— Простите, друг мой, но как вы сможете защитить меня в одиночку?
Вместо ответа Луи скинул плащ и нацепил свою птичью маску. Герцог Беррийский не смог удержаться от вскрика:
— Старшина квартала собора Парижской Богоматери!
— Да, монсеньор. Вот уже много месяцев я играю эту гнусную роль в ожидании подходящей минуты. Оденьтесь как можно скромнее и накройтесь моим плащом, чтобы вас не узнали.
Переодеваясь, герцог Беррийский рассказывал:
— От моих людей мне стало известно, что Гильом Сирас, квартальный Сент-Оноре, готов переметнуться в другой лагерь. Как вы знаете, это предводитель плотников, а плотники всегда враждовали с мясниками. Можете ли вы привести его в собор?
— Он будет там завтра.
Через минуту оба уже вышли на улицу. Луи вновь надел свою маску. Навстречу им попались несколько человек, но никто не обратил на них особого внимания. Кого мог удивить старшина квартала собора Парижской Богоматери, прогуливающийся с человеком, который вынужден скрывать лицо? Наверняка у него имелись на то причины.
На площади все оказалось еще проще. Они добрались туда ближе к полуночи. К вечеру пьянство становилось повальным, и был слышен лишь пьяный храп и обрывки скабрезных песенок. Луи толкнул ворота собора, чтобы герцог Беррийский вошел внутрь.
Затем квартальный старшина вернулся к себе домой. Заметив хозяина, один из его людей, валявшийся пьяным у стены, попытался было приподняться на локтях и воскликнул:
— Да здравствует квар…
И вновь рухнул на мостовую, всю в пятнах вина и крови.
На следующий день Луи де Вивре отправился в квартал Сент-Оноре, чтобы встретиться с Гильомом Сирасом. Тот принял его с недовольным видом: Болтун считался одним из самых жестоких руководителей мятежа.
— Чего тебе надо?
— Того же, что и тебе: чтобы все это закончилось как можно скорее.
— Странно слышать от тебя такое. Твой квартал — самое мерзкое место во всем Париже. А твои люди хуже тигров, они…
Луи не дал ему договорить.
— Меня прислал герцог Беррийский. Он укрылся в соборе Парижской Богоматери. Он ждет тебя.
И ушел.
Некоторое время спустя из окна своего третьего этажа Луи увидел, как Гильом Сирас открывает дверь собора. Луи ощутил невыразимое облегчение: у него получилось! Механизм контрмятежа запущен. Революция «мясников» и даже сама власть Иоанна Бесстрашного доживали свои последние дни.
***
Если бы Луи знал, что в этот самый миг происходит в «Смеющихся сороках», настроение у него ухудшилось бы.
Просуществовав около месяца между жизнью и смертью, Адам Безотцовщина вновь обрел здоровье и разум. Он позвал хозяина и спросил у него, что случилось. Тот ответил, что Адам стал жертвой попытки отравления. Виновником был, без сомнения, повар, потому что с тех пор его никто не видел.
Хозяин сообщил также о том, что, пока его постоялец был прикован к постели, мятеж набирал силу. Он во всех подробностях поведал о событиях. Адам поинтересовался, где находится старшина квартала собора Парижской Богоматери. Оказалось, тот по-прежнему на своем месте и слывет одним из самых неистовых мятежников.
Адам поблагодарил собеседника и, оставшись один, стал одеваться. Он думал о словах мэтра Фюзориса: «Будьте осторожны. Луи де Вивре — очень крупная дичь. Если загнать его в угол, он может стать чрезвычайно опасным». Каким же дураком он, Адам, оказался! Кажется, он совершил все возможные ошибки. Ведь он как раз и хотел загнать противника в угол, вывести из себя, и за это чуть было не поплатился собственной жизнью. Вместо того чтобы играть в эту глупую и опасную игру, надо было немедленно разоблачить предателя. Во всяком случае, пока еще не поздно, Адам сделает это!
И Адам Безотцовщина погрузился в размышления. Все оказалось далеко не так просто. Как он понял с самого начала, в одиночку ему с этой задачей было не справиться. Если он появится на площади перед собором и закричит: «Квартальный — предатель!», его разорвут на куски. Ему нужна помощь.
От идеи привлечь к своему делу Иоанна Бесстрашного Адам отказался сразу. Он был изгнан из герцогского дома и если и собирался вернуться туда, то только триумфатором, официальным и всемогущим представителем англичан. Впрочем, насколько он мог понять, сейчас у герцога и не было возможности вмешаться в события.
Лишь один-единственный человек мог погубить квартального старшину собора Парижской Богоматери — нынешний хозяин Парижа, Башка. Поначалу Адам Безотцовщина хотел просто-напросто отыскать его и все ему рассказать, но, в конце концов, принял другое решение. Ему было известно, что мясник — человек очень тщеславный, и он решил сыграть на его уязвленной гордости.
Адам попросил у хозяина бумагу и чернила. Весь день он писал афишки, а вечером велел своим людям расклеить их в квартале Сент-Эсташ, где находилось логовище живодера. Вскоре стены домов запестрели такими строчками:

Вивре — предатель арманьяк,
Квартальный площади собора.
Симон Башка — большой дурак —
На этот пост пристроил вора.

В своей оценке мясника Адам Безотцовщина не ошибся. Рано утром в среду 4 июля 1423 года один из его людей, обнаружив листок на стене, сорвал афишку и принес своему хозяину. Человек относительно образованный для своего круга, Башка умел разбирать буквы. Прочитав эти оскорбления, мясник почувствовал, как кровь бросилась ему в голову. Возможно, все это было ложью, но он обязан все проверить: на карту поставлена его честь!
Башка наспех собрал своих людей, и уже в семь часов три сотни мясников, вооруженных топорами, направились к собору Парижской Богоматери. Адам Безотцовщина, стоявший поодаль и выжидавший, как обернутся события, возликовал и пристроился им вслед. Около восьми на площади перед собором раздались крики:
— Башка! Это Башка!
Люди квартального бурно приветствовали мясников, но сразу примолкли, когда увидели суровое и решительное лицо их начальника. Растолкав всех, Башка ворвался в дом Вивре. Он быстро пересек прихожую и поднялся на второй этаж. Но там путь ему преградил Тассен.
— Что тебе нужно?
— Пропусти меня, я Башка!
— Вижу, что Башка! Я спрашиваю, что тебе здесь нужно?
— До меня дошли слухи, что твой хозяин — гнусный шпион арманьяков. Пропусти меня!
Придя в себя от удивления, Тассен громко расхохотался.
— Квартальный — гнусный шпион арманьяков? А почему не ты сам, Башка?
И повторил снова, на этот раз громче, чтобы предупредить Луи:
— Старшина квартала собора Парижской Богоматери — гнусный шпион арманьяков?
Больше он ничего сделать не смог. Оттолкнув Тассена, мясники бросились на третий этаж. Дверь оказалась закрытой на ключ. В остервенении они принялись крошить ее своими топорами…
Луи прекрасно расслышал крики Тассена и отреагировал на них с присущим ему хладнокровием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192