Мультяшный персонаж прыгает вокруг собак в бессильной ярости, как и полагается Дональду Даку. Клэр смеется. Дэнни наблюдает, как собаки кружатся и нападают, как темный пес хватает пятнистого за бок и впивается в него клыками. Убийца, думает Дэнни, кто бы он ни был, мог обезуметь от этой картины.
Черный экран; Дэнни почувствовал легкое головокружение от долго сдерживаемого дыхания и ощутил на себе взгляд Клэр. Пошла пленка в цвете, два обнаженных мужчины вертелись, как только что крутились собаки, тянулись друг к другу ртами, соединились в позе «69», камера отъехала и Феликс Гордин в красном костюме дьявола принялся скакать и резвиться. У Дэнни стало твердеть в паху; рука Клэр была уже там, будто она знала, что так будет. Дэнни напрягся, пытался закрыть глаза — и не смог, продолжал смотреть.
Новый кадр: Красавчик Кристофер, голый, нацелился торчащим членом в объектив, закрыв практически весь экран, как гигантский таран, а белые края экрана походили на губы и зубы, застывшие в трупном окоченении…
Дэнни вскочил, стрелой вылетел в гостиную, отыскал ванную и запер дверь. Прошли судороги, усмиренные причитанием: БУДЬ ПОЛИЦЕЙСКИМ… БУДЬ ПОЛИЦЕЙСКИМ… БУДЬ ПОЛИЦЕЙСКИМ… Заставил себя думать трезво. Открыл аптечку и тут же получил новые улики: лекарственный пузырек с секо-барбиталом — билет на тот свет Уилтси и Линденора в маленькой капсуле. Это были снотворные пилюли Рейнольдса Лофтиса, выписанные ему 14.11.49 врачом Д. Уолтроу. Просмотрев полки с мазями, кремами и разными таблетками, ничего другого не нашел.
Рядом с душевой кабинкой заметил еще одну дверь. Она была приоткрыта. Открыл ее и оказался в маленькой, уютно обставленной комнатке: опять книжные шкафы, кресла возле кожаного дивана и еще один письменный стол с разбросанными бумагами. Посмотрел листки — это был отпечатанный на ротапринте сценарий с пометками на полях от руки. Выдвинул ящик стола — стопка именной почтовой бумаги Клэр де Хейвен, конверты, марки и старый кожаный бумажник. Заглянув в отделения, обнаружил просроченные документы Рейнольдса Лофтиса:
читательский билет, членские билеты радикальных организаций, водительское удостоверение 36 года с приколотой сзади медицинской карточкой для неотложки: аллергия на пенициллин, легкая форма хронического бронхита, группа крови 0+.
ОН?
Дэнни задвинул ящики, отпер дверь ванной и медленно вернулся в просмотровую комнату. Свет был включен, экран — пуст, Клэр, сидевшая на диване, встретила его словами:
— Не думала, что такой крепкий парень — и вдруг такой чувствительный.
Дэнни сел рядом, их ноги соприкоснулись, Клэр отодвинулась, потом придвинулась. «Знает — пет, не знает?» — думал Дэнни. Потом сказал:
— Я не слишком большой эстет.
Клэр приложила теплую руку к его щеке; ее лицо оставалось холодным.
— Вот как? Все мои партийные друзья в Нью-Йорке просто без ума от «новой драмы», театра кабуки и подобных вещей. Эти фильмы тебе не напоминают Кокто, только в них больше юмора?
Кто такой Кокто, Дэнни не знал.
— Кокто меня никогда не волновал. Как Сальвадор Дали и ему подобные. Я простой обыватель с Лонг-Айленда.
Клэр продолжала его гладить. Ему было тепло, но вчерашней страстной нежности у нее уже не ощущалось:
— Девочкой я проводила лето в Истхемптоне. Там было очень хорошо.
Дэнни рассмеялся, довольный, что внимательно прочел туристскую брошюру Консидайна:
— Хантингтон — это совсем не Истхемптон, милая.
Это «милая» неприятно удивило Клэр, она убрала было руку, но потом снова стала поглаживать Дэнни. Он спросил:
— Кто снимал эти фильмы?
— Блестящий режиссер — Поль Дионей.
— Специально для близких друзей?
— С чего ты взял?
— Это же порнография. Такое в кинотеатрах не покажешь. Это же противозаконно.
— Ты судишь так резко, как будто уважаешь буржуазные законы, которые ограничивают свободу художника.
— Это ужасно. Что это за мужчина, который от этого получает удовольствие!
— Почему обязательно мужчина? Я — женщина и ставлю высоко такое искусство. Ты совершенно зашорен в своих взглядах, Тед. Для человека нашего движения это плохо. Кроме того, я знаю, это тебя возбудило.
— Неправда. Клэр рассмеялась:
— Ну зачем лукавить? Скажи, что тебе хочется? Что ты хочешь делать со мной?
