Антон уже пришел в себя (голова болела, но терпеть можно) и прикидывал свои шансы. Шансы были незавидны. Живой – и на том спасибо. Могли бы на месте в расход пустить…
Подошла самоходная платформа, грязноватая, с прозрачными обтекателями и жесткими сиденьями в пять рядов. На них вповалку лежали и сидели нахохлившиеся первопоселенцы, сутулые, жалкие, озябшие на сквозняке, некрасивые, неловкие, угловатые, засунувшие руки глубоко в карманы мятых серых комбинезонов, избитые и молчаливые. Гурт. На передке платформы, привалясь к блоку силового контроля под чехлом и свесив ноги на бампер, сидел пурпур в легком боекостюме.
– Еще один? – крикнул он.
– На тебе, до кучи, – сказал Блайн и дал Антону слабого пинка. Антон ударился коленями о подножку и упал в проход. Подобрал ноги, нащупал сиденье и уселся. На «ногоприкладство» он не обиделся – кто он такой, чтобы обижаться?..
«И это – Марс?! – думал он, поводя глазами по спинкам сидений. – Первопоселенцы! Красивый город-колония! Чужесветный плацдарм!» К горлу подкатило тяжкое раздражение. Как бараны… Их в загон – они идут. Их гуртуют – они терпят. А бить не будут, еще и спасибо скажут! А сам-то? Да и чего он, собственно, хотел? Это ему в детстве мечталось – продвинуть трансмантийную инженерию, построить с помощью «монтажных вулканов» громадный остров и заселить его исключительно хорошими людьми. Смелыми, гордыми, веселыми, знающими, умелыми, честными. А где их взять, хороших? И что это вообще такое – хороший человек? Талантливый администратор или прекрасный производственник – хорошие? На работе – вполне. А если администратор после работы напивается и бьет свою жену? А производственник – великий охотник до маленьких девочек? Как их тогда назвать? На что глаза закрыть – на «отдельные недостатки» или на успехи и достижения? Учителя хороши? Так это смотря кто… И как разобрать, что важнее для преподавателя – проверять тест-программы или расписываться за аванс и получку? Нет, прав был тот мудрец из Азии – «мы все обычные люди», не обязательно хорошие и не обязательно плохие, а так, серединка на половинку…
Платформа с воем разогналась и понеслась. Даже теперь, с кровоподтеком на пол-лица, Антон не растерял обычного любопытства. Глазел. Туннель закруглялся подковой, уводил цепочку светилен вверху за поворот. Ближняя однообразно белая стена была кое-где расписана в манере соцреализма: могучие космонавты и колонисты с несуразно маленькими, словно засушенными головами на монументальных шеях ширили размах, вносили вклад и звали к свершениям. А между талантливо изображенной Аэлитой и серой раскорякой «Хиуса» грубо врывалась реальность: на двери с табличкой «Противометеоритное убежище» были намалеваны пурпурный серп и молот. Антон отвернулся.
По противоположной стене тянулись коммуникации – пучки волноводов и кабелей, разноцветные трубы, коробчатая потерна Линии Доставки. Потом взгляд зацепил страшную картинку. Иллюстрацию на тему дня – на чистой стене красным по белому было выведено неровными буквами: «Пурпуры – казлы». Автор фосфоресцирующего граффити ответил за «казлов» – он лежал на узком тротуаре, под своим творением, в луже крови. Это был прыщавый подросток в голубеньком комбинезончике. Над ним стоял пурпур в броне и давал прикурить соратнику в «аргироаспиде». Лицевые щитки у обоих были откинуты – сытые, довольные рожи… За три дня не обгадишь, как Гирин однажды выразился. По тротуару пронеслись белые роботы медслужбы и один оранжевый киберстроитель – затирать нелояльщину.
– Сиди! – прошипели за спиной.
Антон оглянулся. Шипел маленький, сухонький мужичок.
– Куда ты пойдешь?! – шептал он с надрывом. Громадный парень с копной спутанных черных волос, с заросшим кудлатой бородой лицом и кустистыми бровями, злобно ответил, что знает куда и сам найдет туда дорогу.
– Сиди и не рыпайся! – увещевал мужичок. – Герой выискался!
– Р-разговорчики! – рявкнули спереди. И стало тихо. Платформа сбавила ход и подкатила к остановке. На щите,
висящем у выхода в город, значилось: «Соацера. Зеленый сектор. Переход к Старой башне». Двое пурпуров окружили платформу.
– Слазь!
Заложников построили и повели. Сначала по эскалатору, потом по длинному, узкому переходу, выложенному зеленой плиткой. Это был один из коридоров, деливших на секторы здание подземного дисковидного склада. Четверка пурпуров быстро рассортировала «гурт», разбила, как длинную молекулу на нуклеотиды, и развела по разным отсекам. В том, куда попал Антон, было пусто, если не считать за обстановку двух пурпуров, одного в черном, другого в белом, исполнителя и вершителя. Вершитель, тощий, длинный и нескладный, сидел на корточках у стены и курил, воняя синтетическим табаком, а исполнитель, полный, с пышными черными усами и очень короткой шеей, занимался учетом или, если продолжать тему скотоводства, ставил клейма.
– Фамилия? – спрашивал он скучным голосом.
Первый в очереди, коренастый, краснолицый первопоселенец, процедил:
– Рожков Виктор Афанасьевич.
Пурпур в белом, сидевший у стены, ранее безучастно глядевший на экран компьютера, лениво проговорил, растягивая слова:
– Еще раз вякнешь сквозь зубы – выбью.
И затянулся трещащей сигареткой.
– Адрес? – по-прежнему скучно спросил полный.
– «Большой Сырт», – пробормотал колонист, – улица Высокая, блок два, модуль двадцать пять…
Полный покопался в столе, достал паспорт-браслет и протянул Рожкову.
– Тут излучатель индекса, – пояснил он. – Носить не снимая, под страхом уничтожения. Адрес временного размещения – на браслете. Модуль не покидать, с соседями не общаться. Снабжение по классу Д8. За хорошую работу и примерное поведение класс повышается на разряд, за услуги Лиге – на десять разрядов, то есть на класс. Следующий…
Когда очередь дошла до Антона, в дверь ввалился пурпур в белой легкой броне, но без шлема. Лицо его показалось Антону знакомым – бледное, остроносое, глазки белесые… Вожжеватов! Ах ты, душепродавец! Колонка пятая!
У бледнолицего вершителя тоже мелькнуло узнавание.
– Антон! – воскликнул он. – А я смотрю – то ли ты, то ли не ты!
Васька Вожжеватов… Он летел с ними на «Боре», в девятой каюте. Вместе с Гошей Черняком и Левой Соловейчиком. Ну вот как это, а?! Гоша и Лева оба в ополчении, а Вася… Продался, гад! Ведь не исполнителем же заделался, в вершители выбился! Значит, никто ему ничего не подсаживал, он сам, по своей воле предал своих! И Толика застрелил… Ну и кто он после этого?!
Антон изобразил радость и протянул руку. Вася с размаху впечатал в нее свою пятерню.
– Фамилия твоя как? – оторвался от терминала полный исполнитель.
– Этого я на время забираю, – заявил Вожжеватов, хлопая Антона по плечу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116