И кажется, занимает там важный пост…
– Не рассказывай, – попросил я.
– Нет, расскажи! – топнула ножкой Анечка – точь-в-точь Лиля.
– Ну хорошо… В общем Гена и его дружки не хотят ехать в деревню и решили пережениться на дочерях начальства. Так, кажется, а?
– Общество женихов? Ха-ха-ха!
– Вот-вот. Самый главный у них Кобзиков. Он решил околпачить дочь министра.
– Ха-ха-ха!
Я ударился в позорное бегство. И еще долго догонял меня на пустынной ночной улице звонкий Анечкин смех.
* * *
Как я и предполагал, дома меня ждал Ким. Скрываться от него было бесполезно. Характер своего бывшего друга я знал: будет сидеть всю ночь, а дождется. На Киме была новая фетровая шляпа с бантиком, и это, видно, его страшно стесняло. Капитан всегда боялся шляп. Сбросить свою серую кепку Киму, очевидно, пришлось под давлением общественного мнения: ученый мир нашего института признавал только шляпы. В остальном же одежда капитана изменений не претерпела.
Мы пожали друг другу руки.
– Вот зашел проведать, индюк ощипанный, – сказал Ким, глядя в угол. Потом он поставил на стол бутылку вина. Это был дорогой и мерзкий на вкус ликер. Ким так и не научился разбираться в винах.
Я нашел стакан, выдул из него крошки.
– Извини, закусить нечем.
– Я все принес, – заторопился капитан и вытащил из другого кармана колбасу, луковицу и селедку.
– Да ты раздевайся.
Ким снял пальто. На пиджаке у него сверкнул значок нашего института. Капитан поймал мой взгляд.
– Правда, красивый? Золото по зеленому. Ты не взял себе? Ах, да… виноват.
– Ты сейчас в аспирантуре?
– Да.
Мы пили по очереди приторно-сладкий теплый ликер и закусывали селедкой. Ким с непривычки захмелел очень быстро. Его большой плоский лоб усеяли крупные капли пота.
– Да… дорабатываю «Голландца». Знаешь, дельная вещь получится!
– Кретов про меня не спрашивал?
– Он все знает.
– Что «все»?
– Ну… про ваше ОГГ. У нас уже готов список всех выпускников, работающих не по специальности. Ты тоже там.
– А мне на ваши списки…
– Ты подожди, не горячись. Могут отобрать диплом, комсомольский билет и все такое прочее. Вот мы с Кретовым и решили тебе посоветовать. Попросись куда-нибудь… Тогда тебя вычеркнут из списка.
– Серьезно? Ты не шутишь?
– Не шучу.
– Правда?
Ким оторвался от селедки и посмотрел на меня.
– Ты все такой же, Генка.
– А ты вот – нет. Шляпу с бантиком заимел.
Ким поморщился.
– Учти, я мог бы и не приезжать.
– О да! С твоей стороны это страшно великодушно. Я только вот не пойму, почему вы меня в аспирантуру не взяли. Как-никак я имею к «Голландцу» некоторое отношение.
– Кретов говорил, что в аспирантуру он тебя возьмет, но сейчас, сам понимаешь… Надо тебе поработать годик-два…
– Вину искупить?
– Да, если хочешь.
Меня взяло зло. Сидит чистенький, непогрешимый ангел с бантиком и великодушествует. Ненавижу преуспевающих типов!
Я деланно рассмеялся.
– Напрасно утруждаешь себя. Выполняй свой долг. Заноси меня в список. Только вы останетесь с носом. На днях я женюсь. На дочери директора атомной электростанции.
– Да? – искренне удивился Ким. – И… это без всяких махинаций?
– Без них.
– И она тебе нравится?
– Еще бы! Девочка, какие тебе и не снились!
– Ну что ж! Поздравляю, – сказал капитан вяло.
Мне захотелось окончательно добить самоуверенного франта.
