Да, влюблен. Несмотря ни на что. До потери рассудка. Может, еще больше, чем прежде. Помнишь зубную щетку, которую ты оставила мне на память в нашу последнюю встречу? Вот она, смотри. С тех пор я повсюду таскаю ее с собой, да, вот здесь, в кармане. Я стал фетишистом – из-за тебя. Спасибо, что ты такая красивая, чилийка.
Она даже не улыбнулась, но в ее глазах цвета темного меда мелькнул, совсем как в прежние времена, насмешливый огонек. Она схватила щетку, осмотрела и вернула мне, пробормотав:
– Не пойму, о чем это ты.
Она без тени смущения позволяла себя разглядывать и сама тоже внимательно меня изучала. Мой взгляд медленно скользил по ее телу, сверху вниз: задержался на маленьких ушках, полускрытых прядями светлых – теперь уже светлых – волос, потом на шее, на руках, очень ухоженных, с длинными ногтями, покрытыми лаком натурального цвета, потом на коленях. Мне показалось, что нос у нее чуть заострился. Я взял ее руки в свои и стал целовать, она не противилась, но сидела с хорошо мне знакомым равнодушным видом – без малейшего намека на взаимное чувство.
– Скажи, а ты всерьез угрожал мне в тот вечер? – спросила она наконец.
– Очень даже всерьез, – ответил я, целуя один пальчик за другим, каждый сустав, потом – ладонь. – С годами я стал таким же, как ты. Понял: чтобы добиться того, что хочется, все средства хороши. Это твои слова, скверная девчонка. А хочу я, как ты отлично знаешь, только одного – тебя.
Она высвободила руку из моих ладоней и погладила меня по голове, взъерошив волосы. В этой полуласке, которую я знал по прежним временам, промелькнуло что-то похожее на теплоту.
– Нет, ты на такое не способен, – сказала она приглушенно, словно сожалея, что в характере моем имеется такой изъян. – А вот то, что ты до сих пор меня любишь, – это, наверное, правда.
Она заказала чай со scones и объяснила, что муж очень ревнив и – это хуже всего – ревнует ее к прошлому. Он пытался хоть что-нибудь разнюхать и вообще ведет себя как дикий зверь, выслеживающий добычу. Поэтому ей надо всегда быть начеку. Если бы в тот вечер он заподозрил, что мы знакомы, устроил бы кошмарную сцену. Остается только надеяться, что я по недомыслию не проговорился Хуану Баррето, кто она такая… Не проговорился?
– Знаешь, я бы при всем желании не смог выдать эту страшную тайну, – успокоил я ее. – Потому что, если честно признаться, до сих пор и сам ведать не ведаю, кто ты такая.
И тут она рассмеялась. И не стала сопротивляться, когда я сжал ее голову ладонями, притянул к себе и наши губы соединились. Мои целовали ее алчно, нежно, стремясь передать всю накопившуюся во мне любовь, ее оставались бесчувственными.
– Я хочу тебя, – прошептал я ей на ухо, покусывая мочку. – Ты никогда не была такой красивой. Я люблю тебя, я люблю тебя всей душой и хочу всем телом. Эти четыре года я день и ночь мечтал о тебе, любил тебя и хотел тебя. И еще – проклинал. Каждый день, каждую ночь не переставал проклинать.
Она очень быстро, двумя руками оттолкнула меня.
– Наверное, ты последний мужчина на всем белом свете, который умеет говорить женщинам такие вещи. – Она весело улыбалась, разглядывая меня, словно редкое насекомое. – Господи, какие глупые красивости ты несешь, Рикардито!
– Мало того, что я их несу! Куда хуже другое – я и вправду все это чувствую. Из-за тебя я веду себя как герой сериала. И запомни: никогда я не говорил ничего подобного никому, кроме тебя.
– Нас никто и никогда не должен видеть вместе, – заявила она, внезапно переменив тему и уже совсем другим тоном – очень серьезно. – Не хватает только, чтобы муж устроил скандал. Он страшно ревнивый. Ладно, теперь мне пора идти, Рикардито.
– А мне придется еще четыре года ждать новой встречи?
– Нет, только до пятницы, – ответила она с хитрым смешком и опять провела ладонью по моим волосам. Потом, выразительно помолчав, добавила: – Здесь же. Я сниму комнату на твое имя. Не бойся, заплачу сама. А ты не забудь взять с собой маленький чемоданчик, чтобы все выглядело правдоподобно.
Я сказал, что сделаю так, как она велит, только вот за комнату заплачу сам. Я не собираюсь менять благородную профессию переводчика на ремесло альфонса.
Она снова засмеялась, на сей раз искренне.
– Еще бы! – воскликнула она. – Ты ведь кабальеро из Мирафлореса, а такие не принимают денег от женщин. – Она в третий раз провела ладонью по моим волосам, я взял ее руку и поцеловал. – Ты что, думал, я прибегу к тебе на свидание в конуру, которую уступил тебе этот гомик Хуан Баррето? Ты все еще не понял, что я теперь – at the top?
