Он прихлопнул ладонью по пульту и, кряхтя, выкарабкался из кресла. Поднялся и Йенсен. Упругим толчком встал Жилин.
– Транспорт, инструменты, – сказал Сулима, – это вот с него требуйте. – Он указал на Йенсена. – Ларс у нас спецуполномоченный, вот пусть где хочет, там и достает…
Ларс Юлиус благожелательно улыбнулся обоим.
– А как же! – воскликнул он. – Все по первому списку!
– Давайте закругляться, – пробурчал Сулима, – а то я сегодня вообще без обеда останусь…
– Конечно, конечно, – поспешно сказал Йенсен, – мы с Глебом уже уходим.
И они ушли.
Было начало второго. Марину главный киберинженер обнаружил на широкой скамье, в тенечке. Девушка сидела, подложив под себя ногу, и что-то горячо доказывала тучному, лысеющему аборигену.
– Здравствуйте, – сказал, подойдя, Жилин.
– Добрый день, юноша, – церемонно ответил абориген. – Что ж, весьма рад был знакомству.
Он тяжело поднялся, опираясь на трость, и откланялся.
– Интересный дядечка, – задумчиво произнесла Марина, провожая глазами уходившего аборигена. – Мы с ним как-то очень быстро разговорились. Слово за слово, и перескочили на тему Бога… (Жилин застонал.) Да не стони ты! Никуда он меня не завлекал и агитировать даже не пытался. Просто спросил: «Вы верите в Бога?» Ну, я честно призналась, что нет, не верю. И тогда он говорит: «А во что же вы в таком случае верите?» Представляешь?!
– И что ты ему сказала? – с интересом спросил Жилин.
– Ну а что я ему скажу? «В светлое будущее» сказала.
– А дядечка что?
– А дядечка ехидно так: «В коммунизм, что ли?» – «А хоть бы и так», говорю.
– Ну и правильно… – лениво проговорил Жилин и сел, вытянув ноги. – Только в будущее и стоит верить. Оно по крайней мере не подведет.
– И ты тоже веришь? – с любопытством спросила Марина.
– Когда как, – усмехнулся Жилин. – А вообще-то я предпочитаю не верить, а знать. Я даже в Деда Мороза не верил, когда был маленький…
– Ну, это ты переборщил. Хотя… Знаешь, кого я сейчас вспомнила? Йенсена.
– Спецуполномоченного?
– Ага… Как-то… да вот буквально на днях у нас зашел разговор, и он сказал, что Бога придумали из страха. А правда, ведь очень страшно знать, что вот ты умрешь, и все, тебя не станет. Вообще ничего не станет! Гораздо же приятней верить, что твоя душа бессмертна… Вера – убежище для нищих духом. Это Йенсен так выразился…
– Кстати, он тебе привет передавал.
– Да? Ой, у меня всё из головы вылетело! С этим дядечкой еще… Ну что? Можно тебя поздравить?
– Можно, – улыбнулся Жилин. – Даже нужно. Зачислили главным киберинженером.
– Нет… серьезно?! – изумилась Марина. – Ой, какой ты молодец!
– А як же… Ясно дело.
– А давай устроим праздник! – загорелась Марина.
– Давай… Дай я тебя лучше потискаю! – Жилин крепко обнял запищавшую девушку и потискал.
– Раздавишь! Пусти!
Глеб ослабил кольцо объятий и снисходительно улыбнулся:
– Малышня ты моя…
Он обвил рукой Маринину талию и, сощурившись, оглядел широкую и шумную Яневу. Прозрачные сотовые здания перемежались литопластовыми доминами в «державном» стиле, с громадными стеклами овальных окон и плавными изгибами объемов, уходящих ввысь. Над улицей, залитой стереопластиком, вздымались ажурные мостики, нависали эстакады; вскипали и сбегали пышной зеленью воздушные парки.
– Все равно не поверю, – медленно сказал Жилин, – пока не стартуем…
– Как-то даже не верится, правда? – оживилась Марина. – Пройдет какой-то день, ну два, и мы полетим! В космос! Представляешь?!
Не найдя слов для выражения, она запищала, шаловливо мутузя Глеба. Глеб весело захохотал. Драгоценное чувство сродненности, не знаемое дотоле, затеплилось в нем, умягчая твердое сердце.
– Ты сейчас куда? – спросил Жилин.
– Да не знаю… Хочу по распределителям пройтись. Взять чего-нибудь в дорогу – переодеться, там, вкусненького чего-нибудь… Слушай, надо завтра к Юлии Францевне слетать.
– Это твоя учительница?
– Ага. И мамулечку мою я давно уже не видела… О! А давай завтра вместе слетаем? Давай?
– Давай… – рассеянно сказал Жилин.
Его вниманием завладели прохожие. Кто-то из них всегда занят делом, а кто-то только и знает, что гулять, взыскуя «гарантированного минимума благ». Интересно, можно их распознать или нет? Должны же они хоть как-то различаться? А как? Вон тот огромный, грузный мужичина в белой паре – он кто? Работник или неработающий? «Трудовик» или «жрун»? Нянчится с ним Фонд изобилия или у мужичины просто обеденный перерыв? А во-он те молодые парни в «Пифагорах» и рубашках навыпуск – работают они? Или им интереснее развлекаться? Как тут скажешь? У них же на лбу не написано… Люди как люди.
