Я у них даже, знаешь, что выбил?
Иван извлек из кармана листок бумаги. Я прочитал:
СПРАВКА
Дана настоящая Березкину Ивану Ивановичу в том, что он в силу специфики своего характера не может быть на руководящей работе.
Секретарь горкома комсомола Т. ТЫЧИНА
– Здорово! Правда? – смеялся Иван. – Станут избирать меня в какую-нибудь комиссию, а я им эту справку. Вот! Читайте, завидуйте! Буду я, парень, коров доить. Люблю это дело!
* * *
Все это было хорошо. Но как теперь станут развиваться события? Кто будет вместо Березкина ведать грибами? По приказу Кобзикова два гриба каждый день околачивались в горкоме – вынюхивали.
Но узнать о том, кто стал «грибником», по иронии судьбы, нам довелось на дне рождения Кобзикова.
Десятого декабря Кобзикову стукнуло двадцать пять. Этот день был объявлен праздником всего ОГГ. Девчонки понатащили кукол, зажимов для галстуков, одеколона, портсигаров, расчесок и прочей дребедени – «именинник» стал владельцем целого галантерейного магазина.
Ребята нажимали больше на «KB», «KВK», «KBВК» и т. д.
Но превзошел всех стиляга Тихий ужас. Он приволок откуда-то настоящий человеческий скелет. Появление скелета произвело переполох. Девчата подняли визг. Представители мужественного пола лезли чокаться с чьими-то останками.
Вацлав буквально онемел от счастья. Он не знал, что делать со своим подарком, носился с ним по комнате, как с мышью, сажал в кресло бормашины.
В общем было весело. Но когда сели за стол, настроение испортил все тот же стиляга Тихий ужас. Он рассказал историю, случившуюся с ним два дня назад. История сильно смахивала на зловещее предзнаменование. После окончания медицинского института Тихий ужас работал на заводе бойцом военизированной охраны. В тот день он, как всегда, стоял в проходной. Делать было нечего, и Ужас зевал от скуки. Вдруг, откуда ни возьмись, налетает на него девчушка. Румяненькая такая девчушка, в коротком платьице, с бантиками в косичках. Видишь ли, ей срочно надо пройти на завод, а удостоверение дома забыла.
Стиляга оживился.
– Увы, у шпионов тоже бывают голубые глазки, – для начала изрек он.
Завязался очень остроумный, хотя и бесполезный, разговор. Девушка была удивлена, встретив в обыкновенном охраннике весьма образованного, начитанного человека.
– Вы, наверно, техникум кончали? – наивно спросила она.
Тихий ужас почувствовал себя уязвленным.
– Медицинский институт, – ляпнул он, забыв про конспирацию.
Ахи, охи, расспросы, нескрываемое любопытство.
Короче, они договорились встретиться в Петровском скверике.
Все это Тихий ужас рассказал с видом донжуана, одержавшего очередную победу.
– Влюбилась в меня с ходу! – разглагольствовал он. – Конечно, не сервис, но ничего, довольно свежа, для своих шестнадцати лет она хорошо сохранилась.
– А не было ли у нее большой родинки на правой щеке? – вдруг спросил Вацлав.
– Была. Tы что, ее знаешь? – удивился охранник.
За столом наступило гробовое молчание.
– Вы уже встретились? – поинтересовался я.
– Нет. В воскресенье должны…
– Немедленно подавай заявление на расчет! Это секретарь горкома комсомола.
– Кто? – пролепетал стиляга, хватаясь за сердце. – Эта девчушка…
– Секретаря сейчас пошли разные, – назидательно сказал Кобзиков. – Сразу от обыкновенного человека и не отличишь. Это раньше лафа была: как галифе и сапоги – так и все ясно. А эту видел? Ты на ее косички – зырк, а она тебя под зебры – хвать!
– Бантики… смех ангельский… и секретарь, – простонал Тихий ужас.
– На, выпей, – я сочувственно пододвинул ошалелому грибу стакан вина.
Тихий ужас опрокинул его не глядя. Через несколько минут он уже плакал пьяными слезами.
– Она такая… такая… и секретарь… Застрелюсь из винтовки! – вдруг заревел охранник, дико вращая глазами.
Мы уложили бедного гриба на кровать, и он заснул с несчастным лицом и слезами на щеках.
– Дело плохо, – сказал Вацлав. – За нас взялась сама царица Тамара…
Затем случилась еще одна неприятность. Мы лишились заведующего промышленно-транспортным отделом Ивана-да-Глории, а вместе с ним рухнули все надежды, связанные со станкостроительным заводом.
Получилось это так. Однажды мы проснулись с Вацлавом от грохота кастрюль и упоительно вкусного запаха (мы давно уже не просыпались от посторонних звуков, так как Аналапнех получил от цирка новую квартиру, а бормашина стояла в кабинете Кобзикова).
– Гусь, – определил ветврач, принюхиваясь к плавающему в комнате сизому дыму. – Клянусь, мумией фараона, это гусь!
