Но вместо этого она просто закопала себя в могилу и увлекла за собой чуть ли не полмира. Только по причине ее малодушия комета упала на землю, убила Николаса, Торси, короля…
Она стиснула зубы: ну хватит об этом!
Разобравшись с научными книгами, Адриана перешла к книгам, названия которых мало что для нее значили, таким как «Оккультная философия» и «Природная магия». На ее взгляд это были псевдонаучные собрания глупостей, которые она едва ли могла поставить на одну полку с «Началами» Ньютона. Однако она помнила, как д'Аргенсон особо подчеркнул интерес герцога к оккультным знаниям. Самой лучшей ей показалась книга Роберта Флудда «История макрокосмоса и микрокосмоса». Автор, хотя и в наивной форме, излагал принципы гармонического сродства. Она пробежалась взглядом по страницам книги, задумчиво останавливаясь на причудливых рисунках. Один из них сохранился в ее памяти еще с тех пор, когда она впервые его увидела, наверное, в возрасте лет десяти. Благодаря этому рисунку Адриана начала понимать, что во Вселенной все находится в гармонической взаимосвязи.
На рисунке была изображена некая космическая скрипка – монохорд. Ее верхняя часть в виде завитка поднималась значительно выше линии небес, оттуда спускалась вниз одна-единственная струна, пронизывающая царства ангелов, планет, элементов и, наконец, землю. По всей ее длине были обозначены две октавы, показывая, что соотношения между планетами точно такие же, как и между нотами музыкального ряда. Этот простой рисунок стал для маленькой девочки, уже освоившей музыкальную грамоту, настоящим откровением. Он открыл ей дверь к научному пониманию сродства.
И вдруг сейчас этот рисунок по непонятной причине вновь ее взволновал. Адриана принялась внимательно его рассматривать, прочитывая каждое латинское слово, пытаясь найти причину своего беспокойства.
И нашла. Возле самого завитка «скрипки» она увидела ключ, с помощью которого можно было натягивать или ослаблять космическую струну. Ключ держала рука, которая высовывалась из облака. Конечно же, это было наивное изображение руки Бога – мастера, настраивающего космический инструмент. Но почему-то эта рука заставила ее вспомнить совсем не Бога.
Адриана посмотрела на свою руку и вспомнила то ощущение, что возникло у нее, когда она дотронулась до руки Креси. Оно показалось ей смутно знакомым. И сейчас она поняла, что то прикосновение было подобно прикосновению к вибрирующей струне, будто это ее собственная рука невзначай тронула струну космического монохорда.
Адриана продолжала смотреть на рисунок, но она уже не видела его. Перед глазами возникла формула, явившаяся ей в том странном полусне-полуяви, когда она таким необыкновенным образом сотворила из пустоты свою обожженную руку.
Это была формула гармонии.
Ее бросило в жар, она забегала по комнате. Нашла маленький столик, на нем чернила и перо, но бумаги не было, она выдвинула все ящики и высыпала их содержимое на пол. Адриана рылась в книгах в надежде обнаружить хоть какой-нибудь клочок, в отчаянных поисках ее взгляд наткнулся на роман Скюдери «Знаменитые женщины». Мрачно усмехнувшись, она открыла книгу, вырвала страницу, на которой было много пустого места, и начала писать. Когда она исписала эту страницу, ей попалась на глаза еще одна совершенно бесполезная книга – «Поликсандра». Она и оттуда выдрала страницу и продолжила работу. Сердце ее учащенно билось, ее охватила страсть, сродни той, с какой она любила Николаса, страсть, подобная симфонии. К горлу подкатывались слезы, когда к ней возвращалось давно забытое возбуждение – видеть, открывать, понимать.
Вошла служанка, и Адриана почти закричала и отослала ее прочь. Затем пришла няня и спросила, не желает ли она видеть сына, но и ее Адриана выставила за дверь. За окнами стемнело, в двери вновь постучали, и Адриана нехотя повернула лицо к непрошеному гостю.
Тряхнув головой и возвращая себя к реальности, она увидела д'Аргенсона.
– Вы так напугали слуг, – сказал он, внимательно глядя на нее.
– Прошу прощения, кажется, я слишком увлеклась работой.
– Ах, вот как. Я не думал, что отобрать несколько книг такое сложное дело, но я так мало понимаю в науке. Если это слишком обременительное занятие…
– Нет, это не обременительное занятие, – ответила Адриана. – Просто одна из книг натолкнула меня на интересную мысль, и я решила ее записать, пока она не исчезла.
– Научная мысль? – спросил он слегка удивленно, но без излишнего изумления.