– Между прочим, там, на электростанции, я немного рационализировал реактор. Скоро вот должен получить семь тысяч. А «Голландец»… это пройденный этап. Я сначала хотел подать на вас в суд за присвоение изобретения, но бог с вами…
Ким криво усмехнулся:
– Вот как?
– Вот так! Но повторяю, вам нечего бояться. Я передумал.
Капитан поднялся из-за стола.
– Ты очень изменился, – сказал он. – Я сначала не понял.
В темных сенях мы постояли.
– Список мы подаем в среду, – сказал Ким. – У тебя еще есть два дня.
– Напрасно. Это дело не требует отлагательства.
Ким потоптался.
– Как живет Тина?
– Счастлива. Тебя не вспоминает.
– Ну, пока.
И он ушел. Настоящий, преданный друг. Каких у меня больше не будет. Дурак я, дурак…
* * *
Через три дня после отъезда Кобзикова в Москву мы получили телеграмму следующего содержания:
НАПАЛ НА СЛЕД ТЧК ЕСТЬ НАДЕЖДА ТЧК ВЫШЛИТЕ СРОЧНО ТРИДЦАТЬ РУБЛЕЙ
Ресурсы ОГГ были уже не те. Правление долго заседало и с большим скрипом выделило своему председателю двадцатку. На бланке перевода написали: «Вацлав! Ты особо там не транжирь, пожалуйста. Денег осталось совсем мало. Сорвали еще два гриба. Настроение неважное».
Кобзиков молчал целую неделю, потом меня ночью поднял с постели почтальон.
ПОЦЕЛОВАЛ ТЧК ВЫШЛИТЕ ПЯТЬДЕСЯТ
Утром я обзвонил всех членов правления. Вацлав поцеловал дочь министра! Эта весть распространилась молниеносно. Все недоверчиво качали головами, но деньги собрали быстро.
Два часа спустя недовольный почтальон принес еще одну телеграмму.
ПОДАЛИ ЗАЯВЛЕНИЕ ТЧК ВЫЕЗЖАЮ 12.30
С одним из грибов сделался нервный припадок.
«Зять министра!», «Зять министра!» – повторял он, хохоча и плача одновременно.
Все огэгэговцы не пошли в этот день на работу. Все толпились в нашем доме, на все лады обсуждая телеграмму. Настроение менялось каждые пять минут. Грибы-городовики то всячески поносили своего председателя, то расхваливали его. Один лишь Умойся скрипел одно и то же:
– Дочь министра. Хорошо. Но зачем двадцать рублей? Поцеловал. Хорошо. А зачем пятьдесят рублей? Подали заявление. Хорошо. А зачем деньги на телеграмму тратить?
Московский поезд мы явились встречать за час. Зная Кобзикова, я подозревал очередной стратегический ход с целью вытянуть деньги из ОГГ. И поэтому очень удивился, когда рядом с ветврачом увидел длинную худую деваху с утиным носом.
Председатель ОГГ был скромен и деловит.
– Ребята, такси, – сказал он.
Человек пять по крайней мере кинулись ловить такси. Ни в дороге, ни по приезде домой нам не удалось переброситься с Вацлавом даже парой слов.
– Потом, потом, – говорил он, подмигивая нам. – Молодая жена требует внимания.
Пока молодые устраивались на ночь в кабинете председателя, мы слонялись по дому и шикали на виновников малейшего шума. Но дом и так молчал, подавленный и сконфуженный донельзя. Подумать только – в старую хижину Егорыча приехала дочь министра!
Хозяин, воспользовавшись отсутствием жены, открыл в своей комнате буфет и угощал всех подряд.
Он срочно искал себе друзей из свиты министра. Но мы ходили гордые и недоступные.
Министр, но чего? Этот вопрос сильно волновал нас. А вдруг он окажется министром сельского хозяйства?
Наконец двум членам правления удалось выманить председателя ОГГ из спальни. В темном тесном коридоре, окруженный тяжело дышащими, взволнованными грибами, Вацлав дал интервью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51