– А по-моему, тушеная баранина с луком, – сказал я.
– Гусь, будь я проклят!
Мы заспорили. Тогда а на цыпочках пробрался к двери в коридор, открыл ее – и увидел Марью. Она как ни в чем не бывало хлопотала возле керогаза, по-прежнему толстая, краснощекая, в аккуратном клетчатом фартуке. В люльке спал ребенок. На табуретке рядом сидел заведующий промышленно-транспортным отделом и задумчиво пощипывал свои пижонские усики.
– Пойди сюда, – прошептал я Кобзикову.
Вацлав заглянул в щелку и его перекосоротило.
– Продался… Тряпка! Щенок!! – прошипел он.
В тот же день я случайно стал свидетелем разговора председателя со своим подчиненным.
– Гони в три шеи. Понял? – убеждал ветврач.
– Не могу… елка-палка.
– Боишься?
– Не-ет. Просто не могу…
– Ну, давай я выгоню. Мне это ничего не стоит. А? Давай?
– Но зачем тебе это нужно, елка-палка? – чуть не плакал Иван.
– Как зачем? – ахнул ветврач. – А Глория? А те десять человек, которых ты должен устроить на завод? Ты о них подумал? Мумия! Ты на голодную смерть их обрекаешь. Их жизни будут на твоей со вести!
– Не могу… елка-палка, – выдавил из себя заведующий промышленно-транспортным отделом. – Она так вкусно готовит… и вообще…
– Тогда я сам это сделаю!
Приблизительно час спустя после этого разговора жители «королевства» были подняты на ноги страшным грохотом в Ивановой комнате. Я подоспел на место происшествия первым и был буквально парализован развернувшейся передо мной картиной.
Разъяренная Марья лупила Кобзикова скалкой. Председатель правления «Общества грибов-городовиков», взъерошенный, как кот, шипя проклятия, метался по комнате, ища спасительного уголка. На полу валялись разбитые горшки из-под цветов, подушки, металлическая посуда и шейный платок ветврача, а удары все сыпались и сыпались на него с боксерской методичностью и силой.
– На помощь, Рыков! – взмолился ветврач.
Я вовсе не собирался ввязываться в потасовку и вступил на поле боя лишь в качестве парламентера. Но в тот же момент мощный удар выбросил меня из комнаты. Я смахнул по дороге ведро с водой и очутился посреди лужи. Вскоре рядом со мной приземлился Кобзиков. Дверь Ивановой комнаты с грохотом захлопнулась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Иван извлек из кармана листок бумаги. Я прочитал:
СПРАВКА
Дана настоящая Березкину Ивану Ивановичу в том, что он в силу специфики своего характера не может быть на руководящей работе.
Секретарь горкома комсомола Т. ТЫЧИНА
– Здорово! Правда? – смеялся Иван. – Станут избирать меня в какую-нибудь комиссию, а я им эту справку. Вот! Читайте, завидуйте! Буду я, парень, коров доить. Люблю это дело!
* * *
Все это было хорошо. Но как теперь станут развиваться события? Кто будет вместо Березкина ведать грибами? По приказу Кобзикова два гриба каждый день околачивались в горкоме – вынюхивали.
Но узнать о том, кто стал «грибником», по иронии судьбы, нам довелось на дне рождения Кобзикова.
Десятого декабря Кобзикову стукнуло двадцать пять. Этот день был объявлен праздником всего ОГГ. Девчонки понатащили кукол, зажимов для галстуков, одеколона, портсигаров, расчесок и прочей дребедени – «именинник» стал владельцем целого галантерейного магазина.
Ребята нажимали больше на «KB», «KВK», «KBВК» и т. д.
Но превзошел всех стиляга Тихий ужас. Он приволок откуда-то настоящий человеческий скелет. Появление скелета произвело переполох. Девчата подняли визг. Представители мужественного пола лезли чокаться с чьими-то останками.
Вацлав буквально онемел от счастья. Он не знал, что делать со своим подарком, носился с ним по комнате, как с мышью, сажал в кресло бормашины.
В общем было весело. Но когда сели за стол, настроение испортил все тот же стиляга Тихий ужас. Он рассказал историю, случившуюся с ним два дня назад. История сильно смахивала на зловещее предзнаменование. После окончания медицинского института Тихий ужас работал на заводе бойцом военизированной охраны. В тот день он, как всегда, стоял в проходной. Делать было нечего, и Ужас зевал от скуки. Вдруг, откуда ни возьмись, налетает на него девчушка. Румяненькая такая девчушка, в коротком платьице, с бантиками в косичках. Видишь ли, ей срочно надо пройти на завод, а удостоверение дома забыла.
Стиляга оживился.
– Увы, у шпионов тоже бывают голубые глазки, – для начала изрек он.
Завязался очень остроумный, хотя и бесполезный, разговор. Девушка была удивлена, встретив в обыкновенном охраннике весьма образованного, начитанного человека.