– Да… – Она на мгновение замолчала, а потом ответила так, как сделала бы во времена своего пребывания в Версале: – Это касается моих личных научных интересов.
– Правда? А я слишком далек от науки. Я преклоняюсь перед вами, если вы понимаете, что написано хотя бы в сотне хранящихся здесь книг. – Он склонил голову. – Смею надеяться, что я своим вторжением не нанес непоправимого ущерба науке. У меня была на то уважительная причина. Мадемуазель Креси желает вас видеть.
– Вероника? Она пришла в себя?
– Рад подтвердить это.
– Благодарю вас за добрую весть, – сказала Адриана.
Она была рада, что ее признание в любви к науке не привело д'Аргенсона в замешательство и не огорчило его. Повинуясь порыву, она приподнялась на цыпочках и поцеловала его в свернутый набок кончик носа. От неожиданности он залился краской.
– Мадемуазель! – вскричал он, оправившись и придя в себя. – С чего это мой нос удостоился такой чести?
Она отвернулась, чтобы собрать свои записи и закрыть чернильницу.
– Возможно, когда-нибудь я открою вам эту тайну. А пока знайте, что я вам благодарна.
– Мой нос также вас благодарит. От вашего поцелуя он почти выпрямился. Если у вас появится желание оказать подобную услугу другим анатомическим…
– Тсс, – остановила его Адриана, – не заставляйте меня ни о чем сожалеть.
Он улыбнулся, на его совсем не детском лице появилась какая-то мальчишеская улыбка.
– Хорошо, не буду, – ответил он, поклонился и легкой походкой вышел из комнаты.
Мгновения не прошло, как она последовала за ним. Пройдя по темным коридорам дома, она оказалась в комнате Креси. Как и было ей сказано, рыжая красавица пришла в себя, голова ее была приподнята и опиралась на подложенные подушки.
– Вероника, я рада, что тебе стало лучше. Я так о тебе беспокоилась.
– Правда? – с трудом произнесла Креси.
– Я просто счастлива, что ты пришла в себя. Ты знаешь, что нас ждет в самом ближайшем будущем?
– В самых общих чертах д'Аргенсон посвятил меня в планы герцога. Он хороший человек, друг Николаса.
– Вероника…
– Что?
Адриана опустилась подле кровати на колени и взяла ее за руку. Взяла ее левой, настоящей рукой и почувствовала тепло и легкое пожатие.
– Вероника, я люблю тебя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128
Она стиснула зубы: ну хватит об этом!
Разобравшись с научными книгами, Адриана перешла к книгам, названия которых мало что для нее значили, таким как «Оккультная философия» и «Природная магия». На ее взгляд это были псевдонаучные собрания глупостей, которые она едва ли могла поставить на одну полку с «Началами» Ньютона. Однако она помнила, как д'Аргенсон особо подчеркнул интерес герцога к оккультным знаниям. Самой лучшей ей показалась книга Роберта Флудда «История макрокосмоса и микрокосмоса». Автор, хотя и в наивной форме, излагал принципы гармонического сродства. Она пробежалась взглядом по страницам книги, задумчиво останавливаясь на причудливых рисунках. Один из них сохранился в ее памяти еще с тех пор, когда она впервые его увидела, наверное, в возрасте лет десяти. Благодаря этому рисунку Адриана начала понимать, что во Вселенной все находится в гармонической взаимосвязи.
На рисунке была изображена некая космическая скрипка – монохорд. Ее верхняя часть в виде завитка поднималась значительно выше линии небес, оттуда спускалась вниз одна-единственная струна, пронизывающая царства ангелов, планет, элементов и, наконец, землю. По всей ее длине были обозначены две октавы, показывая, что соотношения между планетами точно такие же, как и между нотами музыкального ряда. Этот простой рисунок стал для маленькой девочки, уже освоившей музыкальную грамоту, настоящим откровением. Он открыл ей дверь к научному пониманию сродства.
И вдруг сейчас этот рисунок по непонятной причине вновь ее взволновал. Адриана принялась внимательно его рассматривать, прочитывая каждое латинское слово, пытаясь найти причину своего беспокойства.
И нашла. Возле самого завитка «скрипки» она увидела ключ, с помощью которого можно было натягивать или ослаблять космическую струну. Ключ держала рука, которая высовывалась из облака. Конечно же, это было наивное изображение руки Бога – мастера, настраивающего космический инструмент. Но почему-то эта рука заставила ее вспомнить совсем не Бога.
Адриана посмотрела на свою руку и вспомнила то ощущение, что возникло у нее, когда она дотронулась до руки Креси. Оно показалось ей смутно знакомым. И сейчас она поняла, что то прикосновение было подобно прикосновению к вибрирующей струне, будто это ее собственная рука невзначай тронула струну космического монохорда.
