– Что можно успеть за пятьдесят минут? – пробурчал врио командира корабля. Габа не ответил. Жилин его хорошо понимал. Мерный шумок вентиляторов, перелопачивающих стоячий невесомый воздух, нудная молвь компьютеров, ярмарочное разноцветье экранов, транспарантов, индикаторов – все это было до того знакомым, привычным, даже надоевшим, что просто в голове не умещалась мысль об умертвиях и терактах. А вот мазнет Тхакур Сингх мазерами по базе, и все – размягченные купола надуются и лопнут, оболочки опадут, скукожатся… У гляциологов мозги вскипят, черепа лопнут, глаза вытекут… И попадают на пол иссохшие мумии.
– Как со связью? – прогудел Гирин.
– Никак, – буркнул по селектору Габа.
– Излучатель главного канала… – начал Гирин.
– Да пробовали мы! – перебил его Громыко. – И главный пытались прокинуть, и сдвоенный! И все без толку – база нас не слышит! А-2 забивает напрочь! Сплошные помехи…
– Хоть бы успеть! Черт… – Гирин ожесточенно ткнул пальцем в сенсор. На малом мониторе очертилась северная полярная шапка, нарисованная компьютером. Крошечная пуговичка «Антенны-2» вытянула жирный, чуть расходящийся лучик, уперлась им в кончик синей спирали, виток к витку раскрученной от оси планеты. На синей «линии огня» мерцала зеленая точка базы «Северный полюс». Скоро красный лучик дочертит короткую дугу, перечеркнет зеленое пятнышко… и Тхакур Сингх сделает тридцать зарубок на рукоятке. Вот паскуда же…
– Нет, я так не могу! – решительно-негодующе воскликнул Габа. – Сидеть и ждать неизвестно чего! Слетаю-ка я на Спу! Макс, слышь?
Гирин тяжело засопел.
– И на чем же ты лететь собрался? – сказал он неприятным голосом. – На самоваре?
– Почему? На скафе!
– Ты что, совсем сдурел?! Тебе малой тягой придется тормозить, с первой космической – до нуля! Где ты столько топлива возьмешь?
– Господи! – фыркнул Габа. – Проблема! Пристрою еще один шаробаллон или два! В первый раз, что ли? Кого я на Спу-16 спасал? Забыл уже?
– Ой, да делай ты, что хочешь! – прорычал Гирин.
Габа благоразумно промолчал. Но все равно, пока зеленый огонечек на селекторе не потух, кто-то хихикнул в эфире…
– Никаких нервов с ним не хватает! – Гирин яростно зацокал сенсорами, словно отыгрываясь.
– Напоминаю, – заговорил компьютер, выслуживаясь, – переход на горизонталь через сто восемьдесят секунд.
– Да помню я! – сердито отмахнулся Гирин, и его пальцы забегали по пульту, словно музицируя – тоненькие писки и звоночки накладывались на листвяные шорохи мнемографиков, то плетущих, то порывающих на табло свои коричневые и синие кружавчики. – Высота шестьдесят, – буркнул Гирин, – перехожу в горизонталь.

2
Габа посмотрел на себя в зеркало – вроде все на месте. Кислорода хватит на роту. Мигающие огоньки указателей на вертикальных шкалах оставляли зеленоватое дрожание на ртутно-бликующем шлеме из спектролита.
– Леха! – позвал Габа. – Выхожу в вакуум-створ!
– Удачи!
– Надо говорить: «Добычи!» – молодежь сейчас так любит выражаться…
С громким сосущим звуком разъехался сегментный люк, и фигурные светосигналы герметизации налились красным.
Вакуум-створ еще называли «холодной палубой», но оправдывались оба названия – палуба была негерметична, а градусник показывал сто двадцать ниже нуля. Вакуум-створ был пуст, как амбар перед сенокосом. Лишь в уголке, под транспарантом «Осторожно, вакуум!», притулились три космоскафа – маленькие круглые ракетки с коробчатой рамой, «космические такси». Габа пошатал дополнительный бак на аппарате, отмеченном покорябанной двойкой (держится вроде ..), и перелез через низкий бортик на сиденье. Потом чертыхнулся и полез обратно. Вынул из силикетового сейфа громоздкий агрегат из металлокерамики с двумя рубчатыми рукоятками и пирамидальным дулом. «Биденхандер», гордость тульских оружейников, фузионный дезинтегратор системы Амосова. Пурпуров враз почикает… Жаль, нельзя. Ничего, зато откроет любую дверь… Или стену.
– Я вам покажу, как станции захватывать… – пробормотал Габа. – Вы у меня быстро отучитесь…
– Что ты сказал? – не расслышал Громыко.
– Это я себе. Как там наши?
После короткой паузы замкомандира ответил:
– Начали спуск.
– А мне не пора еще?
– Ты готовься помаленьку, выводи скаф, проверь там все… Я скажу когда.
– Ладно… Открывай ворота.
Металлопластовая штора, прикрывающая вакуум-створ, стронулась с места и медленно покатилась в сторону. Свет под потолком потух, зато в ширящийся проем пролилось мутное красно-оранжевое свечение. Габа включил телепроектор на крошечном пульте космоскафа – пашет вроде… Протестировал метеоритный локатор, пошевелил рукоятки штурвала, похлопал зачем-то по чехлу регенератора.
– Алексей! Прошу старт!
– Даю старт! Только без подвигов, о'кей?
– Да ладно…
Причальные полозья выдвинулись за борт, крепления разошлись, и Габа тихохонько снял космоскаф. Из стаканчиков сопел вырвались короткие факелы в виде бледных, туманящихся конусов, и ракетка поплыла, как пух по ветру.
Космоскаф ощутимо тормозил, из-за чего терял скорость и сходил с высокой орбиты на низкую… и оказывался впереди «Боры». К этой хитрой механике Габа так и не смог привыкнуть – не жаловал его организм столь вольного обращения с канонами здравомыслия.
– Убавь тормозной импульс! – сказал Громыко простуженным голосом. – А то не долетишь!
Габа убавил.
– Во! Так держи!
Не долетишь… В переводе это значило: пройдешь пониже станции. А дальше – как получится. Или под луч попадешь и сгоришь сразу, или потом, когда шваркнешься о твердую планету. И останется после тебя мелкий такой – смотреть не на что – кратер, а твоя черная тушка… нет-нет, лучше так – а твоя бронзовая плоть выпадет комьями органического шлака…
Габа оглянулся на «Бору». Огромный планетолет отставал. Снизу на корабль ложился красноватый отсвет, подрумянивая параболоид отражателя.
– Подходим к полюсу.
Весь север Марса уже затянуло однообразной рыжей пеленой, где медленно раскручивалась черная спиральная воронка. Выше по оси исполинской крутелицы ярко блестела СВЧ-антенна, незримым лучом своим, как взбивалкой, пахтавшая громадные массы облаков. Скоро всю планету заволокет мелкой дисперсной пылью и морозным туманом, и лишь вершины Олимпа, Арсии, Аскреуса и Павонис будут выглядывать из марева, непроглядного и мутного.
А черные круговороты над полюсами все шуровали, все раскручивали многобалльные ураганы, и где-то там сейчас болтается десантный бот, и люди на базе уже все глаза проглядели, его дожидаясь…
Габа ввел станцию в визирное перекрестие и дал максимальное увеличение на телепроектор. Он увидел пять одинаковых фокусирующих модулей, связанных блестящими тросами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116