Прямо через улицу, напротив отеля «Хольмгард», четыре длинноногие девчонки окружили дюжего полицейского и в четыре голоса исполняют гимн… Молодая мамочка кормит грудью своего «крохотулечку» и сердито отчитывает робота-няню… Две курбатенькие домохозяйки с жаром обсуждают достоинства нового рецепта… Обычные люди. Господин Великий Новгород. «Кто против Бога и Великого Новгорода?!»
– Куда пойдем? – спросил Жилин, озираясь,
– Давай сначала к Торгу, – решила Марина, – а там видно будет…
Глава 3
ОЛЬВИОПОЛЬ, НОВОРОССИЙСКОГО ОКРУГА
Оборвав тонкое зудение, в нарамник открытого «гепарда» воткнулась анестезирующая игла. Лида непонимающе уставилась на дрожащий кончик, похлопала глазами на Антона, потом быстро оглянулась.
– Шлемники!
Сзади их догоняли трое на размалеванных электрокарах. Вся компания была в круглых тускло-серебристых шлемах из спектролита, и вид у них был и зловещий, и комичный одновременно.
– Вы что, – закричала девушка, оборачиваясь, – совсем уже сдурели?!
– Да ляг ты! – грубовато прикрикнул Антон.
Лида даже не стала задираться – опрокинув спинку сиденья, она вытянулась, оголяя пупок. И тут же в рулевую дугу впилась еще одна игла. Девушка облизнула внезапно пересохшие губы и, сморщив носик, глянула вверх. Антон привстал, сжимая в одной руке парализатор, другой держась за раму. Волосы у него были выкрашены в черный и зеленый, как то и подобало простецу, и рваным вымпелом трепались у щеки. «Костлявый, длинный и худой. Он покорил воображенье своею дивной высотой…» – вспомнила она терцину, записанную Антоном в ее альбом. Да нет, не такой уж он и худой… Вон щеки какие наел!
Антон торопливо щелкнул ползунком ограничителя, сдвинул вперед муфту фокусировки, чтобы сузить луч. Три горячих выхлопа слились в один.
Шлемники не то что смыться – даже сообразить ничего толком не успели. Вздрагивая никнущими телами, роняя плоские анестезаторы, они сползали с сидений, заваливались и обвисали на ремнях. У одного из усыпленных сорвался шлем, и давно не мытые цветоволосы встопорщились радужными лохмами.
Виктория была полная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
– Транспорт, инструменты, – сказал Сулима, – это вот с него требуйте. – Он указал на Йенсена. – Ларс у нас спецуполномоченный, вот пусть где хочет, там и достает…
Ларс Юлиус благожелательно улыбнулся обоим.
– А как же! – воскликнул он. – Все по первому списку!
– Давайте закругляться, – пробурчал Сулима, – а то я сегодня вообще без обеда останусь…
– Конечно, конечно, – поспешно сказал Йенсен, – мы с Глебом уже уходим.
И они ушли.
Было начало второго. Марину главный киберинженер обнаружил на широкой скамье, в тенечке. Девушка сидела, подложив под себя ногу, и что-то горячо доказывала тучному, лысеющему аборигену.
– Здравствуйте, – сказал, подойдя, Жилин.
– Добрый день, юноша, – церемонно ответил абориген. – Что ж, весьма рад был знакомству.
Он тяжело поднялся, опираясь на трость, и откланялся.
– Интересный дядечка, – задумчиво произнесла Марина, провожая глазами уходившего аборигена. – Мы с ним как-то очень быстро разговорились. Слово за слово, и перескочили на тему Бога… (Жилин застонал.) Да не стони ты! Никуда он меня не завлекал и агитировать даже не пытался. Просто спросил: «Вы верите в Бога?» Ну, я честно призналась, что нет, не верю. И тогда он говорит: «А во что же вы в таком случае верите?» Представляешь?!
– И что ты ему сказала? – с интересом спросил Жилин.
– Ну а что я ему скажу? «В светлое будущее» сказала.
– А дядечка что?
– А дядечка ехидно так: «В коммунизм, что ли?» – «А хоть бы и так», говорю.
– Ну и правильно… – лениво проговорил Жилин и сел, вытянув ноги. – Только в будущее и стоит верить. Оно по крайней мере не подведет.
– И ты тоже веришь? – с любопытством спросила Марина.
– Когда как, – усмехнулся Жилин. – А вообще-то я предпочитаю не верить, а знать. Я даже в Деда Мороза не верил, когда был маленький…
– Ну, это ты переборщил. Хотя… Знаешь, кого я сейчас вспомнила? Йенсена.
– Спецуполномоченного?
– Ага… Как-то… да вот буквально на днях у нас зашел разговор, и он сказал, что Бога придумали из страха. А правда, ведь очень страшно знать, что вот ты умрешь, и все, тебя не станет. Вообще ничего не станет! Гораздо же приятней верить, что твоя душа бессмертна… Вера – убежище для нищих духом. Это Йенсен так выразился…
– Кстати, он тебе привет передавал.