– Вы, наверно, техникум кончали? – наивно спросила она.
Тихий ужас почувствовал себя уязвленным.
– Медицинский институт, – ляпнул он, забыв про конспирацию.
Ахи, охи, расспросы, нескрываемое любопытство.
Короче, они договорились встретиться в Петровском скверике.
Все это Тихий ужас рассказал с видом донжуана, одержавшего очередную победу.
– Влюбилась в меня с ходу! – разглагольствовал он. – Конечно, не сервис, но ничего, довольно свежа, для своих шестнадцати лет она хорошо сохранилась.
– А не было ли у нее большой родинки на правой щеке? – вдруг спросил Вацлав.
– Была. Tы что, ее знаешь? – удивился охранник.
За столом наступило гробовое молчание.
– Вы уже встретились? – поинтересовался я.
– Нет. В воскресенье должны…
– Немедленно подавай заявление на расчет! Это секретарь горкома комсомола.
– Кто? – пролепетал стиляга, хватаясь за сердце. – Эта девчушка…
– Секретаря сейчас пошли разные, – назидательно сказал Кобзиков. – Сразу от обыкновенного человека и не отличишь. Это раньше лафа была: как галифе и сапоги – так и все ясно. А эту видел? Ты на ее косички – зырк, а она тебя под зебры – хвать!
– Бантики… смех ангельский… и секретарь, – простонал Тихий ужас.
– На, выпей, – я сочувственно пододвинул ошалелому грибу стакан вина.
Тихий ужас опрокинул его не глядя. Через несколько минут он уже плакал пьяными слезами.
– Она такая… такая… и секретарь… Застрелюсь из винтовки! – вдруг заревел охранник, дико вращая глазами.
Мы уложили бедного гриба на кровать, и он заснул с несчастным лицом и слезами на щеках.
– Дело плохо, – сказал Вацлав. – За нас взялась сама царица Тамара…
Затем случилась еще одна неприятность. Мы лишились заведующего промышленно-транспортным отделом Ивана-да-Глории, а вместе с ним рухнули все надежды, связанные со станкостроительным заводом.
Получилось это так. Однажды мы проснулись с Вацлавом от грохота кастрюль и упоительно вкусного запаха (мы давно уже не просыпались от посторонних звуков, так как Аналапнех получил от цирка новую квартиру, а бормашина стояла в кабинете Кобзикова).
– Гусь, – определил ветврач, принюхиваясь к плавающему в комнате сизому дыму. – Клянусь, мумией фараона, это гусь!
– А по-моему, тушеная баранина с луком, – сказал я.
– Гусь, будь я проклят!
Мы заспорили. Тогда а на цыпочках пробрался к двери в коридор, открыл ее – и увидел Марью. Она как ни в чем не бывало хлопотала возле керогаза, по-прежнему толстая, краснощекая, в аккуратном клетчатом фартуке. В люльке спал ребенок. На табуретке рядом сидел заведующий промышленно-транспортным отделом и задумчиво пощипывал свои пижонские усики.
– Пойди сюда, – прошептал я Кобзикову.
Вацлав заглянул в щелку и его перекосоротило.
– Продался… Тряпка! Щенок!! – прошипел он.
В тот же день я случайно стал свидетелем разговора председателя со своим подчиненным.
– Гони в три шеи. Понял? – убеждал ветврач.
– Не могу… елка-палка.
– Боишься?
– Не-ет. Просто не могу…
– Ну, давай я выгоню. Мне это ничего не стоит. А? Давай?
– Но зачем тебе это нужно, елка-палка? – чуть не плакал Иван.
– Как зачем? – ахнул ветврач. – А Глория? А те десять человек, которых ты должен устроить на завод? Ты о них подумал? Мумия! Ты на голодную смерть их обрекаешь. Их жизни будут на твоей со вести!
– Не могу… елка-палка, – выдавил из себя заведующий промышленно-транспортным отделом. – Она так вкусно готовит… и вообще…
– Тогда я сам это сделаю!
Приблизительно час спустя после этого разговора жители «королевства» были подняты на ноги страшным грохотом в Ивановой комнате. Я подоспел на место происшествия первым и был буквально парализован развернувшейся передо мной картиной.
Разъяренная Марья лупила Кобзикова скалкой. Председатель правления «Общества грибов-городовиков», взъерошенный, как кот, шипя проклятия, метался по комнате, ища спасительного уголка. На полу валялись разбитые горшки из-под цветов, подушки, металлическая посуда и шейный платок ветврача, а удары все сыпались и сыпались на него с боксерской методичностью и силой.
– На помощь, Рыков! – взмолился ветврач.
Я вовсе не собирался ввязываться в потасовку и вступил на поле боя лишь в качестве парламентера. Но в тот же момент мощный удар выбросил меня из комнаты. Я смахнул по дороге ведро с водой и очутился посреди лужи. Вскоре рядом со мной приземлился Кобзиков. Дверь Ивановой комнаты с грохотом захлопнулась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51