– А я никак не мог взять в толк, о чем это она! Да уж, жизнь у нее не ананасы в шампанском – редкая уродина, правда? – Взгляд его скользнул вдоль лестницы. – В этих старых домах масса очарования, врать не стану. Но они теперь не котируются так, как раньше. Уж больно накладно их содержать. Кстати, вторая балясина снизу расшатана. Я согласен, небольшая запущенность придает этакую прелесть старым постройкам, но все-таки…
К счастью, напор толпы увлек нас назад. Голос мистера Шиззи звучал все глуше и глуше, словно он постепенно погружался в морскую пучину.
– Пойду поищу свою женушку. Ее зовут Ширли, но я кличу Жабулькой…
– Я бы у него, не купил даже яйцеварку, – буркнул Бен. – Элли, старинная поговорка гласит, что нельзя верить человеку, у которого волосы разного цвета: на голове одни, на теле другие…
– Ты только представь себе, – содрогнулась я, – он зовет свою жену Жабулькой!
Оказалось, я разговариваю сама с собой. Бен куда-то исчез. Я попыталась его найти, но меня унесло в другую сторону.
Кто-то налетел на меня. Доркас! Закутанная в один из фартуков Бена, она держала под мышкой Тобиаса. Рядом с моей подругой кот с белым атласным бантом выглядел разряженным щеголем.
– Слава богу, ты жива! – выдохнула Доркас мне в ухо и сунула кота. Тобиасу не понравилась моя фата, и он с шипением перепрыгнул на плечо Доркас. – Где Бен?
Я обрисовала подруге ситуацию.
– Не вешай нос, старушка Элли, объявится! – Доркас затеребила тесемки фартука. – Ох, грехи наши тяжкие! Лучше сразу признаться – и с плеч долой. У меня для тебя плохие новости.
Ненавижу, когда люди начинают с этой фразы. Может, позвонил архиепископ Кентерберийский и сообщил, что специальным указом признал мой брак недействительным? Или… Тут я схватилась за чье-то плечо, чтобы не упасть: может, родители Бена погибли в автокатастрофе, когда спешили все-таки на наше празднество?
– Временная прислуга, – со скорбной миной продолжала Доркас, – не оправдала наших надежд.
– Неужто, – воскликнула я, – этот твой Питер Чокни, которого ты расхваливала направо и налево, оправдал свою фамилию?
Доркас мрачно кивнула.
– Его милость надегустировался джину. Я нашла его в кладовой, мордой в заливном из омаров. Сид Фаулер оттащил его в пустую комнату.
Плохо дело. Заливное – венец многомесячных экспериментов и поисков. Бен может впасть в депрессию на весь вечер… а то и на ночь.
– Про заливное никто и не вспомнит, – соврала я. – А как насчет той женщины, что подрядилась мыть посуду и подавать блюда? Она-то еще на ногах или последовала за его милостью?
– Миссис Мэллой? Она где-то тут передвигалась. Правда, зигзагами…
– Судя по веселью, гости сами смешивают себе отраву? Доркас покачала головой и схлопотала оплеуху от Тобиаса.
– Напитками занялся Джонас, пока мы с миссис М. разносили угощение. Смешал пунш. Виски, водка, джин, бренди и шампанское в равных количествах. Старик не виноват! Сам ведь он не пьет ничего крепче микстуры от кашля. Но все-таки, Элли, надо или впихнуть в гостей побольше еды, или придется оставлять их на ночь.
Сердце у меня упало. Я уже считала минутки до того момента, когда смогу уволочь Бена в заказанный для нас гостиничный номер. Как надену свой жемчужно-розовый пеньюар, а Бен потребует, чтобы я его немедленно сняла…
– Давай поищем Бена, – уныло предложила я. – Он, наверное, украшает блюда для фуршета.
– Тобиаса нельзя впускать в гостиную, – предупредила Доркас и попыталась сбросить кота, но тот увернулся, заскакал по шляпам гостей и был таков. – Я уже дважды выуживала негодника из гостиной. У этого антиквара, Делакорта, аллергия на кошек. Мне этот тип не по душе, но и зла ему я тоже не желаю.
– И правильно, – согласилась я. – А то еще скажут, * будто он съел здесь что-нибудь не то. Ладно, пойду отловлю Тобиаса, а ты поставь пластинку.
– Попробуй отыщи этого проныру в такой толпе, – скептически отозвалась Доркас.
– Что стряслось с твоей головой, дорогая моя подруга? – Я похлопала ее по плечу. – Где еда, там и наш сэр Тобиас.
«…Молочник рассказывал, что она просто замечательно отделала весь дом», – я благодарно улыбнулась леопардовой шляпе, которой принадлежал комплимент. Шляпка же упоенно закружилась на месте, словно ее защемило вращающейся дверью. Погодите, вот отделаю ресторан – тогда ахнете!
«…А мясник мне по секрету шепнул, – продолжал тот же голосок, – что она унаследовала кучу денег. Даже если и так, работу ей лучше не бросать. Сдается мне, скоро она начнет строчить слезные письма Доброй Надежде…»
Мне было страшновато входить в гостиную. Я осторожно просунула голову в дверь и облегченно выдохнула. Вазы с цветами целы и невредимы, портреты мирно висят на стенах. Столы полированного ореха и кремовая обивка диванов так и сияют в мягком свете ламп. Как всегда, портрет Абигайль согрел меня сильнее, чем языки пламени в камине. Свадебный торт нетронутой башней высился на отдельном столике.
Я отвела взгляд. Когда-то я прочла историю про женщину, бывшую в прошлой своей жизни кошкой, – каждый раз, натыкаясь на мышь, она непроизвольно облизывалась. Прожив первую часть жизни ненасытной утробой, я не могла спокойно пройти мимо сахарной глазури. Своротив шею набок и до боли скосив глаза, я быстро проскочила сладкую ловушку.
С десяток гостей, слонявшихся по гостиной, вели себя вполне пристойно. Я даже узнала несколько лиц. Местное юридическое светило, поверенный Шельмус, у буфета беседовал с двумя дамами.
Одной из них было под пятьдесят. Особа цвета беж. Лицо, волосы, уложенные птичьим гнездом, затрапезный костюмчик – все было бежевое. Я узнала секретаршу мистера Шельмуса – видела ее в приемной нотариуса за пишущей машинкой в тот день, когда мы с Беном заглянули в контору, дабы выяснить, чем грозит нам покупка недвижимости, которую мы намеревались превратить в ресторан «Абигайль». Шельмус представил ее нам как леди Теодозию Эдем. Интересно, это шутка? Или же за монохромной внешностью скрывается душераздирающая трагедия былого величия, ныне обращенного во прах? Вторая дама была блондинистой красоткой в стиле незабвенной Мэрилин Монро. Дочь? Фотографию этой особы я видела на письменном столе у Шельмуса.
У противоположного конца стола маячили Чарльз и Анна Делакорт. Чарльз – писаный красавец, если вам нравятся нордические типы с почти неразличимыми белесыми волосами. Он ковырялся в закусках. Навострив уши, я уловила, как он буркнул жене, что, может, удастся выловить что-нибудь не «слишком сомнительное». Анна выглядела безупречно и, как всегда, старомодно. Изумрудно-зеленое платье с ватными плечами и волосы, взбитые пышным коком, делали ее точной копией картинки из журнала мод сороковых годов. Господи, где же прячется Тобиас?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103