Трагично, конечно, но оно и к лучшему, что жертва не чует опасности.
Я перестала гонять по тарелке свой кекс.
– А как же подруги и знакомые вдов? Разве они не начинают интересоваться деятельностью клуба и задавать вопросы?
– Боюсь, что вдовы – забытое племя и вовсе не такое забавное, как старые девы. – Примула поправила розовый бантик на голове. – Люди с облегчением вздыхают, когда вдовы больше не приходят на званый обед. Мне кажется, знакомые страшно благодарны Мод или Синтии за их занятость: во вторник у них вист, в четверг – заседание комитета, по выходным они продают сливочную помадку на благотворительном базаре.
Гиацинта придвинулась поближе, серьги ее снова угрожающе заплясали.
– Миссис Хаскелл, пожалуйста, поймите, не нам кидать камни… Вдовий Клуб ежегодно вносит немалую сумму на благотворительность. Но какими добрыми делами можно искупить смертоносную деятельность?
Меня била дрожь – главным образом потому, что вся эта чушь пробудила мой интерес.
– А как насчет совести? Неужели никто из этих женщин никогда не сломался под гнетом вины? Убить мужа – это же противоестественно! – Меня затопила волна горького раскаяния: совсем недавно я впервые испытала жгучее желание прикончить родного мужа.
– Убийство – это всегда скверно, – вздохнула Примула. – Но противоестественно ли? Не знаю, не знаю. Убить своего ребенка или прикончить родителей – это и впрямь против природы. Но избавиться от мужа? – Она качнула серебристыми кудельками. – Голубушка, вы вправе возразить, что ни я, ни Гиацинта никогда не были замужем, но мне очень легко представить, что даже самая преданная жена временами борется с соблазном проехаться утюгом не по мужниным исподним, а по его физиономии.
– Вот именно, Примула! Однако мы не затем посетили сей мир, чтобы поддаваться диавольским искушениям. – Гиацинта подняла накрашенные черные брови. – Миссис Хаскелл, вы спрашивали, не случается ли этим женщинам испытывать приступы угрызений совести, невзирая на помощь группы поддержки? Мы разговаривали с такой женщиной. С тех пор как мы приехали сюда, Страш занимал различные должности, помимо нынешней. Он был уличным торговцем, телефонистом, мусорщиком. В бытность свою мойщиком окон он установил контакт с миссис X., пациенткой санатория «Эдем». Увы, их разговор проходил в весьма стесненных обстоятельствах… в чулане, по соседству со швабрами и метлами. К тому же миссис X. была не совсем вменяема: во время пребывания в санатории ее пользовали различными препаратами. Но нам удалось кое-что узнать. Миссис X. утверждает, что большинство женщин на четвертом этаже, где она лежала, страдают только одной болезнью – недержанием речи.
– В «Эдеме» заправляет доктор Симон Бордо, Я не спрашивала, я знала. Мне вовсе не хотелось, чтобы доктор оказался законченным мерзавцем, на то были свои причины, но я собственными глазами видела санаторий – мрачный особняк, расположенный в глухом лесу. Я всем сердцем посочувствовала миссис X., за какие бы грехи она ни расплачивалась. Ярость моя пошла на убыль. К тому же я убедилась, что сестры Трамвелл не страдают старческим идиотизмом. Чудачки, конечно, но чудачество и у меня в крови.
– Да, голубушка, – подтвердила мисс Примула Трамвелл, – мы знаем мистера Бордо – понаслышке. Мы от всей души пытались относиться к нему без предубеждений, но в нашем возрасте трудно примириться с мыслью, что добряк доктор в корыстных целях укорачивает жизни пожилых дам. И – буду откровенна до конца – меня возмущает, что этот человек купил древнее гордое родовое гнездо (по части древности род Эдемов лишь слегка недотягивает до нашего с Гиацинтой) и превратил его в стерильную лечебницу. А чего это стоило несчастной леди… – она заглянула в зеленый гроссбух сестры, – леди Теодозии Эдем! Женщина, наша сестра, выброшена в мир если не гувернанткой, то машинисткой! Что, боюсь, даже хуже. – Примула на мгновение замолчала. – Миссис Хаскелл, насколько хорошо вы знакомы с доктором Бордо?
– Несколько раз встречались. В тот вечер он был здесь, в «Абигайль», и… засвидетельствовал смерть.
Примула уставилась в пол, а Гиацинта – в потолок. Обе старательно избегали встречаться со мной взглядом.
– Мы намеревались посетить место происшествия, хотя бы и незваными, но пришлось вернуться в «Кельи». Нашей собачке Минерве внезапно сделалось дурно.