Адриана продолжала смотреть на рисунок, но она уже не видела его. Перед глазами возникла формула, явившаяся ей в том странном полусне-полуяви, когда она таким необыкновенным образом сотворила из пустоты свою обожженную руку.
Это была формула гармонии.
Ее бросило в жар, она забегала по комнате. Нашла маленький столик, на нем чернила и перо, но бумаги не было, она выдвинула все ящики и высыпала их содержимое на пол. Адриана рылась в книгах в надежде обнаружить хоть какой-нибудь клочок, в отчаянных поисках ее взгляд наткнулся на роман Скюдери «Знаменитые женщины». Мрачно усмехнувшись, она открыла книгу, вырвала страницу, на которой было много пустого места, и начала писать. Когда она исписала эту страницу, ей попалась на глаза еще одна совершенно бесполезная книга – «Поликсандра». Она и оттуда выдрала страницу и продолжила работу. Сердце ее учащенно билось, ее охватила страсть, сродни той, с какой она любила Николаса, страсть, подобная симфонии. К горлу подкатывались слезы, когда к ней возвращалось давно забытое возбуждение – видеть, открывать, понимать.
Вошла служанка, и Адриана почти закричала и отослала ее прочь. Затем пришла няня и спросила, не желает ли она видеть сына, но и ее Адриана выставила за дверь. За окнами стемнело, в двери вновь постучали, и Адриана нехотя повернула лицо к непрошеному гостю.
Тряхнув головой и возвращая себя к реальности, она увидела д'Аргенсона.
– Вы так напугали слуг, – сказал он, внимательно глядя на нее.
– Прошу прощения, кажется, я слишком увлеклась работой.
– Ах, вот как. Я не думал, что отобрать несколько книг такое сложное дело, но я так мало понимаю в науке. Если это слишком обременительное занятие…
– Нет, это не обременительное занятие, – ответила Адриана. – Просто одна из книг натолкнула меня на интересную мысль, и я решила ее записать, пока она не исчезла.
– Научная мысль? – спросил он слегка удивленно, но без излишнего изумления.
– Да… – Она на мгновение замолчала, а потом ответила так, как сделала бы во времена своего пребывания в Версале: – Это касается моих личных научных интересов.
– Правда? А я слишком далек от науки. Я преклоняюсь перед вами, если вы понимаете, что написано хотя бы в сотне хранящихся здесь книг. – Он склонил голову. – Смею надеяться, что я своим вторжением не нанес непоправимого ущерба науке. У меня была на то уважительная причина. Мадемуазель Креси желает вас видеть.
– Вероника? Она пришла в себя?
– Рад подтвердить это.
– Благодарю вас за добрую весть, – сказала Адриана.
Она была рада, что ее признание в любви к науке не привело д'Аргенсона в замешательство и не огорчило его. Повинуясь порыву, она приподнялась на цыпочках и поцеловала его в свернутый набок кончик носа. От неожиданности он залился краской.
– Мадемуазель! – вскричал он, оправившись и придя в себя. – С чего это мой нос удостоился такой чести?
Она отвернулась, чтобы собрать свои записи и закрыть чернильницу.
– Возможно, когда-нибудь я открою вам эту тайну. А пока знайте, что я вам благодарна.
– Мой нос также вас благодарит. От вашего поцелуя он почти выпрямился. Если у вас появится желание оказать подобную услугу другим анатомическим…
– Тсс, – остановила его Адриана, – не заставляйте меня ни о чем сожалеть.
Он улыбнулся, на его совсем не детском лице появилась какая-то мальчишеская улыбка.
– Хорошо, не буду, – ответил он, поклонился и легкой походкой вышел из комнаты.
Мгновения не прошло, как она последовала за ним. Пройдя по темным коридорам дома, она оказалась в комнате Креси. Как и было ей сказано, рыжая красавица пришла в себя, голова ее была приподнята и опиралась на подложенные подушки.
– Вероника, я рада, что тебе стало лучше. Я так о тебе беспокоилась.
– Правда? – с трудом произнесла Креси.
– Я просто счастлива, что ты пришла в себя. Ты знаешь, что нас ждет в самом ближайшем будущем?
– В самых общих чертах д'Аргенсон посвятил меня в планы герцога. Он хороший человек, друг Николаса.
– Вероника…
– Что?
Адриана опустилась подле кровати на колени и взяла ее за руку. Взяла ее левой, настоящей рукой и почувствовала тепло и легкое пожатие.
– Вероника, я люблю тебя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128