– Да? Ой, у меня всё из головы вылетело! С этим дядечкой еще… Ну что? Можно тебя поздравить?
– Можно, – улыбнулся Жилин. – Даже нужно. Зачислили главным киберинженером.
– Нет… серьезно?! – изумилась Марина. – Ой, какой ты молодец!
– А як же… Ясно дело.
– А давай устроим праздник! – загорелась Марина.
– Давай… Дай я тебя лучше потискаю! – Жилин крепко обнял запищавшую девушку и потискал.
– Раздавишь! Пусти!
Глеб ослабил кольцо объятий и снисходительно улыбнулся:
– Малышня ты моя…
Он обвил рукой Маринину талию и, сощурившись, оглядел широкую и шумную Яневу. Прозрачные сотовые здания перемежались литопластовыми доминами в «державном» стиле, с громадными стеклами овальных окон и плавными изгибами объемов, уходящих ввысь. Над улицей, залитой стереопластиком, вздымались ажурные мостики, нависали эстакады; вскипали и сбегали пышной зеленью воздушные парки.
– Все равно не поверю, – медленно сказал Жилин, – пока не стартуем…
– Как-то даже не верится, правда? – оживилась Марина. – Пройдет какой-то день, ну два, и мы полетим! В космос! Представляешь?!
Не найдя слов для выражения, она запищала, шаловливо мутузя Глеба. Глеб весело захохотал. Драгоценное чувство сродненности, не знаемое дотоле, затеплилось в нем, умягчая твердое сердце.
– Ты сейчас куда? – спросил Жилин.
– Да не знаю… Хочу по распределителям пройтись. Взять чего-нибудь в дорогу – переодеться, там, вкусненького чего-нибудь… Слушай, надо завтра к Юлии Францевне слетать.
– Это твоя учительница?
– Ага. И мамулечку мою я давно уже не видела… О! А давай завтра вместе слетаем? Давай?
– Давай… – рассеянно сказал Жилин.
Его вниманием завладели прохожие. Кто-то из них всегда занят делом, а кто-то только и знает, что гулять, взыскуя «гарантированного минимума благ». Интересно, можно их распознать или нет? Должны же они хоть как-то различаться? А как? Вон тот огромный, грузный мужичина в белой паре – он кто? Работник или неработающий? «Трудовик» или «жрун»? Нянчится с ним Фонд изобилия или у мужичины просто обеденный перерыв? А во-он те молодые парни в «Пифагорах» и рубашках навыпуск – работают они? Или им интереснее развлекаться? Как тут скажешь? У них же на лбу не написано… Люди как люди.
Прямо через улицу, напротив отеля «Хольмгард», четыре длинноногие девчонки окружили дюжего полицейского и в четыре голоса исполняют гимн… Молодая мамочка кормит грудью своего «крохотулечку» и сердито отчитывает робота-няню… Две курбатенькие домохозяйки с жаром обсуждают достоинства нового рецепта… Обычные люди. Господин Великий Новгород. «Кто против Бога и Великого Новгорода?!»
– Куда пойдем? – спросил Жилин, озираясь,
– Давай сначала к Торгу, – решила Марина, – а там видно будет…
Глава 3
ОЛЬВИОПОЛЬ, НОВОРОССИЙСКОГО ОКРУГА
Оборвав тонкое зудение, в нарамник открытого «гепарда» воткнулась анестезирующая игла. Лида непонимающе уставилась на дрожащий кончик, похлопала глазами на Антона, потом быстро оглянулась.
– Шлемники!
Сзади их догоняли трое на размалеванных электрокарах. Вся компания была в круглых тускло-серебристых шлемах из спектролита, и вид у них был и зловещий, и комичный одновременно.
– Вы что, – закричала девушка, оборачиваясь, – совсем уже сдурели?!
– Да ляг ты! – грубовато прикрикнул Антон.
Лида даже не стала задираться – опрокинув спинку сиденья, она вытянулась, оголяя пупок. И тут же в рулевую дугу впилась еще одна игла. Девушка облизнула внезапно пересохшие губы и, сморщив носик, глянула вверх. Антон привстал, сжимая в одной руке парализатор, другой держась за раму. Волосы у него были выкрашены в черный и зеленый, как то и подобало простецу, и рваным вымпелом трепались у щеки. «Костлявый, длинный и худой. Он покорил воображенье своею дивной высотой…» – вспомнила она терцину, записанную Антоном в ее альбом. Да нет, не такой уж он и худой… Вон щеки какие наел!
Антон торопливо щелкнул ползунком ограничителя, сдвинул вперед муфту фокусировки, чтобы сузить луч. Три горячих выхлопа слились в один.
Шлемники не то что смыться – даже сообразить ничего толком не успели. Вздрагивая никнущими телами, роняя плоские анестезаторы, они сползали с сидений, заваливались и обвисали на ремнях. У одного из усыпленных сорвался шлем, и давно не мытые цветоволосы встопорщились радужными лохмами.
Виктория была полная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116