Из моей прически выбилась прядь, и я заколола волосы потуже; чтобы скрыть дрожь в руках, потом проглотила еще одну маленькую изюминку. Из дальнего угла комнаты выплыло изысканно-бледное лицо доктора Бордо. Я вспоминала мелкие события, разговоры и слухи, слова Анны Делакорт. Часы в холле пробили шесть. Пальцы мои выловили шпильку, упавшую за шиворот.
– Что вам известно о Вдовьем Клубе? Гиацинта снова взялась за свою зеленую тетрадь.
– В настоящее время клуб насчитывает примерно тридцать пять женщин, включая восемь членов правления и президента. В течение года после вступления женщина не имеет права покидать ряды клуба. Правление переизбирается ежегодно. По нашему мнению, это делается потому, что члены правления активно участвуют в убийствах. Если слишком часто разливать масло на ступеньках, можно попасть под подозрение или пристраститься к этому занятию. Видимо, Основатель полагает, что никто не должен получать преимуществ перед другими.
– По-вашему, доктор Бордо и есть Основатель?
– Милая моя, мы не можем сбрасывать его со счетов только потому, что он мужчина! – Примула кокетливо взбила кудряшки. – Но мы почти уверены, что он лишь сообщник, но никак не мозг предприятия.
На языке у меня давно вертелся один вопрос, и я наконец решилась:
– Почему эта самая страховая компания обратилась к вам, вместо того чтобы вызвать полицию?
Гиацинта заложила гроссбух пальцем.
– Нет ни крошки доказательств, чтобы кинуть на зубок Скотленд-Ярду. Одно из препятствий состоит в том, что бывшие члены клуба, наверняка знающие, кто Основатель, давным-давно рассеялись по свету и начали новую – дай-то бог незамужнюю – жизнь.
– И как давно существует клуб?
– Насколько нам удалось установить – пять лет.
– Может, у меня мозгов не больше, чем у блохи, – пробормотала я, – но, если вы уверены, что доктор Бордо замешан во всем этом, а миссис X. – всего лишь одна из многих пациенток, которых он лечит от острых приступов раскаяния, разве так уж трудно заинтересовать полицию?
– Я очень и очень сомневаюсь, что наши констебли с должным вниманием прислушаются к бредовому лепету скорбящих вдов, чьи нервы сдали под бременем страданий. – Примула задумчиво подлила себе в чай бренди. – Дражайшая миссис Хаскелл, мы сообщили страховой компании, что эти несчастные женщины вряд ли могут назвать то единственное имя, которое нас интересует.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
Я перестала гонять по тарелке свой кекс.
– А как же подруги и знакомые вдов? Разве они не начинают интересоваться деятельностью клуба и задавать вопросы?
– Боюсь, что вдовы – забытое племя и вовсе не такое забавное, как старые девы. – Примула поправила розовый бантик на голове. – Люди с облегчением вздыхают, когда вдовы больше не приходят на званый обед. Мне кажется, знакомые страшно благодарны Мод или Синтии за их занятость: во вторник у них вист, в четверг – заседание комитета, по выходным они продают сливочную помадку на благотворительном базаре.
Гиацинта придвинулась поближе, серьги ее снова угрожающе заплясали.
– Миссис Хаскелл, пожалуйста, поймите, не нам кидать камни… Вдовий Клуб ежегодно вносит немалую сумму на благотворительность. Но какими добрыми делами можно искупить смертоносную деятельность?
Меня била дрожь – главным образом потому, что вся эта чушь пробудила мой интерес.
– А как насчет совести? Неужели никто из этих женщин никогда не сломался под гнетом вины? Убить мужа – это же противоестественно! – Меня затопила волна горького раскаяния: совсем недавно я впервые испытала жгучее желание прикончить родного мужа.
– Убийство – это всегда скверно, – вздохнула Примула. – Но противоестественно ли? Не знаю, не знаю. Убить своего ребенка или прикончить родителей – это и впрямь против природы. Но избавиться от мужа? – Она качнула серебристыми кудельками. – Голубушка, вы вправе возразить, что ни я, ни Гиацинта никогда не были замужем, но мне очень легко представить, что даже самая преданная жена временами борется с соблазном проехаться утюгом не по мужниным исподним, а по его физиономии.
– Вот именно, Примула! Однако мы не затем посетили сей мир, чтобы поддаваться диавольским искушениям. – Гиацинта подняла накрашенные черные брови. – Миссис Хаскелл, вы спрашивали, не случается ли этим женщинам испытывать приступы угрызений совести, невзирая на помощь группы поддержки? Мы разговаривали с такой женщиной. С тех пор как мы приехали сюда, Страш занимал различные должности, помимо нынешней. Он был уличным торговцем, телефонистом, мусорщиком. В бытность свою мойщиком окон он установил контакт с миссис X., пациенткой санатория «Эдем». Увы, их разговор проходил в весьма стесненных обстоятельствах… в чулане, по соседству со швабрами и метлами. К тому же миссис X. была не совсем вменяема: во время пребывания в санатории ее пользовали различными препаратами. Но нам удалось кое-что узнать. Миссис X. утверждает, что большинство женщин на четвертом этаже, где она лежала, страдают только одной болезнью – недержанием речи.
