чемоданы.
У номера 77 портье поставил чемоданы Фредди на пол, вставил ключ в замочную скважину.
— А где мой номер? — спросил Флетч.
— Следующая дверь, сэр. Семьдесят девятый, сэр.
— О, нет, — простонал Флетч.
Из-за плеча портье ему улыбалась Фредди.
— Дайте мне мой ключ, — попросил Флетч. Портье протянул ключ.
— Знаете, — обратился Флетч к Фредди Эрбатнот, — вы в полной мере соответствуете тому образу, что создало мое воображение.
— Ваши чемоданы не подходят друг к другу, — ответила она.
В его комнате было четыре двери: в коридор, на улицу и в соседние номера, обе запертые.
Прежде, чем принять душ, Флетч сдвинул стеклянную дверь, что вела на улицу. Посмотрел на бассейн, на берегу загорали женщины, в воде плескались дети. На корты слева от бассейна, числом шесть. На двух играли.
Чемодан был полон.
Посередине стоял магнитофон, с привычными клавишами на панели, с двумя динамиками размером с пачку сигарет, уже снабженный кассетой с пленкой. В специальном кармане на крышке лежали еще тридцать пять кассет. Суммарно на семьдесят два часа записи. У дальней стенки чемодана, между петлями и магнитофоном, вытянулись два ряда приемных блоков, всего двадцать четыре, каждый со своей кнопкой. Справа на магнитофоне располагалась ручка тонкой настройки, слева — регулятор громкости. Слева от магнитофона, в отдельном отделении, лежал полиэтиленовый мешочек с «жучками». Флетч высыпал их на кровать. Двадцать четыре, на каждом своя цифирка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44