Через минуту она исчезла, но прежде приказала мне не покидать отеля «Рассел» еще минут пятнадцать, потому что от Дэвида Ричардсона можно ожидать чего угодно: запросто наймет частного сыщика, специалиста по адюльтеру, чтобы тот следил за ней всякий раз, когда она отправляется в Лондон.
Я подождал пятнадцать минут, а затем, вместо того чтобы спуститься в метро, очень долго шел пешком под пасмурным небом и мерзким моросящим дождиком. Я двинулся в сторону Трафальгар-сквер, пересек Сент-Джеймсский парк, вдыхая запах мокрой травы и глядя, как тяжелые капли падают с ветвей огромных дубов, спустился по Бромптон-роуд и через полтора часа, уставший и безмерно счастливый, добрался до полумесяца Филбич-гарденз. Ходьба помогла мне успокоиться и дала время подумать и привести в относительный порядок разбушевавшиеся после поездки в Ньюмаркет мысли и чувства. Неужели свидание с ней после столь долгого перерыва могло так взбудоражить тебя, Рикардито? Да, потому что все, что я говорил в ресторане, правда: я по-прежнему безумно ее люблю. Мне достаточно было увидеть скверную девчонку, чтобы понять: пусть я наверное знаю, что любые отношения с ней обречены на скорый конец, все равно мечтаю лишь об одном, мечтаю со страстью, с какой другие гонятся за удачей, славой, успехом, властью, – заполучить ее со всеми ее обманами, интригами, эгоизмом и внезапными исчезновениями. И пусть это звучит глупо и банально, но до пятницы я буду без устали клясть нерасторопность, с какой ползут часы, оставшиеся до нашего свидания.
Когда в пятницу я с чемоданчиком в руке пришел в отель «Рассел», индус, дежуривший за стойкой, подтвердил, что на мое имя забронирована комната – на один день. Счет уже оплачен. И добавил, что «секретарша» предупредила их о моем намерении довольно часто наведываться сюда из Парижа, и в таком случае гостиница изыщет возможность предоставить мне как постоянному клиенту скидку, «за исключением периода наплыва туристов». Окна комнаты выходили на Рассел-сквер, номер был довольно просторный, но выглядел едва ли не тесным из-за невероятного количества всяких безделушек, столиков, настольных ламп, фигурок зверей, гравюр и картин, изображавших монгольских воинов с выпученными глазами, длинными спутанными бородами и кривыми саблями – воины были готовы ринуться к кровати с самыми злодейскими намерениями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
Она даже не улыбнулась, но в ее глазах цвета темного меда мелькнул, совсем как в прежние времена, насмешливый огонек. Она схватила щетку, осмотрела и вернула мне, пробормотав:
– Не пойму, о чем это ты.
Она без тени смущения позволяла себя разглядывать и сама тоже внимательно меня изучала. Мой взгляд медленно скользил по ее телу, сверху вниз: задержался на маленьких ушках, полускрытых прядями светлых – теперь уже светлых – волос, потом на шее, на руках, очень ухоженных, с длинными ногтями, покрытыми лаком натурального цвета, потом на коленях. Мне показалось, что нос у нее чуть заострился. Я взял ее руки в свои и стал целовать, она не противилась, но сидела с хорошо мне знакомым равнодушным видом – без малейшего намека на взаимное чувство.
– Скажи, а ты всерьез угрожал мне в тот вечер? – спросила она наконец.
– Очень даже всерьез, – ответил я, целуя один пальчик за другим, каждый сустав, потом – ладонь. – С годами я стал таким же, как ты. Понял: чтобы добиться того, что хочется, все средства хороши. Это твои слова, скверная девчонка. А хочу я, как ты отлично знаешь, только одного – тебя.
Она высвободила руку из моих ладоней и погладила меня по голове, взъерошив волосы. В этой полуласке, которую я знал по прежним временам, промелькнуло что-то похожее на теплоту.
– Нет, ты на такое не способен, – сказала она приглушенно, словно сожалея, что в характере моем имеется такой изъян. – А вот то, что ты до сих пор меня любишь, – это, наверное, правда.
Она заказала чай со scones и объяснила, что муж очень ревнив и – это хуже всего – ревнует ее к прошлому. Он пытался хоть что-нибудь разнюхать и вообще ведет себя как дикий зверь, выслеживающий добычу. Поэтому ей надо всегда быть начеку. Если бы в тот вечер он заподозрил, что мы знакомы, устроил бы кошмарную сцену. Остается только надеяться, что я по недомыслию не проговорился Хуану Баррето, кто она такая… Не проговорился?
– Знаешь, я бы при всем желании не смог выдать эту страшную тайну, – успокоил я ее. – Потому что, если честно признаться, до сих пор и сам ведать не ведаю, кто ты такая.