– В «Эдеме» заправляет доктор Симон Бордо, Я не спрашивала, я знала. Мне вовсе не хотелось, чтобы доктор оказался законченным мерзавцем, на то были свои причины, но я собственными глазами видела санаторий – мрачный особняк, расположенный в глухом лесу. Я всем сердцем посочувствовала миссис X., за какие бы грехи она ни расплачивалась. Ярость моя пошла на убыль. К тому же я убедилась, что сестры Трамвелл не страдают старческим идиотизмом. Чудачки, конечно, но чудачество и у меня в крови.
– Да, голубушка, – подтвердила мисс Примула Трамвелл, – мы знаем мистера Бордо – понаслышке. Мы от всей души пытались относиться к нему без предубеждений, но в нашем возрасте трудно примириться с мыслью, что добряк доктор в корыстных целях укорачивает жизни пожилых дам. И – буду откровенна до конца – меня возмущает, что этот человек купил древнее гордое родовое гнездо (по части древности род Эдемов лишь слегка недотягивает до нашего с Гиацинтой) и превратил его в стерильную лечебницу. А чего это стоило несчастной леди… – она заглянула в зеленый гроссбух сестры, – леди Теодозии Эдем! Женщина, наша сестра, выброшена в мир если не гувернанткой, то машинисткой! Что, боюсь, даже хуже. – Примула на мгновение замолчала. – Миссис Хаскелл, насколько хорошо вы знакомы с доктором Бордо?
– Несколько раз встречались. В тот вечер он был здесь, в «Абигайль», и… засвидетельствовал смерть.
Примула уставилась в пол, а Гиацинта – в потолок. Обе старательно избегали встречаться со мной взглядом.
– Мы намеревались посетить место происшествия, хотя бы и незваными, но пришлось вернуться в «Кельи». Нашей собачке Минерве внезапно сделалось дурно.
Из моей прически выбилась прядь, и я заколола волосы потуже; чтобы скрыть дрожь в руках, потом проглотила еще одну маленькую изюминку. Из дальнего угла комнаты выплыло изысканно-бледное лицо доктора Бордо. Я вспоминала мелкие события, разговоры и слухи, слова Анны Делакорт. Часы в холле пробили шесть. Пальцы мои выловили шпильку, упавшую за шиворот.
– Что вам известно о Вдовьем Клубе? Гиацинта снова взялась за свою зеленую тетрадь.
– В настоящее время клуб насчитывает примерно тридцать пять женщин, включая восемь членов правления и президента. В течение года после вступления женщина не имеет права покидать ряды клуба. Правление переизбирается ежегодно. По нашему мнению, это делается потому, что члены правления активно участвуют в убийствах. Если слишком часто разливать масло на ступеньках, можно попасть под подозрение или пристраститься к этому занятию. Видимо, Основатель полагает, что никто не должен получать преимуществ перед другими.
– По-вашему, доктор Бордо и есть Основатель?
– Милая моя, мы не можем сбрасывать его со счетов только потому, что он мужчина! – Примула кокетливо взбила кудряшки. – Но мы почти уверены, что он лишь сообщник, но никак не мозг предприятия.
На языке у меня давно вертелся один вопрос, и я наконец решилась:
– Почему эта самая страховая компания обратилась к вам, вместо того чтобы вызвать полицию?
Гиацинта заложила гроссбух пальцем.
– Нет ни крошки доказательств, чтобы кинуть на зубок Скотленд-Ярду. Одно из препятствий состоит в том, что бывшие члены клуба, наверняка знающие, кто Основатель, давным-давно рассеялись по свету и начали новую – дай-то бог незамужнюю – жизнь.
– И как давно существует клуб?
– Насколько нам удалось установить – пять лет.
– Может, у меня мозгов не больше, чем у блохи, – пробормотала я, – но, если вы уверены, что доктор Бордо замешан во всем этом, а миссис X. – всего лишь одна из многих пациенток, которых он лечит от острых приступов раскаяния, разве так уж трудно заинтересовать полицию?
– Я очень и очень сомневаюсь, что наши констебли с должным вниманием прислушаются к бредовому лепету скорбящих вдов, чьи нервы сдали под бременем страданий. – Примула задумчиво подлила себе в чай бренди. – Дражайшая миссис Хаскелл, мы сообщили страховой компании, что эти несчастные женщины вряд ли могут назвать то единственное имя, которое нас интересует.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103