Она хочет трахать его, чтобы все выведать, значит, она знает, значит…
Дэнни решил поддержать игру, стал целовать ее в шею, в щеки. Клэр глубоко задышала, притворно, словно девочка на подиуме клуба Ларго, делающая вид, что, обнажаясь, входит в экстаз. Стала трогать его спину, грудь, плечи, массировать их, казалось, что она сдерживается, чтобы не переборщить в своем обмане. Он пытался поцеловать ее в губы, но они оставались плотно сомкнутыми. Клэр просунула ему руку между ног, но там все было холодно и вяло, а от ее прикосновения стало только хуже.
Дэнни чувствовал скованность во всем теле. Клэр завела руки за спину и одним движением скинула свитер вместе с лифчиком. Груди у нее были в веснушках и старческих пятнышках, похожих на раковые, левая была больше, как-то странно свисала, а соски были темными, плоскими и окружены морщинистой кожей. У Дэнни мелькнула мысль о предателях и мексиканцах, сосавших их. Клэр прошептала:
— Иди ко мне, детка. — И она стала гладить свои груди у него перед лицом: убаюкивала, хотела по-матерински выведать все, что знает, кого знает и в чем солгал. Дэнни закрыл глаза, но ничего не получалось. В голове роились мысли о мальчиках, о Тиме, о НЕМ, и ничего не получалось…
— Сердцеед? О Тедди, и как тебе удался такой розыгрыш?
Дэнни оттолкнул ее, выскочил из дома, хлопнув дверью, и поехал домой, думая дорогой: НЕ МОЖЕТ ОНА ЗНАТЬ, КТО Я.
Приехав, он сразу взял свою копию материалов для большого жюри и стал их листать, чтобы найти тому подтверждение. Вот: «Хуан Дуарте — мозговой трест УАЕС, статист и рабочий сцены студии „Вэрай-эти интернэшнл пикчерз“. Сразу всплыл образ Оджи Дуарте в морге, с зажатым во рту собственным пенисом, за ним — три мекса на съемках „Окровавленного томагавка“, где он разговаривал с коллегой Дуэйна Линденора; за ними — Норман Костенц, снимающий его после драки в линии пикета. Лица, лица, лица и два последних: мекс, так странно на него посмотревший в морге, должно быть родственник Оджи Дуарте, и один из актеров той съемочной группы Хуан Дуарте, комми, латинос, актер и рабочий сцены, — один и тот же человек. В журнале протоколов заседаний вычеркнуто было его имя. Стало быть, он видел снимки Костенца и сказал Клэр и Лофтису, что Тед Кругман — это полицейский сыщик, осматривавший труп Оджи.
Значит, журнал — поддельное алиби.
Значит, те фильмы были проверкой его реакций и средством выведать у него, что он знает.
Значит, Красная Сука пыталась сделать с ним то, что Консидайн хотел, чтобы он сделал с ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135
Черный экран; Дэнни почувствовал легкое головокружение от долго сдерживаемого дыхания и ощутил на себе взгляд Клэр. Пошла пленка в цвете, два обнаженных мужчины вертелись, как только что крутились собаки, тянулись друг к другу ртами, соединились в позе «69», камера отъехала и Феликс Гордин в красном костюме дьявола принялся скакать и резвиться. У Дэнни стало твердеть в паху; рука Клэр была уже там, будто она знала, что так будет. Дэнни напрягся, пытался закрыть глаза — и не смог, продолжал смотреть.
Новый кадр: Красавчик Кристофер, голый, нацелился торчащим членом в объектив, закрыв практически весь экран, как гигантский таран, а белые края экрана походили на губы и зубы, застывшие в трупном окоченении…
Дэнни вскочил, стрелой вылетел в гостиную, отыскал ванную и запер дверь. Прошли судороги, усмиренные причитанием: БУДЬ ПОЛИЦЕЙСКИМ… БУДЬ ПОЛИЦЕЙСКИМ… БУДЬ ПОЛИЦЕЙСКИМ… Заставил себя думать трезво. Открыл аптечку и тут же получил новые улики: лекарственный пузырек с секо-барбиталом — билет на тот свет Уилтси и Линденора в маленькой капсуле. Это были снотворные пилюли Рейнольдса Лофтиса, выписанные ему 14.11.49 врачом Д. Уолтроу. Просмотрев полки с мазями, кремами и разными таблетками, ничего другого не нашел.
Рядом с душевой кабинкой заметил еще одну дверь. Она была приоткрыта. Открыл ее и оказался в маленькой, уютно обставленной комнатке: опять книжные шкафы, кресла возле кожаного дивана и еще один письменный стол с разбросанными бумагами. Посмотрел листки — это был отпечатанный на ротапринте сценарий с пометками на полях от руки. Выдвинул ящик стола — стопка именной почтовой бумаги Клэр де Хейвен, конверты, марки и старый кожаный бумажник. Заглянув в отделения, обнаружил просроченные документы Рейнольдса Лофтиса:
читательский билет, членские билеты радикальных организаций, водительское удостоверение 36 года с приколотой сзади медицинской карточкой для неотложки: аллергия на пенициллин, легкая форма хронического бронхита, группа крови 0+.
ОН?