И тут она рассмеялась. И не стала сопротивляться, когда я сжал ее голову ладонями, притянул к себе и наши губы соединились. Мои целовали ее алчно, нежно, стремясь передать всю накопившуюся во мне любовь, ее оставались бесчувственными.
– Я хочу тебя, – прошептал я ей на ухо, покусывая мочку. – Ты никогда не была такой красивой. Я люблю тебя, я люблю тебя всей душой и хочу всем телом. Эти четыре года я день и ночь мечтал о тебе, любил тебя и хотел тебя. И еще – проклинал. Каждый день, каждую ночь не переставал проклинать.
Она очень быстро, двумя руками оттолкнула меня.
– Наверное, ты последний мужчина на всем белом свете, который умеет говорить женщинам такие вещи. – Она весело улыбалась, разглядывая меня, словно редкое насекомое. – Господи, какие глупые красивости ты несешь, Рикардито!
– Мало того, что я их несу! Куда хуже другое – я и вправду все это чувствую. Из-за тебя я веду себя как герой сериала. И запомни: никогда я не говорил ничего подобного никому, кроме тебя.
– Нас никто и никогда не должен видеть вместе, – заявила она, внезапно переменив тему и уже совсем другим тоном – очень серьезно. – Не хватает только, чтобы муж устроил скандал. Он страшно ревнивый. Ладно, теперь мне пора идти, Рикардито.
– А мне придется еще четыре года ждать новой встречи?
– Нет, только до пятницы, – ответила она с хитрым смешком и опять провела ладонью по моим волосам. Потом, выразительно помолчав, добавила: – Здесь же. Я сниму комнату на твое имя. Не бойся, заплачу сама. А ты не забудь взять с собой маленький чемоданчик, чтобы все выглядело правдоподобно.
Я сказал, что сделаю так, как она велит, только вот за комнату заплачу сам. Я не собираюсь менять благородную профессию переводчика на ремесло альфонса.
Она снова засмеялась, на сей раз искренне.
– Еще бы! – воскликнула она. – Ты ведь кабальеро из Мирафлореса, а такие не принимают денег от женщин. – Она в третий раз провела ладонью по моим волосам, я взял ее руку и поцеловал. – Ты что, думал, я прибегу к тебе на свидание в конуру, которую уступил тебе этот гомик Хуан Баррето? Ты все еще не понял, что я теперь – at the top?
Через минуту она исчезла, но прежде приказала мне не покидать отеля «Рассел» еще минут пятнадцать, потому что от Дэвида Ричардсона можно ожидать чего угодно: запросто наймет частного сыщика, специалиста по адюльтеру, чтобы тот следил за ней всякий раз, когда она отправляется в Лондон.
Я подождал пятнадцать минут, а затем, вместо того чтобы спуститься в метро, очень долго шел пешком под пасмурным небом и мерзким моросящим дождиком. Я двинулся в сторону Трафальгар-сквер, пересек Сент-Джеймсский парк, вдыхая запах мокрой травы и глядя, как тяжелые капли падают с ветвей огромных дубов, спустился по Бромптон-роуд и через полтора часа, уставший и безмерно счастливый, добрался до полумесяца Филбич-гарденз. Ходьба помогла мне успокоиться и дала время подумать и привести в относительный порядок разбушевавшиеся после поездки в Ньюмаркет мысли и чувства. Неужели свидание с ней после столь долгого перерыва могло так взбудоражить тебя, Рикардито? Да, потому что все, что я говорил в ресторане, правда: я по-прежнему безумно ее люблю. Мне достаточно было увидеть скверную девчонку, чтобы понять: пусть я наверное знаю, что любые отношения с ней обречены на скорый конец, все равно мечтаю лишь об одном, мечтаю со страстью, с какой другие гонятся за удачей, славой, успехом, властью, – заполучить ее со всеми ее обманами, интригами, эгоизмом и внезапными исчезновениями. И пусть это звучит глупо и банально, но до пятницы я буду без устали клясть нерасторопность, с какой ползут часы, оставшиеся до нашего свидания.
Когда в пятницу я с чемоданчиком в руке пришел в отель «Рассел», индус, дежуривший за стойкой, подтвердил, что на мое имя забронирована комната – на один день. Счет уже оплачен. И добавил, что «секретарша» предупредила их о моем намерении довольно часто наведываться сюда из Парижа, и в таком случае гостиница изыщет возможность предоставить мне как постоянному клиенту скидку, «за исключением периода наплыва туристов». Окна комнаты выходили на Рассел-сквер, номер был довольно просторный, но выглядел едва ли не тесным из-за невероятного количества всяких безделушек, столиков, настольных ламп, фигурок зверей, гравюр и картин, изображавших монгольских воинов с выпученными глазами, длинными спутанными бородами и кривыми саблями – воины были готовы ринуться к кровати с самыми злодейскими намерениями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101