Два месяца — март и апрель — прошли в лихорадочных, но тщетных попытках добиться хоть какого-нибудь соглашения. 27 апреля 1413 года Иоанн Бесстрашный велел квартальным собирать народ. Денизо де Шомон созвал жителей Сент-Женевьев, Симон Башка — обитателей Сент-Эсташ, квартала мясников; Пьер Сирас, предводитель плотников, кинул клич в Сент-Оноре, ну и, конечно же, не был забыт Болтун, старшина квартала собора Парижской Богоматери.
Народ требовал оружия. Обшарили всю ратушу, но там ничего не нашлось. Тогда решили назначить встречу назавтра. 28 апреля возбуждение достигло апогея, и все собрались в отеле Гиень, где в ту пору находился дофин.
Сады резиденции были полны народа. Вокруг Симона Башки толкались живодеры, кожевники, торговцы требухой; еще там были плотники, торговцы рыбой… Всех их можно было распознать по запаху, который они распространяли. А что уж говорить о подопечных Луи, всего этого нищего сброда, воняющего так, что находиться рядом было решительно невозможно!
Но среди представителей народа можно было углядеть и знатных особ: Пьера Кошона с его острой физиономией и необъятным животом, не побоявшегося оказаться в одной компании с бандитами и разбойниками, и, разумеется, Иоанна Бесстрашного.
В конце концов, дофину пришлось высунуться в окно. Его толстощекая физиономия была бледна. Увидев все эти кровожадные лица, он затрясся всем телом.
— Чего вы хотите, друзья мои? Что стало причиной вашего волнения? Говорите же! Я готов выслушать вас.
Ответом ему был единодушный возглас:
— Предатели! Нам нужны предатели!
Ничего не сказав, дофин скрылся в окне. Вместо него перед народом появился его новый канцлер Жан де Вали.
— Кто они, эти предатели?
Ему ответил хирург Жан де Труа, который держал большой хирургический нож для ампутаций. Он назвал полсотни имен, и первым среди них было имя дофина. Окно вновь захлопнулось.
Это послужило сигналом к началу настоящего мятежа. Ворота оказались снесены, и стражники убиты. Дофин спустился вниз. Он попытался сдержать толпу и остановить собственного тестя, герцога Бургундского, который находился во главе восставших.
Но все напрасно. Начались аресты. Были схвачены Жан де Вали, Жак де Ла Ривьер, Рено д'Аржен, Жиле и Мишле де Витри и многие другие… Супруга дофина, тоже выбежавшая на шум, бросилась в ноги к отцу, чтобы попытаться смягчить его сердце. Но она ничего не добилась. Тогда дофин протянул Иоанну Бесстрашному распятие и попросил его поклясться на кресте, что пленникам не будет причинено никакого вреда. Герцог согласился.
В своей птичьей маске Луи де Вивре, потрясенный, наблюдал за этим людским половодьем. Никогда еще прежде монархия не была в такой опасности. Он увидел, что какие-то люди, громко хохоча, хватают несчастных пажей и поварят, многим из которых не было и пятнадцати лет. Этих детей потащили по улицам, чтобы сбросить в Сену.
И тогда снова начался его собственный кошмар. За спиной Болтуна раздались голоса:
— Сир Дембридж! Сир Дембридж!
На этот раз он обернулся мгновенно. К чему теперь скрываться?.. Перед ним замелькали неизвестные лица, и эти люди выкрикивали имя, обращаясь прямо к нему. Это были не те, что кричали «Сир де Вивре!» в прошлый раз, тринадцатого февраля, Луи был в этом уверен! Значит, Адам Безотцовщина мог привлекать себе на службу столько людей, сколько пожелает? И откуда узнал он о существовании графа Дембриджа?
У Луи оказалось не слишком много времени для размышлений. Внезапно он почувствовал, как кто-то сильно толкнул его: неизвестный тип бросился прямо на него и попытался оторвать от птичьего костюма правую лапу. Луи удалось оттолкнуть нападавшего левой рукой. Квартальный старшина догадался закричать:
— Помогите! Это арманьяк!
Его обидчик вмиг оказался на земле. Его уже собирались убить, но Луи вмешался: ему хотелось разузнать правду. Человек дрожал с ног до головы. Это был жалкий нищий, который ничем не отличался от прочих попрошаек его квартала.
— Кто тебя послал?
— Я не знаю, как его зовут. Это молодой человек, светловолосый.
— Что он тебе сказал?
— Велел оторвать от костюма правую лапу, чтобы все увидели, что у вас нет руки.
Луи с трудом сдержал крик ярости. Адам Безотцовщина знал и это…
— Где он живет?
— В «Смеющихся сороках», на улице Моконсей. Но я никакой не арманьяк, монсеньор. Он дал мне денег, чтобы я сделал это, вот и все. Я ничего не знаю. Я здесь ни при чем!
Луи отошел от злополучного попрошайки, который тут же был растерзан толпой. Это был настоящий ад. Луи чувствовал себя словно в тисках. Как будто две ладони обхватили его горло и теперь медленно, неумолимо сжимаются…
***
Следующие несколько недель прошли в волнениях и мятежах. Повсюду убивали всех, кого подозревали в сочувствии арманьякам. Иоанн Бесстрашный появлялся на улицах, как настоящий триумфатор, но истинным хозяином Парижа в эти дни стал мясник Башка.
Простой люд узнавал в этом живодере из Сент-Женевьев себя и следовал за ним слепо и бездумно. Даже мелкое духовенство поддерживало волнения. Каждое воскресенье на проповеди священники призывали к убийству арманьяков. Денизо де Шомон охранял мост Сен-Клу, сам Башка стоял на страже у моста Шарантон, Жан де Труа был капитаном Бастилии.
22 мая 1413 года в Париже вспыхнул очередной взрыв мятежа. На сей раз целью бунтовщиков стала королева. Вот уже несколько дней по столице разгуливали самые разнообразные слухи о развратной жизни Изабо Баварской. Вечером двадцать второго парижане, собранные своими квартальными, заполонили главную гостиную дворца Сент-Поль.
Правда, в этот день настроены они были не так кровожадно, как прежде. Мысль о том, чтобы приняться за саму королеву, радовала и возбуждала. Среди присутствующих выделялась Мишалетта. На ней по-прежнему была ее знаменитая маска в виде головы волчицы и непристойно декольтированное платье. Внезапно она совсем отстегнула корсаж и предстала с обнаженной грудью. Вызывая бурю восторга, она принялась трясти своими необъятными грудями и кричать в толпу:
— Эй, сестрица, сюда!
Дрожащая от страха Изабо Баварская стояла посреди комнаты в окружении группы придворных. Надлежало как можно скорее покончить с этим, иначе вакханалия грозила перерасти в настоящую резню.
От толпы отделился Эсташ де Павили. Он огласил имена людей, ареста которых требовали жители Парижа.
Глотая слезы ярости, Изабо вынуждена была согласиться на эти условия и позволить увести нескольких своих подданных: немку Катрин, пророчицу Ингрид, Изабеллу Марешаль, Бонну Висконти и еще полтора десятка придворных дам.
Но мятежники этим не довольствовались. Эсташ де Павили потребовал ареста советника и брата королевы, герцога Баварского. Когда презренная чернь приблизилась к нему, герцог попытался было оказать сопротивление, но понял, что это может стать опасным для самой Изабо, и также позволил себя увести.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192