Дэнни задвинул ящики, отпер дверь ванной и медленно вернулся в просмотровую комнату. Свет был включен, экран — пуст, Клэр, сидевшая на диване, встретила его словами:
— Не думала, что такой крепкий парень — и вдруг такой чувствительный.
Дэнни сел рядом, их ноги соприкоснулись, Клэр отодвинулась, потом придвинулась. «Знает — пет, не знает?» — думал Дэнни. Потом сказал:
— Я не слишком большой эстет.
Клэр приложила теплую руку к его щеке; ее лицо оставалось холодным.
— Вот как? Все мои партийные друзья в Нью-Йорке просто без ума от «новой драмы», театра кабуки и подобных вещей. Эти фильмы тебе не напоминают Кокто, только в них больше юмора?
Кто такой Кокто, Дэнни не знал.
— Кокто меня никогда не волновал. Как Сальвадор Дали и ему подобные. Я простой обыватель с Лонг-Айленда.
Клэр продолжала его гладить. Ему было тепло, но вчерашней страстной нежности у нее уже не ощущалось:
— Девочкой я проводила лето в Истхемптоне. Там было очень хорошо.
Дэнни рассмеялся, довольный, что внимательно прочел туристскую брошюру Консидайна:
— Хантингтон — это совсем не Истхемптон, милая.
Это «милая» неприятно удивило Клэр, она убрала было руку, но потом снова стала поглаживать Дэнни. Он спросил:
— Кто снимал эти фильмы?
— Блестящий режиссер — Поль Дионей.
— Специально для близких друзей?
— С чего ты взял?
— Это же порнография. Такое в кинотеатрах не покажешь. Это же противозаконно.
— Ты судишь так резко, как будто уважаешь буржуазные законы, которые ограничивают свободу художника.
— Это ужасно. Что это за мужчина, который от этого получает удовольствие!
— Почему обязательно мужчина? Я — женщина и ставлю высоко такое искусство. Ты совершенно зашорен в своих взглядах, Тед. Для человека нашего движения это плохо. Кроме того, я знаю, это тебя возбудило.
— Неправда. Клэр рассмеялась:
— Ну зачем лукавить? Скажи, что тебе хочется? Что ты хочешь делать со мной?
Она хочет трахать его, чтобы все выведать, значит, она знает, значит…
Дэнни решил поддержать игру, стал целовать ее в шею, в щеки. Клэр глубоко задышала, притворно, словно девочка на подиуме клуба Ларго, делающая вид, что, обнажаясь, входит в экстаз. Стала трогать его спину, грудь, плечи, массировать их, казалось, что она сдерживается, чтобы не переборщить в своем обмане. Он пытался поцеловать ее в губы, но они оставались плотно сомкнутыми. Клэр просунула ему руку между ног, но там все было холодно и вяло, а от ее прикосновения стало только хуже.
Дэнни чувствовал скованность во всем теле. Клэр завела руки за спину и одним движением скинула свитер вместе с лифчиком. Груди у нее были в веснушках и старческих пятнышках, похожих на раковые, левая была больше, как-то странно свисала, а соски были темными, плоскими и окружены морщинистой кожей. У Дэнни мелькнула мысль о предателях и мексиканцах, сосавших их. Клэр прошептала:
— Иди ко мне, детка. — И она стала гладить свои груди у него перед лицом: убаюкивала, хотела по-матерински выведать все, что знает, кого знает и в чем солгал. Дэнни закрыл глаза, но ничего не получалось. В голове роились мысли о мальчиках, о Тиме, о НЕМ, и ничего не получалось…
— Сердцеед? О Тедди, и как тебе удался такой розыгрыш?
Дэнни оттолкнул ее, выскочил из дома, хлопнув дверью, и поехал домой, думая дорогой: НЕ МОЖЕТ ОНА ЗНАТЬ, КТО Я.
Приехав, он сразу взял свою копию материалов для большого жюри и стал их листать, чтобы найти тому подтверждение. Вот: «Хуан Дуарте — мозговой трест УАЕС, статист и рабочий сцены студии „Вэрай-эти интернэшнл пикчерз“. Сразу всплыл образ Оджи Дуарте в морге, с зажатым во рту собственным пенисом, за ним — три мекса на съемках „Окровавленного томагавка“, где он разговаривал с коллегой Дуэйна Линденора; за ними — Норман Костенц, снимающий его после драки в линии пикета. Лица, лица, лица и два последних: мекс, так странно на него посмотревший в морге, должно быть родственник Оджи Дуарте, и один из актеров той съемочной группы Хуан Дуарте, комми, латинос, актер и рабочий сцены, — один и тот же человек. В журнале протоколов заседаний вычеркнуто было его имя. Стало быть, он видел снимки Костенца и сказал Клэр и Лофтису, что Тед Кругман — это полицейский сыщик, осматривавший труп Оджи.
Значит, журнал — поддельное алиби.
Значит, те фильмы были проверкой его реакций и средством выведать у него, что он знает.
Значит, Красная Сука пыталась сделать с ним то, что Консидайн хотел, чтобы он сделал с ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135