– Извините. Первый поток новобранцев в количестве шестидесяти человек прибудет сюда через неделю. Потом будут прибывать следующие потоки. Интервал – пять дней.
– Что я должен делать, пока они все не соберутся здесь?
– Вы хотели сказать после того, как они соберутся, сэр? Возможно, отвечать на их вопросы, – пожал он плечами. – У новичков всегда масса вопросов.
Я улыбнулся. На кораблях новички порой задают такие дурацкие вопросы, какие бывалому офицеру никогда не придут в голову.
– Сколько у нас человек в данный момент?
– Не знаю, сэр. Те, кто из богатых семей, поедут на каникулы. Одну минуту, сейчас выясню. – Поскольку дисплея в кабинете не было, Толливеру пришлось наводить справки по телефону. Вскоре он доложил:
– У нас останутся тридцать два выпускника, которые не уедут на каникулы, плюс шестьдесят новобранцев, которые должны начать обучение в Лунной Академии. Туда же, в Фарсайд, нужно отправить около четырехсот кадетов, прибывших к нам в связи с вашим вступлением в должность. Я тихо выругался. Из-за какой-то никчемной церемонии гоняем туда-сюда сотни кадетов. Я встал:
– Пойду прогуляюсь. Увидимся в три.
– Да, сэр.
– Организуйте мне после ужина встречу с гардемаринами, которых мы оставим в Академии.
– Есть, сэр.
В коридоре я кивнул сержанту Киндерсу, вышел из административного здания и вскоре оказался у главных ворот. Странно было видеть на территории Академии родителей, чинно прогуливающихся со своими счастливыми детками в серой кадетской форме. Штатским позволялось входить в ворота один-единственный раз – когда кадеты превращались в гардемаринов. Скоро эти выпускники сменят серую униформу на синюю и будут носить ее с гордостью и выпендрежем, пока не допетрят, что они все еще салаги в глазах настоящих офицеров.
Большая часть экипажа на кораблях состоит из рядового и сержантского состава. Набрать такое количество людей непросто. Приходится заманивать их повышенными зарплатами, длинными отпусками и всевозможными льготами. Конечно, среди них попадаются субъекты невысоких моральных качеств, идущие на службу лишь ради денег. Офицерский состав – совсем другое дело. В Академии берут лучших из лучших. Здесь учитывается все: и школьные аттестаты, и результаты приемных экзаменов, и рекомендации, и собеседование. Далеко не всякий удостаивается чести стать кадетом.
Выпускники то и дело отдавали мне честь. Я рассеянно им отвечал, вышел наконец за ворота и обрел относительный покой.
Вместе со званием гардемарина наши выпускники получают статус совершеннолетних, а до этого находятся в такой же зависимости от своих офицеров, как дети от родителей. На корабле опекуном кадета является командир корабля, а в Академии все родительские права принадлежат ее начальнику, то есть мне. Я имею право наказывать своих кадетов так, как сочту нужным, в том числе и пороть их Таким образом, до получения первого офицерского чина кадеты совершенно бесправны и ждут звания гардемарина как манны небесной. Когда же они его, наконец, получают, эйфория постепенно улетучивается, начинается медленное карабканье вверх по служебной лестнице. Большинству удается дослужиться до лейтенанта, немногим – до капитана.
В полете при чрезвычайных обстоятельствах командир корабля имеет право взять в кадеты годного к службе подростка из числа пассажиров (к дальним планетам штатских перевозят военные корабли). Мне приходилось пользоваться этим правом, когда не хватало людей, но вообще такое случается довольно редко. Обычно кадетами становятся при поступлении в Академию. Здесь их обучают космической навигации, стрельбе, основам физики, радиоэлектроники и прочим необходимым в нашем деле предметам.
Первоначальное обучение кадеты проходят здесь, в Девоне. Потом их посылают в «настоящую» Академию в городке Фарсайде на обратной стороне Луны. Там начинается серьезная подготовка: управление кораблем, стыковка с орбитальной станцией, выходы в открытый космос. После этой практики большинство кадетов возвращается на Землю для завершающей подготовки.
С момента зачисления в Академию кадет обязан отслужить не менее пяти лет. Теоретически за все эти пять лет он может так и не удостоиться звания гардемарина, но практически почти все становятся офицерами через два, редко три года, а некоторые даже через один. Решение о присвоении гардемаринского звания принимает начальник Академии. Возможность досрочного выпуска заставляет кадетов стараться изо всех сил.
Я направился через плац к казармам и учебным корпусам. Они были окаймлены высокими дубами. Развесистые кроны давали приятную тень, спасавшую от летнего зноя. Из-за толстого ствола выглядывали чьи-то ноги. По серой униформе нетрудно было догадаться, что это кадет Я пошел мимо – пусть отдыхает. Заметив меня, он вскочил, замер по стойке «смирно», втянул живот.
– Джеренс? – изумился я.
– Так точно, сэр.
Джеренса Бранстэда, сына богатого плантатора Хармона Бранстэда с планеты Надежда, я зачислил в кадеты по его просьбе еще в полете на «Виктории», когда мы возвращались в Солнечную систему. Правда, вначале ему пришлось пройти через нелегкие испытания. Теперь он будет изучать офицерскую науку в Академии.
Я придирчиво осмотрел своего подопечного. Брюки пыльноваты, но хорошо отутюжены, ботинки начищены до блеска, прическа аккуратная. Какие разительные перемены! Какой контраст с неумытым, потным пацаном, балансирующим на грани наркомании, запертым мною в каюте с полной ампулой наркотика на три недели! Слава Богу, Джеренс преодолел соблазн, не прикоснулся к наркотику.
Я улыбнулся, но тут же нахмурился, вспомнив традицию: капитану не следует снисходить до разговоров с кадетом.
– Вольно, – скомандовал я.
– Есть, сэр! – радостно отчеканил Джеренс.
– Ты не едешь на каникулы?
– Никак нет, сэр! Я… – он запнулся, вспомнив, что в разговоре с капитаном кадет обязан лишь отвечать на вопросы и не навязываться со своей болтовней.
– Рассказывай, – разрешил я.
– Меня сразу направят в Фарсайд, – с гордостью сообщил он. – А пока мне некуда податься, поэтому я провожу время здесь – Он неуверенно улыбнулся.
Его родители – Хармон и Сара Бранстэды – остались на Надежде и даже не знают, жив ли их сыночек.
– Значит, на Земле у тебя родственников нет?
– Нет, сэр. На Надежду улетели еще мои прадеды и прабабки, там и остались все их потомки.
– Понятно Отдыхай. – Я пошел дальше, размышляя о судьбе Джеренса. Несладко ему тут придется, но он сам хотел этого, прямо-таки умолял меня принять его в кадеты. Я помог ему, но дальше в педагогических целях должен относиться к нему, как ко всем остальным кадетам.
Я вошел в здание казарм. Первый этаж, называвшийся Холлом Ельцина, оказался безлюдным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119